В моё отсутствие успели поменять постельное бельё, и это сподвигло искупаться, а уже потом завалиться в постель и погрузиться в приключения Фифли. Да, героиню романа зовут чудесным именем Фифли. И надо сказать, с первых строк ясно, что роман нацелен на мужскую аудиторию. Во-первых, в каждой главе Фифли трепещет, а её высокая грудь вздымается с такой амплитудой, что начинаешь опасаться за сохранность нижней челюсти девицы. Во-вторых, она ровным счётом ничего не делает сама. Она просто есть. Вокруг снуют толпы поклонников (естественно, коварных, беспринципных и ценящих Фифли исключительно за её рельефность и вместительность) и главный герой (естественно, хороший, умный и порядочный, полюбивший Фифли за её менее очевидные глубины богатого внутреннего мира, которому в книге, правда, не уделено ни слова). В-третьих, такого количества оружейных терминов и кровавых подробностей ни один дамский роман в себе содержать просто не может. Композиция каждой главы состоит из разбора испытания, детального описания доспехов и клинков-секир-кортиков всех ста участников, зрелищного боевого действа, в результате которого десять процентов претендентов умирает, оросив песок арены алыми фонтанами крови, а завершается многословной сценой, обязательно включающей вздымающуюся грудь, приоткрытый ротик и нежные вздохи Фифли.
Книга была настолько интересная и захватывающая, что я постепенно начала зевать, перелистывая страницы с описанием какого-то совершенно невероятного наплечника, а потом и вовсе задремала, да так и проспала до самого утра.
Из объятий сна вырвал громкий стук в дверь. Решив, что это портье, я подскочила к ней в одной пижаме и распахнула на всю ширину.
И замерла от неожиданности при виде незваного гостя.
Глава 18. Не очень званый гость
— Что ты здесь делаешь? — нахмурилась я, воинственно упирая руки в бока.
— Лиза, ненаглядная, нам очень о многом нужно поговорить. Пожалуйста, выслушай меня.
Мейер откинул с головы мокрый капюшон и посмотрел на меня виновато и просяще. Ага, раскаялся, вредитель! А я, между прочим, теперь обижена отсюда и до Парижа. И вообще… Мне уже не надо! Я за кого-нибудь другого замуж пойду. Или даже назло всем не пойду ни за кого.
В глазах Мейера горела боль. Захотелось протянуть руку и погладить его по лицу. Утешить. Но я себя одёрнула. Никто ему не виноват. У него, в отличие от меня, выбор был всегда. И он выбрал меня оставить, а не выяснять вместе, что произошло.
— А я думала, что ты мне уже всё сказал, — скрестила я руки на груди и выгнула бровь, сделав максимально ехидное лицо. — Я имею в виду пассаж о том, как мы не сможем быть вместе, потому что я изменница и лгунья. Ты не поверишь, но с того момента ничего не поменялось, так что я не очень понимаю, зачем ты здесь.
— Я могу войти? — вздохнул он. — Мне не хочется обсуждать такие вопросы в коридоре.
С одной стороны, я жутко зла и обижена на него, и нечего ему внимание уделять.
С другой — он, разумеется, прав. Не дело такие разговоры в коридорах вести, да и послушать интересно. Нет ничего приятнее, чем раскаявшийся бывший. Если бы это раскаяние можно было по бутылкам разливать, то девицы за него платили бы заоблачные суммы, «Вдова Клико» и рядом не стояла бы. А бутылкой потом можно этого бывшего и по голове треснуть, потому что одного раскаяния мало, нужна ещё и моральная компенсация.
— Входи. Надеюсь, надолго ты не задержишься, — я посторонилась, пропуская его, а потом язвительно спросила: — Так что, Мейер, не получилось меня купить, и ты сам пришёл? Или просто новую переселенку не выдали?
Чем дольше на него смотрела, тем сильнее злилась. Если б не его прихоть, я бы ни на какой Вилерии не оказалась, и всех этих проблем избежала бы. Жила бы своей прекрасной скучной жизнью без дирижаблей и приключений, зато с вай-фаем, рафаэлками и вечерними семейными просмотрами сериальчиков.
И да, я жутко устала доказывать, что не верблюд и не енот. Стадия, во время которой хотелось приносить клятвы и делать что угодно, лишь бы Мейер меня послушал, прошла. Конечно, сердце всё ещё болезненно сжималось от воспоминаний, но это не повод позволять вытирать об себя ноги.
Мейер вошёл внутрь комнаты и закрыл за собой дверь. Снял мокрый плащ и повесил его на стул. Сделал шаг ко мне, но я демонстративно отступила назад.
— Лиза, я должен попросить прощения. За недоверие, за колкие слова, за обвинения. Но особенно — за то, что верил другим, а не тебе. Я знаю, что ты не Лалисса Гленнвайсская, и знаю, что заразил тебя сам.
— Что? — поперхнулась я.
Такого признания никак не ожидала.
— Я хотел приехать раньше, но не мог. Аэросообщение восстановили только несколько дней назад, а морем добираться сюда очень долго. Намного дольше, чем мне хотелось бы. В итоге до Фускара я добирался на кораблях, а оттуда в Файмарг долетел. Потерял кучу времени в пути, но несколько дней всё равно выиграл по сравнению с тем, если бы ждал отправки дирижабля из Листаматура.
— Ничего не понимаю, — отступила я ещё на шаг. — С чего бы такая перемена?
— Ты не получала моих писем?
— Каких писем, Мейер? У меня нет почтовой шкатулки и лишних денег на неё тоже нет.
— Почта приходит в главное почтовое отделение города. Полин сказала, что объясняла тебе, как это работает. Я писал тебе каждый день.
Полин действительно рассказывала, что нужно куда-то идти и регистрироваться, но это вылетело из головы, да и потом, времени особо не было, а писем я ни от кого не ждала.
— А ещё ты на меня в суд подал!
Хотела съязвить, а прозвучало обиженно.
— Я не нашёл другого способа передать тебе деньги, Лиза. Когда Полин и Кларас получили свои крошечные компенсации, до меня дошло, что я оставил тебя одну, без денег, знаний о мире, защиты… Без всего! И всё это из-за ревности и эмоций. Стоило немного остыть, и я дико пожалел, что послушал зелёноголового…
— Какого зелёноголового? Причём тут какой-то зелёноголовый? Ты можешь изъясняться менее сумбурно? — сердито фыркнула я.
— Прости, — сжал он руки в кулаки и сделал несколько глубоких вдохов. — Я заготовил целую речь, но увидел тебя и забыл, что именно хотел сказать. Давай лучше сходим за письмами?
— Зачем?
— Затем, что в них я всё изложил последовательно и понятно. А ещё они служат доказательством…
— Это тебе всегда нужны были доказательства, Мейер! Не мне. Мне достаточно видеть твои поступки. Да, я понимаю, почему ты мне не поверил. Понимаю. Но причина не отменяет факта. Ты. Не. Поверил. Ты придумал себе измену, а потом меня же выставил в ней виноватой, — на глаза навернулись слёзы. — Ты даже клятвы слушать не захотел!..
— Захотел! В день твоего отбытия в Файмарг, после нашего разговора, я ушёл в состоянии… Даже не знаю, как его описать. Мне никогда не было так плохо, меня словно монстры на части разрывали. Я безумно хотел тебе верить, и чем сильнее было это желание, тем страшнее мне становилось, потому что мне казалось, что я схожу с ума. Я несколько часов ходил вокруг дирижабля, а потом всё-таки решил, что если ты согласишься на клятву в моей формулировке, то смогу закрыть глаза на то, что ты мне лгала. Вернулся. Но тебя в твоей каюте уже не было. Зато там ошивался этот зелёный. Он сказал, что ты развлекаешься с его старшим братом и… в общем, я психанул, развернулся и ушёл, — глухо закончил Мейер.
— Ни с кем я не развлекалась, я была с Полин! Как ты вообще мог подумать, что я пошла куда-то с первым встречным?!
Моему возмущению не было предела. Идея огреть Мейера по голове казалась всё более и более привлекательной.
— Я знаю! Это было глупо. На обратном пути в Листаматур мы с Кларом и Полин это выяснили. Я почувствовал себя полнейшим идиотом, что повёлся на совершенно дурацкую ложь! И что реагировал так эмоционально… Словно никогда не сталкивался с подлостями от зелёных, словно вдруг растерял способность мыслить здраво. Лиза, если бы я был таким придурком в бою, меня бы уже сто раз убили вместе с моим отрядом. Я не знаю, почему ему поверил. Он же даже врал нелогично! — Мейер сжал челюсти и посмотрел в сторону окна, сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. — Он сказал, что его специально оставили, чтобы меня предупредить, и я уже потом понял, что это глупость страшенная и не стал бы никто его оставлять, чтобы меня предупреждать. Ты же не знала, что я вернусь. Да и вообще бред. Он просто ляпнул первое, что в голову пришло, а я почему-то взял и поверил.
