— Кроме того, у Мея с Элом всегда были очень напряжённые, сопернические отношения. Я решила, что их вражда зашла куда дальше, чем они показывали мне, и что Эл таким вот жестоким образом решил поиздеваться над Мейером. Их взаимные шутки всегда были жёсткими, но эта выходила за все грани, тем более что у Эла есть жена, находящаяся на позднем сроке беременности. Каюсь, что в этот момент я злилась и винила в произошедшем старшего сына, но ещё сильнее злилась на принцессу, которая прекрасно видела, что он женат и в каком положении находится Олетта. Видела и всё равно залезла к нему в постель. Я решила, что это она соблазнила Эла, и потеряла остатки сочувствия. Я боялась, что если эта правда выплывет наружу, то в живых останется только один из сыновей, и, скорее всего, это будет Мейер, потому что он всегда был жёстче и искуснее в бою. А Олетта просто не пережила бы ни измены, ни кончины Эла...

Голос коны Ирэны дрогнул.

— Я понимаю, что для вас жизнь одного из моих сыновей ничего не стоит. Но не для меня. Я их рожала, люблю и хочу защитить, какими бы они ни были. И я решила, что когда девушка умрёт, то никто ничего не узнает, и мне удастся скрыть этот позор. Я засунула её в темницу, чтобы исключить возможность контактов с другими домочадцами, и отправилась к Элдрию. Хитростью мне удалось заставить его принести клятву в верности жене, а ещё я расспросила его друга Сидхара, который тоже отрицал связь с принцессой. Поняв, что погорячилась, я вернулась в темницу и начала снова настаивать на том, чтобы принцесса открыла имя своего любовника. Даже в тот момент я готова была поступиться интересами семьи, но сохранить ей жизнь и отдать тому, с кем она спуталась. Но она продолжала всё отрицать и утверждала, что была только с Мейером. Это окончательно вывело меня из себя, ведь я точно знала, что он не мог её заразить, а если допускал бы хоть крупицу сомнения, остался бы рядом.

Кона Ирэна сцепила руки в замок и бросила полный вины и боли взгляд на сына.

— И что произошло дальше?

— Я подумала, что когда девушка умрёт, то это будет на руку нашей семье. Можно будет не поднимать вопрос о том, кто именно её заразил. Все подумают на сына. Мы её тихо похороним, он дослужится до новой пары.

— И поэтому вы не стали приглашать целителя? — уточнял, делая записи, судья в жёлтом.

— Нет. Вы сами знаете, что целитель не смог бы её спасти, он только облегчил бы страдания. А облегчать ей страдания мне совершенно не хотелось, к тому моменту я ненавидела девушку за то, в какой ситуации по её вине оказалась, за боль, которую это причинит Мейеру, за ложь. И когда она попросила воды, то я просто швырнула кувшин и ушла. Нервы не выдержали. Я посчитала, что она не выживет. Это же считалось невозможным — выжить без подпитки заразившего. И я поступила жестоко. Не стала церемониться с умирающей.

Кона Ирэна замолчала и впервые за всю речь посмотрела на меня. Виновато и сочувствующе.

— И что произошло дальше? — раздался голос салатового судьи.

— Утром я обнаружила, что девушка выжила. Это повергло меня в шок. Я понимала, что нарушила закон об оказании помощи заболевшим переселенкам. Но кто мог подумать, что всё так обернётся? Если бы я знала, что у неё есть хоть малейший шанс выжить, я бы отвезла её к целителю и оставила там. Но я была уверена, что она умрёт…

— И вы заставили её принести клятву, чтобы скрыть своё преступление? — задумчиво спросил алый, подперев рыхлую щёку кулаком.

— Да.

— Вы понимали, что клятва может нанести девушке вред и спровоцировать истощение?

— Да, — опустила голову кона Ирэна.

— Пожалуйста, освободите истицу от клятвы. Мы хотим выслушать и её тоже.

Кивнув, вилерианка направилась к нам. Пришлось отлипнуть от Мейера и протянуть ей руку. Мне было настолько неловко и гадко, что даже сил не хватило посмотреть коне Ирэне в лицо. Не потому, что я чувствовала себя виноватой перед ней, а лишь потому, что затеяла эти межгалактические разборки. Да, она была очень неправа, да, поступила со мной жестоко и отвратительно. Но теперь, когда она подробно проговорила мотивы своего поведения и свои мысли, считать её бессердечным монстром получалось всё хуже. Мы все втроём попали в ловушку моего нечаянного заражения, и каждый действовал в своих интересах, причиняя боль остальным. И этот снежный ком летел теперь с горы, и никто не в силах был его остановить.

У мамы со свекровью — моей бабушкой по отцу — всегда были прекрасные отношения. В ссорах, житейских трудностях и семейных катаклизмах бабушка старалась принимать сторону мамы, и папе иной раз прилетало от них обеих. Поддержку он нашёл в мамином отце, и вместе с дедушкой они держали «противобабскую оборону». Мама всегда подчёркивала, как она благодарна свекрови за своего мужа и огромную помощь. Я всегда считала, что и у меня будет так же, но сейчас отчётливо понимала: если выберу Мейера, то доверять его матери всё равно никогда не смогу. Да, злости и желания отомстить уже не осталось. Но и подружками мы никогда не станем. При виде неё в голове всегда будет греметь катящийся по полу металлический кувшин.

Думаю, несостоявшаяся свекровь это тоже понимала и переживала по-своему. Взяв меня за руку, она сдавленно проговорила несколько слов, и магическая печать на ладони проявилась, заискрилась, распалась на части и исчезла.

— Кона истица, теперь нам бы хотелось услышать вашу версию событий, — пенопластом по стеклу прошёлся голос белого судьи.

— Кона Ирэна много раз спрашивала, с кем я изменила Мейеру. Так как я не изменяла, то я много раз отвечала, что ни с кем. Её это злило, она… сильно нервничала. Заперла меня в темнице, не вызвала лекаря, не дала воды. В общем-то, это вся история.

— Вы чувствовали исходящую от неё угрозу? Вы боялись за свою жизнь? — спросил алый.

Чувствовала и боялась, но теперь говорить об этом не имело смысла. Всё, что можно было порушить, уже порушено, а более суровое наказание лишь озлобит мать Мейера по отношению ко мне.

— Мне было слишком плохо, чтобы анализировать своё состояние. Но я понимаю, что кона Ирэна действовала, исходя из ложных выводов. Она не могла знать, что я заразилась именно от Мейера, — подбирая слова, ответила я. — На самом деле мне хотелось бы поскорее закончить процесс. Тех извинений, что мне принесли, уже достаточно.

— Складывается впечатление, что вы находитесь под сильным влиянием или даже давлением семьи Феймин Листаматур Дарлегур, — салатовый цокнул в конце, показывая своё неодобрение.

— На данный момент я нахожусь под защитой Мейера, а не под давлением. Мне спокойнее оттого, что он рядом.

— Славная защита! Насколько стало известно суду, вы оказались в Файмарге в одиночестве, влипли в опасную историю, путешествовали одна на дирижабле, который разбился, — принялся перечислять судья, шевеля усами-гусеницами. — Насколько я вижу, под его опекой с вами постоянно случаются исключительно болезненные происшествия.

— И что, если бы Мейер был рядом, то дирижабль бы не разбился? — насмешливо спросила я. — Что до исключительно болезненных происшествий, то они как раз случаются в отсутствие Мейера. Когда он рядом, дела, наоборот, налаживаются.

— Но разве не по его вине вы оказались в столь сложном положении?.. — начал салатовый, но я его перебила.

— По его ли вине я оказалась на Вилерии? Ровно в той же мере, в какой по вине каждого вилерианца здесь когда-либо оказывалась переселенка. Приводить силой женщин в свой мир — это часть вашей культуры, которая общественно одобряется, и не нужно теперь делать одного Мейера виноватым в устоявшемся порядке. И нет, я не считаю этот порядок правильным, но я также не считаю, что виноват в нём Мейер.

Мог голос звучал резко и вызывающе, но поведение судей, их переглядывания, их лица, их поджатые губы — всё говорило о том, что впереди ждёт какая-то гадость. А я так устала от гадостей, что хотелось осесть на пол и закатить истерику, стуча ногами по полу, как делают маленькие дети. Теперь я понимаю, что они поступают так не потому, что плохие, а потому, что просто не в силах справиться с навалившейся на них жизнью.