— А может быть. Ban поместил эти пробы где–нибудь в другом месте?
— Где? Космолет не лабиринт с тысячью укромных местечек.
— А что, если он вообще не брал никаких проб? — решился спросить Томпи.
— Что же в таком случае он делал все эти сто лет?
— Подожди еще минутку и услышишь все это от самого Бана. Судя по его внешности, Бан жил активной жизнью не более десяти лет. Все остальное время он, вероятно, был в состоянии анабиоза. Приглядись к нему повнимательнее. Ведь он выглядит явно моложе меня…
— Ты видишь его на экране. Не забывай, как сильно омолаживает видеотрон.
Тем временем автоматы переложили Бана на кресло. Автовитализатор придвинулся к нему и покрыл его голову десятками электродов. Почти одновременно автоэмитор приступил к повышению температуры тела Бана. Продолжалось это минут пятнадцать. Наконец автоматы отступили.
— Привет тебе на Земле! — произнес Фукс традиционную формулу приветствия возвращающихся космонавтов.
— Где… где я?.. — По–видимому, Бан не расслышал приветствия и растерянно разглядывал кабину спутника, появившуюся на его экране.
— Ты движешься по замкнутой орбите вокруг Земли, сообщил ему Фукс.
— А Вега?
— Что Вега?
Бан с минуту помолчал, а потом неуверенно сказал:
— Ведь я должен был лететь на Вегу. Почему вы вернули меня на Землю?
— То есть как это «вернули»? — удивился Фукс.
— Конечно, вернули, ты ведь говоришь, что я нахожусь в солнечной системе.
— Естественно. Ты ведь возвращаешься…
— Откуда возвращаюсь?
— С Веги, конечно!
На этот раз молчание Бана длилось долго. Наконец он произнес:
— Я не был на Веге.
— Как это не был?
— Не был. Я не видел системы Веги…
— Откуда же ты в таком случае возвращаешься?
— Не издевайтесь надо мной. Ведь вам это известно лучше, чем мне, — на щеках Бана проступил румянец.
— Ничего нам не известно. С момента твоего вылета прошло более двухсот лет. Двести лет! Слышишь? Откуда нам знать, что с тобой происходило?
Фукс почти сорвался на крик.
— Не может быть… Двести лет… Неужели?
Томпи почувствовал, что Бан им не верит.
— Это правда. Поговори с каким–нибудь, автоматом — и сразу убедишься, — вмешался он. — Интересно только, что с тобою происходило все это время…
— Я ничего не помню. Я ни разу не витализировался и наверняка не видел Веги.
— Вот в том–то и дело, но кто же направил твой космолет к Земле, если ты ни на минуту не выходил из анабиоза? подхватил Фукс.
— Не знаю. Говорю вам, что не знаю. Это вы, вы должны мне объяснить все, вы, которые оборудовали этот космолет автоматами…
— Скорее уж наши предки. Это ведь они строили его два века назад, — мрачно заметил Фукс.
— Но если даже космолет вернулся сам по себе, то что же происходило с ним целых сто лет?
Томпи не ожидал ответа на свой вопрос. Да никто, в сущности, и не пытался ему ответить. Бан сидел в витализационном кресле, уставясь в одну точку. Фукс что–то мучительно обдумывал, наморщив лоб.
— Бан! — тихо окликнул Томпи. — Бан! — позвал он громче.
Бан поднял голову и поглядел на него с экрана. — Бан, я когда–то слушал твои лекции.
— Ты — мои лекции? Но ведь ты же старше меня.
— Я меньше пробыл в анабиозе…
— Да, конечно… Как–то вылетает из головы, что возраст — вещь относительная.
— Я несколько семестров слушал твои лекции — повторил Томпи.
— Ну и как, запомнил что–нибудь? — Запомнил. Но почти все это уже стало достоянием истории. Ты и не представляешь себе, как далеко вперед ушла космогония. Да и не только она. Другие науки — тоже…
— Я догадываюсь… А мы… мы что теперь, тоже достояние истории?
— Почти. Здесь сейчас такие автоматы…
— Какие?
— Знаешь, мне иногда кажется, что они разумнее нас. Они читают мысли.
— Это, должно быть, неприятно.
— Все как–то привыкли и не обращают внимания.
— А ты? Фукс не дал Томпи ответить.
— Не принимай этого чересчур всерьез, Бан. Томпи у нас пока еще только осваивается. Когда летишь в космос, следует заранее быть готовым к тому, что мир за время твоего отсутствия несколько продвинется вперед в своем развитии. Это цена, которую приходится платить за участие в экспедициях, цена открытия новых звезд.
— Я ничего не открыл, — Бан произнес эти слова внешне совершенно спокойно.
— Да, не повезло тебе. По–видимому, случилась какая–то авария, но мы сейчас все разузнаем. Проверим записи в запоминающих устройствах автоматов… Что… Что это? Бан!.. Бан!..
Фукс и Томпи всматривались в серую пустоту экрана, с которого лишь мгновение назад на них глядел Бан. Потом изображение съежилось, как зажженный листок бумаги, и исчезло.
— Радар! Поищи его радаром! — крикнул Томпи.
— Нет, все в порядке, он здесь! — Фукс отпустил клавишу радара.
— Да, я здесь. А что, собственно, произошло? Оба одновременно обернулись. С экрана на них смотрел Бан.
— Какая–то помеха в связи, — ответил Фукс. — Вызови автомат управления и спроси его на всякий случай, что случилось, — посоветовал Томпи.
Фукс кивнул в ответ и нажал кнопку вызова. На пульте засветилась контрольная лампочка.
— Координатор управления полетов у аппарата, — голос звучал металлически, как и у всех автоматов, которым не часто приходится разговаривать с людьми.
— Доложите о причинах перерыва в связи. После вопроса Фукса воцарилась тишина, и только мигание красной лампочки свидетельствовало о том, что координатор подготавливает ответ.
— …Облачко газов атомного двигателя неизвестного селеноплана, плотности порядка земной ионосферы… по вхождении в него космолета аннигиляция… излучение в полном спектре частот… причина неизвестна.
— Ты понимаешь хоть что–нибудь? — спросил Томпи.
— Да. Он подает информацию в ускоренном темпе и не соблюдает правил грамматики. Мне непонятен только самый смысл… По–видимому, имеется в виду нечто вроде ядерной реакции… — Где? В реакторе?
— Нет, на броне космолета. И в этом–то самое странное.
— То есть как это на броне? — спросил Бан.
— Сам не понимаю… Погоди–ка! — И Фукс нажал кнопку вызова.
— Концепциотрон, — скомандовал он в микрофон.
