Я просто влюбилась в этот набор. Потихонечку открывала коробку, вынимала чашки и блюдца. Любовалась и рассматривала их, представляла как было бы здорово с ними играть. Наливать в них чай и устраивать с куклами чаепитие. Потом складывала чашки на место и печально думала, что мне придётся расстаться с ними, ведь это не мой подарок. Пару раз я пыталась уговорить маму купить мне такой же набор. Но мама была непреклонна: “Слишком дорого”.

Когда настал день рождения, желание обладать игрушкой достигло во мне апогея. С самого утра я ныла, ходила за мамой по пятам и просила купить мне такие же чашки. Я так расстраивалась и причитала, что мама устала и предложила мне выбирать:

Либо я иду на праздник; либо оставляю себе и чашки, и блюдца, и даже чайник – но остаюсь дома.

Это был очень трудный выбор. Меня разрывало на части. Очень хотела пойти и подарить этот злосчастный набор любимой подруге. Но расстаться с посудкой я тоже не могла. В конце концов, жадность пересилила и я осталась дома.

Подруга жила в соседнем доме и из окна мне было видно как другие девочки в нарядных платьях стекались к ее подъезду. Мне было слышно музыку и веселье, которые доносились из ее окна. И хуже всего было то, что сама подружка высунулась из окна и кричала: "Маша, мы тебя ждём, приходи!"

– Не могу, – ответила я и спряталась, чтобы меня не видели. А сама заливалась слезами! Было обидно, грустно и одиноко.

– Ты всё ещё можешь пойти, – сказала мама.

– Нет, – ответила я, – Мне стыдно, потому что я – жадина!

Играть с посудкой после этого случая совсем не хотелось. Она так и валялась без дела. А подружке подарили другой набор, лучше этого. С ним нам удалось поиграть вдоволь.

С тех пор я очень люблю дарить подарки. Видеть счастье в глазах человека несравненно лучше, чем быть жадиной.

В детстве я была странной. Мне кажется, родители перегнули с чувством долга и обязанностью всем помогать. С детского сада я хотела быть достойным членом общества. Когда воспитательница собиралась выходить из группы, она просила всех сесть на стульчики, положить ручки на колени и тихо сидеть. Стоило ей выйти, дети вскакивали со своих мест и начинали бегать, прыгать, кувыркаться и шуметь. Получалась живая куча-мала.

Но не я. Я оставалась сидеть на месте. Держать руки на коленях и старалась не шевелиться. Весь вечер. Пока не приходила мама и не забирала меня домой. Говорю же, странная.

Дальше становилось только хуже. В начальной школе я собирала макулатуру, подметала весь подъезд до первого этажа, хотела навести порядок в подвале, приносила домой больных птиц и животных, кормила голодных кошек, навещала бабушек, уступала место в автобусе и никогда не оставляла еду на тарелке. Я словно чувствовала свою ответственность за всё и за всех. Легко догадаться, что это не могло закончиться хорошо.

Однажды летом мы с другом слонялись без дела. Залезли в детский сад: нужно же было проверить, всё ли там в порядке? На территории садика мы увидели собаку. Она была совсем плоха. Очень тощая, плешивая и больная. Видимо хозяева вынесли её и бросили умирать. Мы поняли, что собака не выживет. Её глаза уже выели мухи.

Мы с другом решили, что просто обязаны прервать мучения бедного животного. Но как? Попросить помощи у взрослых нам и в голову не пришло. Взрослые занятые люди. Они работают, устают. Решать проблемы мы привыкли самостоятельно. У нас родился план бросить собаку в воду. Мы нашли клеёнку, положили собаку на неё и понесли к реке. Нам бы остановиться или встретить кого на пути. Но нет. Мы опустили несчастное животное в реку. Я видела, как собака пыталась барахтаться, но вскоре утонула, а тело унесло быстрое течение.

Мне стало дурно. Дома меня, кажется, даже рвало. Я сильно плакала, жалела, что вообще нашла эту собаку. Эта картина долго стояла у меня перед глазами. Воспоминания о собаке преследовали меня несколько лет. Она снилась мне в кошмарах. Самое страшное, мы были уверены, что совершаем благое дело, оказываем помощь, пока собака не оказалась в воде. В тот самый миг, когда она стала тонуть, мне захотелось броситься за ней, вытащить её и спасти. Но всё произошло слишком быстро, река была глубокой, течение оказалось сильным… Я так и стояла там в растерянности.

Так часто бывает в жизни: действуешь в полной уверенности, что поступаешь правильно. Пока не становится слишком поздно, чтобы что-то изменить. Мотивы могут быть благородные. И намерения самые, что ни на есть, благие. И чем сильнее уверенность в своей правоте, тем сложнее оценить ситуацию. Взвесить все “за” и “против”. Всё обдумать и найти по-настоящему мудрое решение. Этот случай научил меня думать о последствиях. Ставить под сомнения и перепроверять свои шаги. Я запомнила, что ошибиться может каждый. А ещё та боль научила меня прощать ошибки другим.

В детстве я мечтала открыть приют для животных. Однажды я притащила домой собаку с неправильным прикусом. Псина была доброй, но её нижняя челюсть выдвигалась вперёд и всем казалось, что она оскалила зубы и хочет укусить. Люди боялись её и прогоняли. Я принесла её домой.

Но нашей собаке "Зубатка" не понравилась. Кнопа, как и все, решила, что та на неё оскалилась и покусала её первой. Пришлось отнести бродяжку назад на улицу.

В другой раз нашла брошенное гнездо с тремя небольшими яйцами. Я как раз прочитала рассказ Носова “Весёлая семейка”. Принесла яйца домой и пыталась сделать для них инкубатор.

Сначала я решила класть яйца на стабилизатор для телевизора. И переворачивала каждые полчаса, как рекомендовали в книге. Когда мама собралась выключить телевизор, я с ней спорила, что так она убьёт моих птенцов. Никакие доводы на меня не действовали. Телевизор выключили и я тут же придумала новый "план спасения". Сделала водяную баню в несколько этажей. Искренне считала, что спасаю жизнь, пока яйца не протухли и не стали источать зловоние.

Потом я принесла сразу двух птиц. Голубя с больными глазами и саранчового скворца – майну – с оторванной ногой. Лапка у майнушки болталась на кусочке кожи. Я решила, что правильным будет спасти ей ногу. Наложила шину, туго перебинтовала и прописала покой и постельный режим. Но непослушная птица все время вырывалась и прыгала по балкону. Ногу спасти не удалось. А птица исчезла. Возможно выпрыгнула в открытое окно.

В детстве мама мне говорила, что у меня есть старший брат. Он меня любит и поэтому я тоже должна его любить. Мне показывали фотографии и говорили, что он не может со мной играть, так как живет в другом городе.

Я писала брату длинные письма и говорила как сильно скучаю по нему. Мне хотелось, чтобы он приехал и я могла бы сказать задирам во дворе, которые сломали мою коляску для куклы:

– Это мой брат и он надерёт вам уши!

Задиры тогда испугались бы, одумались и перестали обижать младших. Все бы помирились и играли дружно. Под присмотром моего мудрого сильного старшего брата. Но брат всё не приезжал. И мне самой приходилось защищать себя на площадке. Учиться чинить коляски и разбираться с обидчиками. А потом мама с папой подарили мне сразу трёх младших братьев. Одного за другим.

Так я сама стала старшей. И воспитывала своих братьев строго, иногда явно перегибая палку. Папа мне всё время говорил, что когда мои братишки вырастут, то будут выше и сильнее меня. Я ему не верила. Говорила:

– Как? Они же младшие!

Лет с шести я присматривала за братишками. Часто была единственным "взрослым" в доме с раннего утра и до позднего вечера. Приходилось готовить, убирать и даже стирать руками. Я одевала и отводила братишек в детский сад. Гуляла с ними во дворе, обрабатывала зелёнкой болячки, вытирала носы и водила их к врачу в поликлинику. Сама брала карточки в регистратуре и рассказывала доктору симптомы заболевания. Мама посылала меня в магазин за продуктами, в ЖЭК за документами или в лабораторию сдавать кровь из пальца. Себе и братишкам.