— Вы… это вы! Ваш клан на нас напал! Ваш гад был на дирижабле! Из-за вас!.. — сощурилась я, с ненавистью глядя на усатогусеничного жучилу.

— Налицо нервный срыв, — поджал губы он. — Выношу на обсуждение предложение устроить временную госпитализацию истицы с целью приведения её в эмоциональное равновесие.

От негодования я задохнулась, Мейер предупредил:

— Лиза, не спорь!

— Поддерживаю! — раздалось сразу несколько голосов, и одетые в пёструю униформу служащие внезапно оттеснили меня от Мейера, а его скрутили.

— Лучше не сопротивляйтесь суду, это только ухудшит ваше положение, — сочувственно проговорил самый пожилой мужчина из представших передо мной. — Лучше пройдите с нами и примите положенную вам заботу. Если вы будете активно сопротивляться, то суд назначит более длительное лечение.

— Вы меня арестовываете? — ошеломлённо отступила я на два шага назад.

— Нет. Мы поместим вас в комфортные условия, чтобы вы успокоились. Это для вашего блага, — нарочито медленно проговорил он.

— Вы хотите для моего блага засунуть меня в психушку?

— В клинику. В очень хорошую, комфортабельную клинику. На вас столько всего свалилось за последнее время, неудивительно, что вы чувствуете себя плохо. У вас просто нервный срыв, такое может случиться с каждым. Вам просто нужно успокоиться.

Пока служащие заговаривали мне зубы, Мейера уже вывели. Я ничего не успела ему сказать.

Глава 25. Целитель душ

— Как я должна успокоиться, если меня теперь трясёт от неизвестности и невозможности быть рядом с Мейером? — возмущённо наседала я на лечащего врача.

— Но распоряжение суда…

— Распоряжение суда поместило меня в клинику, чтобы я успокоилась, так? — повысив голос, требовательно спросила я.

— Так, — степенно кивнул сухопарый целитель с узкой седой бородкой, глазами навыкате и широкими бровями, между которых мерцал секвин.

— И что, я выгляжу спокойной? — заорала я на ни в чём не провинившегося врача.

— Нет, кона Елизавета. Но это потому, что вы отказываетесь пить успокоительное.

— Нет, это потому, что меня заперли тут и запрещают выходить! Это тюрьма! Ещё хуже тюрьмы, потому что вы хотите накачать меня какой-то наркотой, а я её пить не собираюсь! С меня и конфет хватило! — бушевала я. — И вообще, я ненавижу больницы!

В просторной светлой палате, куда меня засунули, даже швырнуть было нечего, разве что тумбочку, но она выглядела тяжёлой. Такую, во-первых, ни дьюка не поднимешь, а во-вторых, она если и полетит, то с моей удачей — ровно мне на ногу.

Кружку с отваром, который можно было бы эффектно плеснуть ему в лицо, целитель благоразумно держал в руках. Ещё и стоял в стратегически правильном месте ровно между мной и столом, на котором ждал своего часа поднос с остывающим ужином.

— Кона Елизавета, вы голодны? — невпопад спросил он.

— Что? — осеклась я, но тут же рассердилась вновь: — Нет, я не голодна!

— Но время уже вечернее. Когда вы ели в последний раз? — участливо спросил целитель.

— При чём тут это? Я хочу отправиться к Мейеру, — прошипела я, глядя на него снизу вверх.

— И вы всерьёз считаете, что сможете этого добиться скандалом? — с интересом наклонил голову набок врач.

Я снова осеклась и зло на него посмотрела.

— Хотите, расскажу вам, что я вижу? — участливо вздохнул он.

— Валяйте! Вы всё равно сделаете, как вам надо, — буркнула я, воинственно скрещивая руки на груди.

— Я вижу красивую, находчивую, очень юную девушку, которая оказалась в чудовищных обстоятельствах и которая абсолютно истощена морально и физически. И ваша болезненная реакция на разделение с Мейером абсолютно нормальна, ибо вам кажется, что он — источник помощи и опора для вас. Вы согласны?

— Да!

— И вы готовы сейчас сделать что угодно, лишь бы он был рядом и оказал вам поддержку, так?

— Так!

— Хорошо. Допустим, он сейчас окажется здесь. Знаете, что произойдёт дальше?

— Ваше какое дело? — резко спросила я.

— Я ваш целитель, и моё дело — ваше здоровье, как психическое, так и физическое. А вы изо всех сил пытаетесь рухнуть в сложные отношения, с вашей стороны основанные на невозможности нормально функционировать без его поддержки, а с его стороны — на жутком чувстве вины. Вы бы назвали такие отношения здоровыми?

Целитель протянул мне кружку и ласковым тоном, которым говорят с взбесившимися лошадьми, сказал:

— Выпейте успокаивающий отвар. Клянусь, в нём нет ничего опасного для вашего здоровья. Я ознакомился со всеми предоставленными по вашему случаю материалами, кона Елизавета, и жутко возмущён, что после аварии вас толком не осматривал квалифицированный целитель. Я уж молчу о том, что кто-то должен был осмотреть вас после того, как вы переболели вилерадой. В итоге вы получили лечение только в связи с льифовой абстиненцией, и то я бы вас так быстро не отпускал. Да, вы молоды и одарены очень крепким, даже поразительно крепким здоровьем. Но ваши ресурсы не бесконечны. И да, я обычно против принудительных госпитализаций, но в данном случае прекрасно понимаю, почему судьи пошли именно таким путём. Им необходимо было убедиться, что вы, кона Елизавета, отдаёте отчёт в своих действиях. И, насколько я понял, судьи не нашли другого способа, кроме как разделить вас с Мейером насильно и определить в клинику. Никто не хочет вам навредить, кона Елизавета!

— Да, только все хотят меня использовать! — прорычала я в ответ.

— С этим я спорить не буду, но могу вас уверить, что лично моя цель состоит не в том, чтобы выдать вас замуж или заманить в бордель, а чтобы девятнадцатого числа из этого госпиталя вы вышли в уравновешенном состоянии, чётко понимая, чего вы хотите. Если вы при этом отправитесь прямиком на свадьбу с вашим Мейером, я буду за вас рад. Если вы решите никогда его больше не видеть, я помогу вам защититься. Но в любом случае ни он, ни суд, ничто другое меня сейчас не волнует, ибо меня волнует только ваше состояние, поэтому пейте отвар, ешьте ужин и ложитесь спать. Это лучшее, что вы можете сделать для себя в текущей ситуации, — спокойно настаивал целитель.

— Но Мейер…

— Взрослый мужчина, который в состоянии сам о себе позаботиться. Все эти люди, за поступки которых вы пытаетесь сейчас взвалить на себя ответственность — взрослые, давно проживающие здесь вилерианцы. Они куда лучше вас ориентируются в ситуации и вполне способны разобраться со своими проблемами. Так что сделайте им одолжение — разберитесь для начала со своими. А уже потом занимайтесь всем остальным.

— Но Мейера могут изгнать за то, чего он не делал…

— Я вас умоляю! Это был только первый процесс. Впереди ещё апелляции, возражения и смягчающие обстоятельства. Хотите помочь вашему Мейеру? Позаботьтесь о себе. Ибо согласитесь, он сейчас именно этим и занимался бы, если бы был рядом — заботился о вас. Ведь так?

— Так, — вынуждена была признать я.

— Ну так в чём же тогда дело, милая кона? Если ваши интересы тут совпадают, к чему противиться? Отвар, еда, — снова протянул он мне кружку и указал на поднос с уже остывшим ужином, — а затем крепкий сон. В большинстве случаев реальные события куда благоприятнее и требуют намного меньше нервов и душевных сил, чем их ожидание. Вы сейчас мучаете себя из-за того, что ещё не случилось и, вероятно, не случится вовсе. Я не юрист, но уверен, что в деле найдутся лазейки и смягчающие обстоятельства. Когда вы выйдете отсюда через десять дней, решение уже будет найдено. Не вами, а вашим Мейером и его семьёй, если они не совсем уж идиоты. Это их выбор и их сфера ответственности. А вот выходить из клиники с нервным тиком и синими кругами под глазами или с цветущей улыбкой на губах — это уже ваш выбор и ваша сфера ответственности. Согласны?

Очень хотелось швырнуть в доктора отваром и надеть ему на голову ужин, но проблема в том, что он говорил очень умные и правильные вещи. Бесят такие люди!