Ехать предстояло долго. Силкин задремал, а женщины разговаривали вполголоса – как там Сашка, и часто ли пишет, и сколько ему осталось еще служить, и что в Мурманске лето короткое, а зима длинная, и есть ли смысл в том, что корабль стоит всю зиму у причала, а моряки в полном составе проводят там полярную зиму. Небось безделье сплошное да пьянство.

Иван Никифорович, сквозь дремоту улавливая суть их беседы, вдруг рассердился:

– Да ладно вам, бабоньки, языками чесать. Какое пьянство и безделье! Корабль-то военный, и Сашка – офицер, он как раз и должен за порядком следить, чтобы матросы не разболтались совсем.

Долго ли коротко, все-таки приехали. Вышли за несколько остановок до Серпухова, перешли шоссе, параллельное железной дороге, и углубились в лес. Рассвет еле-еле забрезжил, снег в этом году сошел рано, но из-за этого лес оказался сильно заболоченным, Иван Никифорович срезал каждому по удобной палке-посоху и порадовался, что убедил женщин надеть высокие резиновые сапоги с теплой байковой вставкой вроде чулка.

Зося почти сразу начала оглядывать пригорки и ворошить кусты – в поисках грибов. Иван Никифорович посмеялся:

– Рано смотришь, Зосенька! Мы сейчас как раз до рассвета уйдем поглубже, а в темноте искать глупо, да и у шоссе весь лес не столько даже истоптан (сама знаешь, любителей на ранний гриб мало), сколько загажен, и не только мусором, а именно самим шоссе. Гриб – он цветок нежный, все впитывает, ко всему восприимчив, а от машин тут и свинец, и прочие тяжелые металлы, и газы выхлопные. Километра три уйти надо, чтобы здоровый гриб начался.

Так и шли, палками нащупывая дорожку покрепче, не расходясь пока по лесу, ожидая рассвета и «здорового гриба».

Иван Никифорович мрачнел, «тихая охота» оказалась на редкость неплодотворной, снег-то сошел, но, видимо, его было много – и весенние ручейки образовывали целые озерца, затапливая знакомые ему грибные места, на которые он так рассчитывал.

Шли они уже второй час, солнце медленно, но поднималось, начинали петь птицы, дятел стучал. Решили сделать привал, позавтракать бутербродами да установить на сухом пригорке бадейку – на толстом суке березы – для того чтобы соку набрать да и прихватить его на обратном пути. Места эти Силкины знали, не только по весне сюда ездили, но и до самой поздней осени – до морозоустойчивых последних груздей да боровиков, заблудиться не боялись, выходить будут точно через этот березовой перелесок, так что бадейка их с соком – не затеряется.

Мария Александровна достала термос с горячим, душистым чаем, заваренным с травами и сухими ягодами. Зося из своего рюкзачка вынула несколько пирожков, готовить которые она была мастерица:

– Вчера как с вами созвонилась, быстренько замесила да испекла с чем бог послал.

Иван Никифорович стряпню невестки любил, потянулся к пирожкам и тут же спросил:

– И с чем на этот раз бог послал пирожки?

– С капустой.

Отдохнули, чаю горячего попили и со свежими силами двинулись дальше. Иван Никифорович скомандовал:

– Давайте, бабоньки, левее забирать, там посуше, кажется. Правда, там раньше военная часть была, охранялось все, я потому не очень хорошо те места знаю. Но сейчас все заброшено, ограду аж снесли, пустота – ходи не хочу. Может, и нам в кои веки общий бардак на руку придется.

Что-то нехорошее первой почувствовала Зося. Со свойственной ей брезгливостью и маниакальной страстью к чистоте и порядку неприятный запах первой уловила именно она.

– Эй! Иван Никифорович! – окликнула она свекра. – У дороги собирать не разрешил, говоришь, свинец там и прочая тяжелая химия. А тут что, экологически чистая поляна, что ли? Явно свалка какая-то поблизости, вот амбре-то пышет, не чуешь?

Тут и Силкины, принюхавшись, поняли, что Зося права.

Поднявшись на пригорок, они не увидели никакой свалки или помойки, хотя были готовы именно к такому зрелищу. Нет, перед ними открылась совсем иная картина.

Под пригорком расстилался обширный луг – с редкими деревьями и кустарником, по краям этого луга Силкин и хотел «пошукать грибов». Посредине луга расположились несколько заброшенных зданий, не жилых, а скорее служебных, – видимо, остатки военного хозяйства.

Один из ангаров, похоже, и был источником дурного запаха. Пахло гнилью и химикатами, причем дело было не в том, что ветер относил вонь в их сторону, запах был довольно сильным.

– Странные дела творятся, – озадаченно заметил Иван Никифорович и направился к ангару. Женщины поспешили за ним.

Позади здания они действительно обнаружили некоторое подобие свалки, но там ничего не гнило и не горело – в кучу были свалены использованные коробки из-под лекарственных препаратов, битое стекло ампул. Подозрительный запах исходил из самого ангара. Силкин несколько раз обошел его, но не обнаружил ни одного окна, а металлическая дверь была заперта. Он постучал, но ответа не дождался. Иван Никифорович снова отправился к куче аптечной тары и стал ее внимательно изучать.

Жена с невесткой подошли к нему.

– Похоже, тут старые лекарства уничтожают? – неуверенно спросила Мария Александровна.

Супруг ее хмыкнул:

– Их должны сжигать в специальных установках или как-то иначе перерабатывать, а тут вроде бы складируют – с непонятными целями, а может, и производят химию какую-нибудь.

– Как это! Тут производят что-то?! – изумилась аккуратистка Зося.

В это время они заметили, что с другой стороны поля по направлению к ангару едет машина типа «рафик».

– Давайте-ка спрячемся, бабоньки, да поглядим, кто приедет, – скомандовал Силкин.

Они отошли к краю леса и стали наблюдать. Машина подъехала к дверям ангара, водитель вышел и постучал условным стуком в дверь, громко так постучал, по-хозяйски. Дверь ему открыл заспанный молдаванин, после этого из машины вышли две женщины и один мужчина восточной наружности, зашли в ангар, и дверь за ними захлопнулась. Водитель даже не стал гасить мотор, сел обратно за руль, развернулся да уехал.

– Надо же! Женщины там, вроде опасаться нечего, пойдем скажем, что заблудились, или воды попросим, может быть, и пустят внутрь. Поглядим, что за дела.

Так и сделали – подошли и постучали. Двери им долго не открывали, наконец, на пороге показался молдаванин. Игорь с вечной сигаретой во рту, при помощи которой он спасался от «производственных ароматов», спросил меланхолично, но довольно грубо:

– Чего понадобилось, старички?!

Силкина аж пошатнуло, когда он ощутил дыхание ангара. Водички в таком месте просить явно не хотелось. Темный и грязный ангар, бутыли с химикалиями, обычные алюминиевые столы, на которых приехавшие женщины, надев респираторы, переливали какую-то мутную жидкость по маленьким бутылочкам и ловко запечатывали их крышечками. Оттолкнув Игоря, к новоприбывшим вышел Ибрагим, не сказал ничего, но смотрел вопросительно.

Иван Никифорович начал мямлить про то, как они пошли за грибами, да заблудились, вот хотели дорогу спросить – далеко ли до города.

– До какого тебе города надо? – переспросил Ибрагим.

– Да вроде к Серпухову выбираемся.

– Не знаю, я неместный, – ответил Ибрагим и хотел захлопнуть дверь, но Силкины уже успели зайти, и Мария Александровна обратилась к Зухре:

– Голубушка, не нальешь нам воды в бутылку, а то по лесу с утра раннего блуждаем, хоть и сыро сегодня, но пить захотелось.

А Зося, пытаясь сыграть в детектива, как-то ненатурально ойкнула и подошла поближе к рабочим столам:

– Ой! А что вы тут переливаете? Химикаты какие-то. Отрава небось крысиная.

Зухра испуганно молчала, поглядывая на Ибрагима, а Анна Ивановна неожиданно разговорилась, обидевшись:

– Почему же химикаты? Лекарства делаем, добавки витаминные.

– Как интересно! А как называются лекарства? – таким же ненатуральным тонким голоском продолжала выспрашивать Зося.

Но Анна Ивановна, поймав злобный взгляд Ибрагима, замолчала, поняла, что брякнула лишнего.