— А вот и неправильно! — прервал его размышления скрипучий голос председателя. — Это уже ни в какие ворота!

Он очнулся, когда катастрофа уже разразилась. В среду пани Люция достаточно верно поняла намек Влка, но, увы, ей не пришло в голову сосчитать государства, где сохранялась высшая мера. И вот сейчас Лизинка, опять воздев ко лбу руку с растопыренными пальцами, пыталась совершить невозможное: сокращения плясали у нее перед глазами, и в какой-то момент ей показалось, что она прибавила лишний десяток. Поэтому Лизинка на всякий случай его вычла и обвела остаток:

— Государств, где есть «вышка», — сказал председатель ехидно, хотя сам наверняка точно не знал, но ему-то что, ведь он держал список перед глазами, — сто восемнадцать. Можете идти.

Лизинка поклонилась и вышла из класса с мелком в руке. Когда она опустила голову, Влк похолодел, представив себе ее слезы (он ни разу не видел, как она плачет). Нетрудно подыскать предлог и выйти вслед за ней, но в данный момент он нужнее здесь. К сожалению, председатель, чья активность до сих пор была близка к нулю, сейчас словно пытался наверстать упущенное, и именно за счет Лизинки. Влку опять, как много лет назад, отчаянно захотелось заполучить в свои руки этого мерзавца, который — nota bene — не перенял от своих «голубых» собратьев хотя бы их хваленую лощеность и, более того, позволил себе произнести в присутствии ученицы слово «вышка», — заполучить его вполне официально; однако Влк твердо усвоил, что человек, сумевший вернуться на свой пост, невзирая на числящуюся за ним добрую дюжину безвинно осужденных на смерть, уязвим не более, чем ископаемые останки трилобита. И когда этот женоненавистник предложил выставить двойку, Влк вместо протеста отправился стирать с доски, поскольку легко было представить, как бы прозвучал вердикт, узнай председатель еще и о первой ошибке.

— Пока что, — тотчас же подал голос Доктор, листая блокнот и пропустив мимо ушей слова председателя, — мы, стало быть, поставили одну пятерку, две четверки, двойку и… кол. Если добавить тройку, результат будет — хоть на выставку посылай. Я знаю, вы, — обратился Доктор к Влку, — подходите к оценкам с максимальной строгостью, и именно благодаря этому вам удалось поднять профессию исполнителя на уровень третьего тысячелетия. Но, может быть, коллега Влк, вняв нашей, — повернулся Доктор к председателю, — просьбе, сможет один разок сделать послабление и согласится на тройку?

— Пожалуй… — промямлил Влк; на самом деле он едва удержался, чтобы не запеть. Теперь, когда опасность чудесным образом миновала, вспоминать о ней было отчасти даже приятно. Ведь, решившись ради Лизинки поставить на карту репутацию и дело всей жизни, он впервые подверг свою любовь настоящему испытанию. Окрыленный великодушием Доктора, он с нетерпением стал дожидаться вечера, чтобы с триумфом завершить свой гениальный план.

Бывший прокурор, надувшись, как индюк, с важным видом выставил Лизинке тройку. Хотя сам он сыграл в судьбе Влка роль рокового манипулятора, до него так и не дошло, что сейчас манипулируют им.

— Это безобразие, — вскипел Влк. — Я по инстанциям пойду, я такой скандал закачу, какой вам и не снился!

— О господи, пан доктор! — бросился на защиту.

56.

вахтер. — Да он сейчас вернется! Да по Вонясеку у нас часы сверять можно, одна беда — зубами мается…

— Это его проблема, — раздраженно проворчал Влк. — У меня сегодня судебное заседание, и надо…

Его прервал телефон, старомодный, как и само здание: он дребезжал, словно будильник.

— Алле, — в такой же старомодной манере отозвался вахтер, — кто у аппарата?

При этом он умоляюще вытягивал губы трубочкой, делая Влку знак потерпеть. Внезапно лицо его прояснилось.

— Вонясек! — воскликнул он с облегчением. — Вы где? Здесь пан доктор…

— Пан Вонясек, — властно проговорил Влк, завладев трубкой, — сегодня я уже второй раз прихожу за копией свидетельства о браке. Может, мне обратиться к председателю суда? Мы с ним знакомы!

— Я вот, — сказал голос на том конце провода, — с зубами тут…

— Я, — прервал его Влк, — в зубах тоже кое-что понимаю. Если не явитесь к половине шестого, гарантирую официальную проверку вашей истории болезни за последние десять лет, ясно?

— Но присутствие уже закроется… — робко возразил голос.

— Вот в этом можете не сомневаться, — отрезал Влк. — Если я вас тут не найду, присутствие для вас закроется навсегда. Вы меня поняли?

— Да, — сказал голос уныло. — Пожалуйста… Но Влк уже спешил к автомобилю. Где я слышал этот голос? — он силился вспомнить, но вскоре бросил. Самое неприятное было еще впереди. Единственное утешение — реакция Лизинки: когда он разыскал ее после экзамена, она вовсе не рыдала, а играла вместе со всеми в «самцовке» в любимое «мясо». Игра проходила с особым азартом — видимо, потому, что все вместе они собрались в последний раз. Так что даже она не отказалась. Роль «отбивной» исполнял, естественно, Шимон; когда же их позвали в класс и огласили результаты, выяснилось, что Шимон, казавшийся таким толстокожим, до крайности чувствителен к неудачам: он заревел в голос, сокрушаясь об утраченных шансах на будущую карьеру, и не мог остановиться, пока все, нарушив церемониал, не принялись хором его утешать. Лишь когда Лизинка уходила в стайке учеников на прощальный обед в «Каперс», Влк воспользовался случаем и взглядом задал ей единственный вопрос, волновавший его, — о «кавалерии»; она помотала головой, и тогда он послал ей еще один взгляд, в котором можно было прочесть поздравление и пожелание удачи.

— Слетаю в центр — и назад, — предупредил он остальных членов комиссии. — Могу подбросить кого-нибудь.

— Покорно благодарим, — сказал Доктор, — вы и так нас заездили. Мы уж лучше где-нибудь неподалеку перехватим по бифштексу с кровью и по бокалу красного — надо же психологически подготовиться к экзамену по мастерству.

— Это я вас должен благодарить! — прошептал Влк, пожимая ему руку, когда бывший прокурор отправился в туалет.

— Не стоит, — тоже шепотом ответил Доктор и заговорщицки подмигнул, но тут же озабоченно спросил: — А с кофром все в порядке?

— А как же?! Конечно, — ответил Влк. — Карличек железный парень, заберет вовремя!

Для верности он всю дорогу повторял своему помощнику инструкции на сей счет. Перед зарешеченным окошком они раскрыли свои пропуска и миновали бронированные ворота, открывавшиеся и закрывавшиеся гармошкой.

— Слушаюсь, шеф… — сказал Карличек, но в его по-собачьи преданных глазах стояла просьба.

— С веревками сегодня туго, — сказал Влк, — сам понимаешь: мастерство сдаем! Но на худой конец хоть кофр заберешь.

— Спасибо, шеф! — просиял Карличек и поспешно бросился открывать Влку дверцу.

Наверху все шло как по маслу: темы для экзамена по мастерству распределили заранее, и уже не надо было зубрить по учебникам, требовалась лишь ловкость, а тут ни списать, ни схалтурить, ни вызубрить за пару дней нельзя. Весь июнь, за исключением святой недели перед Иваном Купалой, все отшлифовывалось до блеска; к настоящему моменту сцена была проверена-перепроверена, реквизит осмотрен, костюмы надеты… Не хватало лишь одного: публики.

Концепцию экзамена по мастерству Влк разрабатывал еще вместе с Шимсой, но окончательный блеск ей придала, как ни странно, именно приключившаяся с ним авария. Утром в понедельник, 24 марта, Влк опознал у плотины спортивный автомобиль Шимсы, и в погребок, куда его экстренно вызвал Доктор, примчался буквально в невменяемом состоянии. Узнав от Доктора сногсшибательные подробности, он поначалу растерялся, затем рассвирепел и, наконец, ощутил прилив творческого вдохновения. Перед ним вдруг отчетливо до мелочей предстала концовка экзамена по мастерству. Для новой эры палачества более славной гала-премьеры и придумать было нельзя. Однако в то время он даже в самых смелых фантазиях не мог себе представить, что с главной героиней этой истории его свяжут не только ниточки общих интересов или взаимных симпатий, но и куда более прочные узы.