И столько мольбы было в этой робкой и искренней просьбе, что над девочкой сжалился бы даже бездушный демон.
— Иди, — кивнул Морроуз, бросив взгляд на меня. — Помнишь, о чем мы с тобой говорили? Две недели.
— Да, милорд. Благодарю, милорд.
— Вы же не собираетесь строить железную дорогу в гостиной? — с трудом оторвавшись от черных глаз Эдвина я строго поглядела на мальчишек. Судя по их удивленным лицам, они еще как собирались. — А ну, кладите ваш паровозик обратно в ящик. Здесь ему не место! Но в учебном классе есть большой стол, его как раз хватит. Джереми, тут еще одежда.
— Угу, — одежда мальчика явно интересовала мало. Вот игрушки…
Крис с зайцем в руках подошел к все еще наблюдающему за детьми некроманту и потянулся за объятиями. Морроуз подхватил его на руки.
— Спасибо, папа! — шепнул малыш и поцеловал опешившего некроманта в щеку.
Я отвела глаза, а Джереми скривился и прошептал:
— Фу, телячьи нежности!
Но глаза мальчишки предательски заблестели. Я успела это заметить еще до того, как он стремительно отвернулся и вытер нос рукавом. А потом кухарка позвала всех ужинать, и Эдвин, все еще имевший потерянный вид, с облегчением спустил мальчика с рук и с немалым усилием пряча улыбку за нахмуренными черными бровями, шутливо прорычал:
— Пока вы тут все не уберете, за стол никто не сядет.
Спустя пару минут мальчишки собрали останки упаковки и уволокли наверх все игрушки. Ни единого колесика не оставили, и подозреваю, что вовсе не из-за сурового вида Морроуза. Я подхватила свертки с обувью и перчатками и тоже убежала в свою комнату — переодеться к ужину.
На этот раз за столом не было дворецкого — я подозреваю, что он ужинал на кухне вместе с Люси. Как сложится дальше совместная жизнь всей нашей беспокойной и разношерстной компании? Это очень тревожило, но насыщенный событиями сегодняшний день меня вымотал совершенно. Думать не хотелось. Мысли в голове были вязкие как патока.
Мальчишки же ерзали на твердых стульях, им явно не терпелось вернуться в свои комнаты к заманчивым, новым игрушкам. Они поели очень быстро и без привычного нытья. Сомневаюсь, что сорванцы вообще обратили внимание на то, что было в тарелках. В конце концов в опустевшей столовой остались лишь мы с Морроузом вдвоем. Он снова ужинал без аппетита.
— Милорд, спасибо за сегодняшний день, — сказала я. — И за Люси тоже.
— Мне кажется, это я должен вас благодарить, — криво улыбнулся Эдвин, снова хмуря густые брови. — Я даже не подозревал… зачем Валери кукла?
— Не знаю, — честно ответила я. — А зачем вам игрушечный паровоз? Мы все немного дети, да?
— И вы, Адель?
— Ну конечно!
— И о чем вы мечтаете? Какие вам нужны игрушки?
Я на миг задумалась и улыбнулась:
— Оранжерея.
— Простите?
— Я очень люблю растения. Вырастить что-то экзотическое — счастье для меня. В Крапиве в старой оранжерее растут апельсиновые деревья. Я могла бы их оживить. Но одних только стекол недостаточно, нужен еще обогрев. И солнца в Галлии мало, особенно зимой.
— Вы разбираетесь в садоводстве, Аделаида? — тихо спросил Морроуз, удивленно подняв одну бровь. Похоже, сегодня у бедного некроманта — день неожиданных и недешевых открытий.
— Нисколько, — призналась я. — Это занятие, совершенно неподобающее леди. А для гувернантки, знаете ли, вовсе не запрещено копаться в земле. Если вы позволите…
— Сколько угодно. Весь мой дом… и сад тоже — в вашем распоряжении. Я совершенно не против, тем более, наш садовник в этом вопросе не слишком преуспевает. Хотите, я выпишу саженцы из Франкии или Славии? Только составьте мне список. И вообще, запишите мне все, что вам нужно для оранжереи. Инструменты, материалы…
Я улыбнулась мечтательно. Саженцы? О таком я и не мечтала! Где-то в шкафу я, кажется, видела справочник начинающего садовода. И как он здесь оказался? Нужно будет его полистать. Да если Морроуз мне добудет катайскую мраморную грушу или золотой жасмин, или, может быть, знаменитые черные розы из Славии, я сама его расцелую — как Кристофер!
Но главный подарок для всех жителей благословенной Крапивы неожиданно подготовил наш рыжий и бестолковый садовник. Целую неделю он с мрачным видом и кучей каких-то фантастических чертежей, свернутых в большие бумажные рулоны, таскался вслед за милордом, что-то ожесточенно ему втолковывая. Морроуз страдал, терпеливо выслушивая Миху, потом со скорбным видом отсчитывал очередные монеты или даже подписывал чеки и стремительно исчезал. Прятался в кабинете, запирая дверь. Пропадал в башне, где, судя по болтовне Джереми, у него была лаборатория.
Но садовник не отступал и спустя пару-тройку часов снова являлся в Крапиве, решительно отвлекая милорда от дел. Рыжий мог заявиться даже во время занятий, что было категорически запрещено. На подобную дерзость не решалась даже я, хотя и чувствовала, что меня Морроуз ругать бы не стал. Я вообще старалась не злоупотреблять доверием, практически не пользуясь волшебной печатью. Зачем? Кухня, учебный класс, музыкальный салон и детские комнаты не запирались. В кабинете и спальне хозяина делать мне было нечего. А уж в дверь, ведущую в темный подвал, я и вовсе не рисковала входить. Где-то там была лаборатория некроманта. Прочная дубовая дверь казалась мне зловещей и не слишком надежной преградой между жизнью и смертью.
Утром в пятницу я спустилась в столовую, ощущая уже аппетитные ароматы традиционного завтрака. Кухарка по пятницам всегда подавала блинчики — с творогом, медом или земляничным вареньем. Госпожа Макинтор была весьма консервативной и предсказуемой дамой, строго следующей недельному меню, когда-то утвержденному хозяином. В понедельник нас на завтрак ждала каша, во вторник — творожный пудинг, в среду и пятницу блинчики. В субботу — яичница или омлет. Я быстро привыкла к подобной роскоши: как же хорошо знать, что сегодня ты точно не останешься голодной.
Капризное галлийское солнце уже ярко светило в лестничное витражное окно. В Крапиве оно появлялось на небе куда чаще, чем в столице. В саду щебетали птицы, но всю прошедшую ночь их заглушал лягушачий концерт, по силе производимого шума просто чудовищный. И откуда в обычном саду у нас столько лягушек? Счастье еще, что пруда рядом нет.
Согласно расписанию, кстати, после завтрака должны быть занятия по рисованию и естественным наукам. Но преподаватель изящных искусств мэтра Лейма я пока не видела ни разу, а, высокий и тощий мэтр Шельмар, постоянно таскавший с собой счеты и длинную деревянную линейку, представляться мне не спешил, каждый раз окидывая меня презрительным взглядом. Не то он не любил женщин, не то считал, что ничему толковому они детей научить не могут. Всезнающий Кербастриан на мои вопросы только пожимал плечами и говорил, что мэтр Лейм изволил приболеть.
Уроки рисования проводила я сама. Ничего сложного: выдавала воспитанникам бумагу, краски и кисти и следила, чтобы мальчишки не передрались. Еще вчера я собиралась оставить Валери в одиночестве (она прекрасно справлялась с акварелями без меня), а мальчиков увести в сад, где совместить рисование с занятиями по естествознанию. Эту мысль я обдумывала все утро и спустилась в столовую в приподнятом настроении, представляя нашу замечательную прогулку.
Однако планам моим не суждено было исполнится. В доме происходило нечто совершенно немыслимое. Весь холл и проход из гостиной в столовую был завален огромными, похожими на маленькие уродливые дирижабли, кожаными мешками, зачем-то надутыми воздухом и аккуратно зашитыми. Вдоль стен ровными рядами стояли широкие двойные колеса, сверкавшие стальными боками. Куча блестящих новеньких цепей, сваленная в углу холла, остро пахла парафином и почему-то столярным клеем.
В нарушение всех традиций в столовой никого не было. Судя по всему, завтракали рано и меня ждать не стали. Спасибо, что на столе еще оставалось несколько булочек и полупустой кофейник, сиротливо застывший на медном подносе. Я недоуменно взглянула на напольные часы. Девять утра. Растерянно моргнув, опустилась на стул. Что здесь происходит? И почему меня никто не предупредил об изменении в расписании?
