– Открывай, – давя в голосе зевоту, бросил Хлёдвиг. И Миха толкнул створку. Понимание, как это было ни странно для его неторопливого мышления, на этот раз пришло сразу.

В очень высоком полутемном зале, потолок которого представлял собой свод купола, словно звездами усеянного вентиляционными отводами, на массивном каменном возвышении посреди металлического пола стоял длинный дом. Больше в помещении не было ничего – голые железные стены, блестящий пол, двери за спиной и настоящий дом – бревенчатый сруб с покрытой дерном крышей и пара более мелких пристроек по бокам. Из отверстия в крыше лениво поднимался убегающий к куполу дымок. Еще один, более насыщенный столб дыма с запахом пищи шел из пристройки справа.

Хлёдвиг, выждав отведенные на шок несколько секунд, подтолкнул подземника к двери, расположенной в торце. Миха еще раз обвел глазами постройку, пробивающийся через дерн крыши ковер зеленой травы, резные драконьи морды на коньках, и потянул тяжелую дверь, шагая на порог. К его счастью, усталость все же дала о себе знать, притупив чувство удивления и необычности, спасая дверга от интенсивности потока чудес.

Вошел, как-то вяло изумившись, насколько точно и ярко, в подробностях являлся ему дом конунга в недавних видениях. Осмотрелся и нерешительно остановился, отступив от дверей, неожиданно чувствуя, что по мироощущению опять засадили кузнечным молотом. Те же лавки и столы, заставленные едой, буквально прогибающиеся от оружия стены и резные столбы, прямоугольный очаг с дотлевающим в нем длинным смолистым бревном. Миха чувствовал под ногами засыпанные соломой доски пола, жадно втягивал запах смолы и жареного мяса, прозябшим в подземелье телом ловил тепло живого огня, но в себя придти не мог. Сейчас, наверное, стоит лишь открыть глаза и сквозь задымленную очагом картину проступят каменные своды камеры…

Хоть видения были настолько достоверными, что, казалось, просто не могли лгать, за столами больше не сидели пирующие викинги – сейчас они вповалку лежали на лавках и на полу у тлеющих поленьев, завернувшись в шкуры и шерстяные плащи. Только немногие из них, среди которых Миха никого не знал, понуро сидели на своих местах, жадно глотая ледяную воду или завтракая остатками пиршества. Лица северян были мрачны, глаза смотрели даже без намека на дружбу или улыбку, а раздающиеся над спящими редкие стоны живо напоминали о головной боли. Только бородатый толстяк-пулеметчик, сидящий перед дымящейся кружкой чая, был свеж и не помят. Склонившись над столом и надвинув массивные очки на самый нос, он, казалось, что-то вырезает из палочки или кусочка кости. Миха осмотрел всю душераздирающую панораму и обернулся к Хлёдвигу. Как бы смешно это не звучало, но у всех присутствующих в доме головорезов было самое настоящее похмелье.

Хлёдвиг нахмурился, подталкивая дверга к столам, и негромко бросил:

– Когда будешь говорить с конунгом, не забывай свое место, коротышка, – и пошел на лавку, предоставив Михаила самому себе. Кузнец неуверенно последовал за ним, поднимая взгляд на возвышение. Конунг был из числа тех, кто уже не спал. Сидел скомкано, тяжело обвалившись на подлокотник и один из столбов за спиной, плотно запахнувшись в алый плащ, словно в доме было холодно. Подходя к самому очагу и останавливаясь в ожидании, кузнец вдруг понял, что из всех подробностей видения единственным размытым пятном было именно лицо Торбранда конунга, которого он до сей минуты так и не видел.

Конунг был молод, не старше тридцати лет, крепок, подтянут и наверняка ладно сложен, как и многие из северян. На еще вчера гладко выбритых щеках и подбородке сегодня уже пробивалась темная жесткая щетина. Доходящие до плеч черные волосы, с единственной неестественно яркой белой прядью, были растрепаны и небрежно отброшены со лба. Из-под густых бровей на дверга внимательно, хотя и несколько мутно, взирали пронзительные и большие карие глаза. Неудачный момент, пожалуй, выбрал Торбранд, чтобы явить карлику свое величие… Точеное из камня лицо отекло, губы пересохли, а в длинных крепких пальцах правитель держал наполненный водой кубок, к которому то и дело прикладывался.

– Меня ты, наверное, уже знаешь, дверг, – голос конунга был очень похож на голос из видения, но более слаб и не так звонок, – кто ты такой?

– Меня зовут Михаил Жаров, конунг, я кузнец из Сорок Пятого Убежища.

– Подойди ближе, – Торбранд привстал, жестом руки приказывая подземнику обойти очаг к столу.

Кузнец не сдвинулся с места и это заставило немногих пробудившихся ото сна поднять на него глаза. Повысив голос, чтобы правителю и остальным было отчетливо слышно, он неожиданно для самого себя произнес.

– Я буду говорить через очаг, конунг, чтобы слова лжи в моих речах сгорали в огне, прежде чем долетят до тебя! – толстяк в очках неопределенно хмыкнул, отрывая взгляд от деревяшки; спящий на резном подлокотнике кресла конунга Рёрик как по сигнал вскинул голову, мгновенно пробуждаясь, а сам Торбранд в немом вопросе изогнул левую бровь. Ничего не сказал, а только покосился на проснувшегося ярла, скользнул взглядом по второму – Атли – все так же храпевшему, уронив голову прямо на стол, и снова посмотрел на дверга. Рёрик, разминая затекшие ото сна руки, повел плечами и встряхнулся, по немому приказу правителя включаясь в разговор.

– Ты свободный человек? – спросил конунг.

– Да, – кивнул головой подземник, – и в своем поселении меня почитали, как умелого и искусного мастера. До моего пленения… А в Убежище мы все подчинялись мэру и…

– Я знаю, как устроены законы Убежищ, – властно прервал его конунг, – значит, ты бонд… – спрашивая-утверждая качнул головой Торбранд, – хорошо, умелые работники всегда были в почете на моих землях и еще ни разу не могли жаловаться, что их хоть чем-то обидели.

– Ты отпустишь меня домой? Чтобы не обидеть… – Миха задал этот вопрос против собственной воли и почувствовал, что кожа на спине покрывается крупной гусиной кожей, но в лице не изменился. В следующую секунду сидящие за столами, кроме Торбранда, дружно рассмеялись, заставив проснуться еще несколько человек.

– Тебе нужен более полный ответ? – с улыбкой на губах поинтересовался предводитель северян.

На лавках стали появляться просыпающиеся, перед которыми трэли со времени пира предусмотрительно расставили ряд высоких запотевших кувшинов. Густое терпкое пиво тут же полилось в рога и высокие деревянные кружки, среди поднимающихся над столами лиц Миха заметил Харальда, Хельги и Орма. А еще через несколько минут угнетающего молчания, наполненного лишь шорохами одежды и стуком лавок, кузнец понял, что сейчас его разглядывают без малого все присутствующие в зале. Торбранд толкнул локтем Атли и тот, что-то нечленораздельно бормоча, с трудом приподнял из-под стола великана с детским голосом. Пихаясь и глупо хихикая, они тут же принялись отнимать друг у друга кувшин. Подумать только – предстать на суд двадцати похмельных викингов!..

– Рёрик ярл сказал мне, что ты предъявляешь свои права на найденный у контрабандистов компьютер? – в наступившей напряженной тишине спросил конунг.

– Эта вещь принадлежала моему убитому другу…

– Ты хотел получить за нее деньги?

– Он хотел… пока контрабандисты нас не предали.

– Ты знаешь, что это? – в ответ Миха честно замотал головой. – А откуда она?

– Мой друг, – подземник сглотнул предательский комок, – был рейнджером. Он принес ее… его из шахт на юге, откуда-то с Алтая, – по северянам побежал неразборчивый ропот и шепотки, а ярлы и Торбранд молча переглянулись, – больше я ничего о ней не знаю. До недавнего времени я вообще не знал, что это древний компьютер.

Викинги негромко переговаривались над столами, обсуждая услышанное, что, вероятно, произвело на них какое-то определенное впечатление. Торбранд наклонился сначала к Рёрику, потом налево к Атли, и бросил молниеносный взгляд на Орма.

– Я скажу свое слово, – четко и громко сказал он, обращаясь сразу ко всем, – ноутбук был отнят моими людьми у контрабандистов, а значит, принадлежит раумам, как и они сами. Тебе, дверг, нельзя не согласиться с подобным, ибо это разумно. Но если эта вещь окажется нужной и полезной нам, я обещаю отдельно одарить тебя за нее. Я сказал!