Последние полгода ему не удалось решить с руководством ни одного вопроса. Если раньше его радушно встречали почти во всех кабинетах, то сейчас секретарша, договариваясь о встрече, всё чаще докладывала ему: нужного чиновника на месте нет и неизвестно, когда он будет.

Конечно, по его раздражительности некоторые штабные работники догадывались, что не всё у него благополучно в отношениях с руководством региона. И по авиакомпании стал распространяться слушок о скором уходе генерального директора. Но слух этот ещё не дошёл до ушей лётчиков и техников, распространялся в основном среди штабных работников.

А комиссии почти не вылезали из аэропорта.

– Не понимаю, – говорил председатель очередной комиссии, – зачем вам собственное управление? Штат хотя и небольшой – 50 человек, но… чем они занимаются? Ведь аэропортов местных линий почти не осталось, да и базовая работа сворачивается.

– Своё управление нужно, чтобы оперативно решать возникающие проблемы, – отвечал Дунаев. – Давно известно, что двухзвенная система самая мобильная и надёжная. Зачем нам нужно управление, расположенное за тысячу километров? Только для того, чтобы ретранслировать указания центра? А эти 50 человек ведут все дела. Не будь их, наши люди вынуждены были бы ездить и решать возникающие вопросы за тысячу километров, что обошлось бы гораздо дороже. Да тут только на командировочных расходах экономия. Поэтому нам выгодней содержать свою территориальную авиационную администрацию.

– У вас – экономия, у государства – перерасход. Ведь эти люди получают зарплату от государства, а не от вашей компании.

– Да, от государства. Но зарплата эта мизерна, и мы им доплачиваем.

– Вы им доплачиваете, – задумчиво произнёс председатель комиссии. – Что ж, это ваше право. Я видел договор. Но я вынужден буду доложить: в регионе многократно упал объём работ и содержание аппарата, так называемого управления, нецелесообразно.

– Вы бы позволили нам судить, что целесообразно, что нет? – нахмурился Дунаев. – Всё-таки мы специалисты.

– Вы специалисты в своём деле, а я – в своём. Я летать вас не учу. Моя обязанность заниматься расходованием государственных средств. А ваше предприятие пока государственное, Валерий Николаевич. Или вы с этим не согласны?

– Согласен. Но ведь у нас будет больше расходов, если мы ликвидируем своё управление. И расходоваться будут те же государственные деньги. Вы же сами говорите, что мы предприятие государственное. Где же логика?

Чиновник понял, что попал в ловушку. Но тут же и вывернулся из неё.

– Всё это только ваши слова. У меня нет никаких документов на этот счёт. А слова я, сами понимаете, не могу внести в официальный акт проверки вашего предприятия, – развёл он руками.

Что ж, понятно. Чиновник отрабатывает поставленную перед ним задачу. И в один прекрасный день он, Дунаев, получит предписание: в связи с падением объёма работ разработать предложения о ликвидации территориального управления региона. Они останутся просто авиакомпанией. С потерей этого статуса будет легче её делить, дробить, крушить, разваливать, чтобы потом скупить за бесценок. О, тут уж капитализм отработал систему давно. Да другой, собственно, и нет. Но, какой к чёрту капитализм? Это же просто государственный разбой! Как устоять перед этой коррумпированной государственной машиной?

Он прекрасно понимал механику искусственного развала доходных предприятий, примеров было предостаточно. Но ему не думалось, что могут добраться и до авиации, всё же это связано с безопасностью полётов. А, впрочем, кто это сказал, что безопасность полётов может обеспечивать только государство? Государство – это чиновники. В авиации – масса чиновников. А они никогда и ничего не обеспечивали, как никогда и ни за что не отвечали. Они только порождали бумаги. Бумаги умные и глупые, выполнимые и невыполнимые, нужные и ненужные. Иногда даже вредные. А ещё спрашивали. А ответственность всегда несли исполнители.

О, сверху спущенная бумага! Она может многое. И Дунаев понимал: рано или поздно, но такая бумага появится. Обидно, столько вложено сил в создание компании! Но что же это за государство, чёрт возьми, которое делает себе хуже? Или деньги затмили всё, и государственных интересов уже не осталось? Одумаются ли?

Часто бывая в Москве, Дунаев почти всегда навещал своего друга Вадима Шелковникова, с которым когда-то вместе учился в академии. При Горбачёве он возглавлял диспетчерскую службу гражданской авиации Советского союза, а с распадом страны и началом ельцинского бардака плюнул на всё и ушёл в коммерческие структуры. От него у Дунаева не было секретов.

– Говоришь, подбираются и к твоей компании? – спрашивал он вечером за бутылкой вина. – И ты по этому поводу расстраиваешься?

– Расстраиваюсь, – вздыхал Дунаев. – Столько сил и времени ей отдано. Отличный коллектив, способный осваивать любую технику, прекрасная лётная, теоретическая и практическая база, свой учебный центр, две полосы, способные принимать любые типы самолётов, которые есть в мире. Один ангар чего стоит. Да в нормальной стране, такая компания процветала бы!

– Так то же в нормальной стране, – соглашался собеседник. – А мы, в какой стране живём? – И сам себе отвечал: – Мы живём в коррумпировано-криминальном государстве. Ельцин, – кивнул на стену, за которой в нескольких километрах был Кремль,– всё сделал для этого.

– Да, для этого он сделал всё, – соглашался Дунаев и грустно улыбался. – И продолжает делать. Уже раздал и раздарил лучшие предприятия страны. Чёрт, какие-то Дерипаски, Вексельберги, Чубайсы, Абрамовичи, Потанины, Ходорковские, Гусинские, Березовские и прочие проходимцы. Слетаются, как мотыльки на свет.

– Нация известная, – кивал Шелковников. – Как только где-то халявой запахнет – они тут, как тут, как черти из табакерки являются. Что в 17-м году, что сейчас. Ещё десять лет назад я и предположить не мог, что столько у нас в стране проходимцев. Тут, знаешь ли, поневоле, Сталина вспомнишь. У тебя-то как, не воруют?

– Что ты имеешь в виду?

– Воровство и имею в виду.

– Где ты встретишь предприятие, чтобы работник что-то не утащил с работы? Тащат по мелочам, но кто на это обращает внимание.

– Да я не про такое воровство спрашиваю.

– Ах, вон ты о чём! Я ведь себе команду подбирал не воровать, – с обидой в голосе отвечал Дунаев, – а работать.

– И долго так рассчитываешь продержаться?

– Не понял?

– Я к тому, что в стае волков баран долго не проблеет. Тут, в Москве, это очень хорошо заметно.

– Да уж Москва обобрала матушку-старушку Россию. Похоже, сюда почти все проходимцы с бывшего Союза сбежались. И процентов семьдесят всех денег страны тут крутится. А на периферии нечем зарплаты платить, уж не говоря о пенсиях. И не платят.

– Ну, проходимцев и на периферии хватает. Иногда стыдно перед иностранцами. Никак они не могут понять, почему богатейшая в мире ресурсами страна с таким нищим и забитым народом? А ещё, почему у этого нищего народа цены перемахнули американские?

– А потому, что страна богатая, – смеялся Дунаев.

На кухне они просиживали далеко за полночь, и дело одной бутылкой вина иногда не кончалось. Но привычка рано вставать действовала безотказно.

– Так что не расстраивайся, Валера, – говорил утром за чаем Шелковников, – дольше проживёшь. Мы тут, в Москве, тоже первое время расстраивались. Да, знаешь, надоело. Плюнуть бы на всё, но ведь как-то надо жить. У тебя в Бронске квартира есть?

– У меня квартира в том городе, где я работал в управлении, осталась. А в Бронске я живу на квартире брата.

– Хорошая квартира?

– Где?

– Не у брата же.

– Нормальная, четырёхкомнатная.

– Вот и плюнь ты на своих местных уездных царьков и меняй квартиру на Москву. А работу мы тебе тут найдём. Кстати, ты, сколько там у себя получаешь?

– Средний заработок командира самолёта высшего класса плюс 20%. Таков договор.

– Не знаю, какие там у вас заработки, но здесь будешь получать много больше.