– Если у вас тогда что-то пропало, и вы думаете, будто бы это нечто находится у меня, то значит, я у вас украла это. Смеете обвинять меня в воровстве?

На той стороне повисло напряженное молчание.

– И вообще, как говорят в армии… – мне вспомнился университетский приятель, – не украли, а проебал. Так чего вы проебали, Александр, раз так стесняетесь сказать об этом вслух? Наркотики? Алкоголь? Или, может, те стремные штуковины из вашей богатой коллекции…?

– Не смей произносить в моем присутствии бранные словечки! – Блумфельдт все-таки слегка вышел из-под контроля. – Да и откуда бы тебе знать, как говорят в армии?! И нет, ничего из перечисленного тобой!

Последнее предложение он произнес скороговоркой, а значит, очень хотел перевести тему.

– Вы хотя бы представляете, сколько народу набежало в ваши апартаменты, когда я позвала на помощь? Да в общем-то практически все гости. С чего вы решили, будто бы это я стащила то, что вы теперь разыскиваете, а не кто-либо еще из гостей?

– Мы можем встретится лично? – поинтересовался он ровным голосом. – Любое место и время по твоему выбору.

Он желает личной встречи и позвонил мне практически сразу после того, как я вернулся в этот дом. Случайность? Возможно, но…

– А на черта мне это, Александр Генрихович? Уже забыли о том, что я видеть вас не желаю?!

– Признаю, я неприятный человек… – начал было он.

– Вы утомляете, тем более что приятные люди здесь мне попадаются нечасто. – перебил его я.

– Да, нечасто. – согласился он, однако понятие здесь у нас очевидно разное. – Я не могу утверждать наверняка, будто это у тебя, хотя и уверен, что это так, но…

Вновь повисло молчание.

– Не томите. – напомнил о себе я.

– То, что тем вечером я…потерял, ладно, бог с тобой. В общем, это для меня стоит дороже, чем для кого бы то ни было. Я говорю тебе об этом потому, что желаю вернуть это. Если оно у тебя, а так, скорее всего, и есть, то, уверен, я смогу перебить любую цену, которую тебе смогут предложить…

– Прекращайте говорить загадками! Что, это, оно… Без понятия, о чем вы! И если уж речь зашла о потерях, то лично я на Рождественском вечере действительно потеряла нечто чрезвычайно для меня важное! Вашими усилиями, между прочим! И мы оба знаем, что, без всяких экивоков! Это штука называется честью! Честью, которую мне уже не вернет никто! Ни вы, ни кто–либо еще!

Понятное дело, что он не может сказать вслух о том, чего так жаждет вернуть. Здесь не существует методов сквозного шифрования, доступных рядовым гражданам и недоступных для расшифровки государству. То есть, невозможно скрыть от государства разговор или переписку, ведущиеся при помощи гражданских виртуальных устройств, если оно захочет узнать их содержание. И конечно же не только от государства…

Этот звонок – итак, риск. Риск для него, ибо он точно знает, кому я теперь принадлежу. И он это понимает. Риск для меня, ибо я, по-хорошему, без дозволения царской любовницы вообще не должен общаться с кем-то из родственников или прихвостней Государыни…

И если я буду продолжать каждый раз играть с судьбой подобным образом, то однажды обязательно проиграю. Для реализации моих замыслов жизненно необходимо создать защищенный канал связи. Защищенный чат. Это моя наипервейшая потребность!

– Ошибаешься. – из размышлений меня вырвал его спокойный голос. – Твоя честь — это тоже обсуждаемый вопрос. Так, мы можем встретиться?

Идти мне на встречу с ним или же нет? Это просто очередная развилка, Кайа. Выбирай…

Голоса в голове пришли в возбуждение, однако в этот раз (прежде такого еще не бывало), их мнения кардинально разделились.

Я прикрыл глаза и отрешился от той какофонии мыслеобразов и голосов, которая началась в голове.

Архивчик — не та вещь, которую возможно или оставить себе, или отдать кому–то одному. Теоретически, я могу передать копию и Александру, вот только зачем мне это?

Вернее, не передать, а продать…

Деньги мне нужны, и много. Очень. Причем такие деньги, происхождение которых отследить не получится никоим образом. «Левые» деньги.

Однако стоит ли идти на подобный риск только ради денег? Нет, ибо для Александра деньги – ничто, у него их сколько угодно. А вот архивчик (вернее, оба) очевидно представляет для него ценность невообразимо большую, чем для меня деньги. И что главное – мира между нами не будет никогда, даже если мы и разговариваем сейчас более–менее спокойно. Ничто не поменялось, Блумфельдты должны исчезнуть из этого мира, ну либо их стараниями однажды исчезну я.

«Детонатор». – из всей какофонии мыслеобразов и звуков, мое сознание зацепилось за одно–единственное слово.

Детонатор… – и ассоциативное мышление подсказало продолжение. – Детонатор – это Блумфельдт, а бомба, соответственно, архивчик.

Один из голосов в голове пришел в радостное возбуждение от этих моих мыслей.

А что, подобная мысль и мне самому весьма симпатична. Нужно лишь придумать то, каким образом «смастерить» из бывшего потенциального любовничка «детонатор» и как именно «взорвать» им «ядерное устройство», собранное на базе архивчика.

Память внезапно отправила меня в ту мою юность…

Эта была весна 1995 года, там, прямо перед летними каникулами. Мы с пацанами не пошли на два последних урока, «Труд» был, вместо посещения которых отправились на оптовый рынок, располагавшийся недалеко от школы, где затарились популярными в то время у подростков петардами, самыми мощными из всего ассортимента, после чего спустились в близлежащий овраг, к речке Яуза…

«Слышь, не надо! Они же старенькие, вдруг «Кондратий» хватит…». – с этими словами мой хороший школьный приятель и действительно талантливый юный пианист, победитель множества музыкальных конкурсов, Лешка Межеловский, забрал у одного из одноклассников петарду, которую тот собирался взорвать рядом с двумя пенсионерками, выгуливавшими своих собак.

Дождавшись момента, когда старушенции скроются из виду, он чиркнул петарду о спичечный коробок и…

Дернувшись от внезапного взрыва и обернувшись, я увидел своего школьного приятеля, вцепившегося одной рукой в другую, кружащегося вокруг своей оси и истошно орущего. Взорвавшаяся в руке бракованная петарда в один миг перечеркнула все его музыкальное будущее, оторвав указательный, средний и половину большого пальца…

– Ты меня слышишь…? – из динамика видеофона раздался нетерпеливый голос Блумфельдта, вернувший меня в реальность.

Благодарю за напоминание… – подумал я.

– Д-да. – ответил ему. – Я вас слышу.

Использовать Блумфельдта – это как развлекаться с дешевой китайской петардой. Невозможно заранее предугадать, когда «рванет», а значит, если уж, и правда, отвести ему в предстоящей драме роль «детонатора», то нужно рассчитать все таким образом, чтобы при любом из возможных вариантов самому не остаться «без пальцев» и «без глаз».

Из памяти внезапно всплыл образ высокой рыжеволосой женщины, с выражением крайнего ужаса на лице.

Нет, мама, твоя дочь о тебе не забыла…

– Кайа…?

– Знаете, Александр, честно говоря, я без понятия, чего вы там потеряли, однако, ладно… – я сделал паузу. – Есть ли в Петербурге хороший ночной клуб?

– Ночной клуб? – удивленно переспросил он.