— Мы ведь заставим их страдать? — Джохура поднял глаза на Ангрона. Впервые за долгое время юноша выглядел так, как и подобает его возрасту. — До того, как все закончится?

— Мой мальчик, мы уже сделали это, — ответил Ангрон. — Мы Пожиратели Городов, и мы пожрали их немало. Ты и я, мы оба заставили их скрутить черную прядь, Джохура, и что бы ни случилось, у них навсегда останется эта черная скрутка. Верховные Всадники никогда не забудут того, что мы сделали с ними. Мы заставили их заплатить за все, что они сотворили с нами.

Ангрон опустил глаза и заметил, что Джохура привалился к нему, наконец-то поддавшись изнеможению, которое уже давно поселилось внутри каждого. Предводитель гладиаторов снял со своих плеч тряпье и накинул его на юношу. Гвозди, как всегда, наказали Ангрона за то, что он позволил к себе прикоснуться, но он оттолкнул боль. Проклятые имплантаты украли у него так много, но Ангрон не позволит им отнять у него братство. Пока нет.

***

Утро выдалось ясное, небо было свело-серого света, как сталь, а землю покрывал чистый, слепящий снег. Ангрон стоял во главе своей маленькой армии, словно анкер в стене щитов, и наблюдал за приближением врага.

Когда войска Высоких Всадников собрались, он услышал на горных склонах низкий гул. Земля, словно трясина из серебряных лоз, шевелилась от тысяч гвардейцев родовой стражи, марширующих в строю, чтобы затем хлесткой волной взмыть вверх по утесам. С ними были наемники, частные армии и ополченцы — все силы, которые нуцерийцы смогли собрать, купить или заставить сражаться от своего имени.

«Пусть идут», — подумал про себя Ангрон. Кровь наемников так же хорошо лилась под его топором. Сегодня он собирался окрасить гору в кроваво-красный цвет.

Когда армии врага наконец приблизились к их позиции, вместе с ними накатилась волна ужасного шума. Как только это шум достиг ушей Ангрона, кровь гиганта вскипела, а гвозди вонзились в плоть. Это был самый ужасный звук — звук, который он слышал перед каждой своей схваткой на горячих песках. Звук, издаваемый хозяевами, которые смотрели, как страдают и умирают его братья.

Музыка.

— Посмотрите-ка на это, — Клестер одарила Ангрона волчьей улыбкой, когда в небе над ними появилась группка серых точек. — Высокие Всадники наконец-то соизволили показаться лично.

Ни один из нуцерийских аристократов был не похож на остальных, и каждый был по-своему памятником вульгарной роскоши. Некоторые летели на огромных серебряных крыльях, других поднимали в воздух внушительных размеров перчатки, третьи возлежали на богато украшенных кушетках. Их лица скрывали маски животных — лошадей, львов и крупных хищных птиц, — искусно обработанные, вычурно-безвкусные и инкрустированные таким количеством драгоценных камней, что на их стоимость можно было прокормить целое королевство.

Ангрон усмехнулся. Он видел перед собой совершенное проявление того, что всегда глубоко презирал. Уже одно присутствие Высоких Всадников говорило о том, что ему и его Пожирателям Городов удалось их достаточно сильно потрепать. Здесь, на утесах, они прольют еще больше крови. И, несмотря на все технологии и превосходящую численность прежних хозяев, Ангрон видел их слабость. Личное тщеславие заставило их позабыть о сплоченности: в них не было ни капли единства, присущего гладиаторам. И в глубине души Ангрон знал, что Всадникам не хватит мужества для настоящего боя. Как только всё вокруг окрасится кровью, а их самих вместе с рабами повалят в грязь, начнется настоящая бойня.

Ангрон чувствовал приближающуюся судьбу. Он знал, что это его последняя битва, но сейчас, когда он стоял рядом со своей семьёй и лицом к лицу с истинным врагом, его переполняла гордость. Они пролили достаточно крови верных Всадникам людей, чтобы тем пришлось самим спуститься со своих позолоченных гнезд на вершинах шпилей. Рабы заставили хозяев увидеть их. И Ангрон поклялся, что он прольет гораздо больше крови, прежде чем умрет.

— Дорогой Ангрон, как же нам тебя не хватало! — произнес главный Всадник, болезненно тучный человек, едва удерживаемый в воздухе массивными антигравитационными талариями и перчатками, украшенными позолоченными херувимами. Ангрон сразу же узнал этот голос — тот самый голос, что жужжал в черепах, голос арены, который злорадствовал и насмехался над рабами в их предсмертные минуты, чтобы разжечь жажду крови в зрителях.

— Возвращайся на арену, — продолжал нуцериец, зависая в воздухе над Ангроном вместе с остальными аристократами. — Без тебя все стало таким скучным. Давайте бросайте свои палки и камни, и мы все простим. Толпа хочет вернуть своего чемпиона, Ангрон! Неужели ты не сделаешь им одолжение и не прекратишь эту мелкую истерику?

— Мне скучно, — Джохура пошевелился, слегка звякнув цепями. — А почему они не нападают?

И тут Ангрона настигло тошнотворное осознание: он понял, почему бывшие хозяева до последнего пытаются заманить его обратно в ямы. Почему всадники не уничтожат их здесь, на утесах, не подавят восстание и не покончат со всем этим.

Они нуждались в нем. Власть Верховных Всадников ослабевала, и им нужно было успокоить людей. Без кровопролития на арене, которое могло бы отвлечь народ, простые люди начинали смотреть на свою жизнь, на позолоченные башни, которые возвышались над ними, и задаваться вопросом: почему у них всего так мало, а их повелители купаются в роскоши?

— Ты более никогда не закуёшь нас в цепи, бумажная шкура! — проревел Ангрон. Его братья и сестры вторили ему, бряцая оружием и колотя себя кулаками в грудь. Ангрон указал топором на приближающиеся войска. — Боитесь сами спуститься и сразится с нами?

— Хватит, с нас довольно, — крикнул глашатай арены, и воина, чьи нервы были уже на пределе, передёрнуло от его певучего акцента. — Ты и так вызвал настоящий переполох, Ангрон. Ты уже вдоволь повеселился, а теперь возвращайся на арену!

Сплюнув на землю, Ангрон крутанул топор и направил его лезвием в сторону Высоких Всадников.

— Так спустись и забери меня. Конечно, если ты уверен, что сможешь.

На мгновение аристократы заколебались. Они сбились в кучу, оживлённо совещаясь, крича и шипя друг на друга, прежде чем, наконец, рассыпаться над гладиаторами.

— Как скажешь, — произнёс оратор со вздохом. — Мы этого не хотели. Запомни это.

В первый же миг погибла почти половина стены из щитов. Оружие, которым воспользовались Высокие Всадники, было столь же разнообразно, как и их снаряжение. Звуковые пушки превращали плоть и кости в туман. Микроволновые бластеры кипятили кровь, а облака моноволоконных серебряных лоз впивались в тела, разрывая органы и перемалывая кости в порошок. Армия Нуцерии перестраивалась и тоже приближалась к бойне, чтобы внести свою лепту в кровопролитие.

Воцарился хаос. Ангрон увидел, как упала обжигающая глефа Кромаха, когда в того попал луч преобразователя и вывернул его наизнанку. Клестер взвыла в унисон со своим копьем и клинками, а затем срубила головы сразу двух Высоких Всадников, прежде чем Ангрон потерял ее из виду.

Предводитель гладиаторов заметил летающего над схваткой глашатая. Он прыгнул выше, чем мог ожидать кто-либо из его высокомерных хозяев, и нуцериец взвыл, когда Ангрон схватил его за свисающую ногу.

— Что ты делаешь?! — пронзительно завопил глашатай, и его неизменно сладкий голос задрожал от страха. — Отпусти!

Ангрон подчинился. Он рванул вниз и ещё до того, как его ноги коснулись земли, услышал крики, сопровождаемые звуками разрываемой жирной плоти.

Гладиатор запрокинул голову, наслаждаясь потоком крови и внутренностей, что обрушились сверху. Он отбросил ноги аристократа в сторону и стал наблюдать, как торс врага медленно поднимается в небо на антигравитационных перчатках, словно воздушный шар, потерявший привязь.

Очередной нуцериец направился в его сторону на своей позолоченной колеснице, и Ангрон бросился вперед, выставив перед собой кулак.