– Шутите? – не поверил командир отряда. – В порту больше сотни всяких машин.
– Да, но нет машины РП. А другие машины ему не подчиняются. Да и допуска у них нет, они не могут по полосе ездить. Вдруг самолет садиться будет.
Байкалов озадаченно поскрёб затылок и спросил:
– Сейчас есть самолёты на подходе?
– Нет. И не будет в течение сорока минут.
– Ну, вот и пусть РП берёт любую машину и смотрит, ему десяти минут хватит для этого.
– Не положено инструкцией.
– А если машины РП не будет весь день, или неделю – что тогда?
– Ничего не знаем.
Взбешенный командир нервно закрутил диск телефона, набирая номер диспетчера руления и старта, который запрещал запуск.
– Ты хорошо видишь рабочую полосу? – спросил он его.
– Отлично вижу, – ответил тот. – Как же я могу её не видеть?
– Вам положено её осматривать перед заступлением на дежурство?
– Обязательно. Я всё уже осмотрел.
– Каким образом?
– Прошёлся пешочком, – удивился диспетчер, – подышал воздухом. Нам ведь машина не положена.
– Как считаешь, полосы (их было две) пригодны? Воронок от фугасных бомб нет? Кабаны за ночь ямин не нарыли? Пьяный тракторист их не распахал? Или, быть может, на них кто-то загорать улёгся?
– Да что вы такое говорите! – ответил ошарашенный диспетчер. – Ничего там нет. Пригодны полосы и никто там не загорает.
– Значит, можно вылетать?
– Конечно можно.
– А что же вы не выпускаете самолёты?
– По инструкции в пригодности полос должен лично убедиться РП и дать мне разрешение на приём и выпуск самолётов.
– Но ведь вы же говорили только что – полосы пригодны!
– Я и сейчас это говорю.
– Тогда я даю экипажам команду на запуск?
– Запрещаю, – ответила трубка, – нет разрешения РП.
– А разрешения господа бога вам не требуется? – психанул Байкалов.
– Мне нужно разрешение РП. А он не даст его, пока не проедет по полосам. Так положено инструкцией. Не я же её выдумал.
– Хорошо!!! – заревел в трубку Байкалов. – Я имею право подбора посадочных площадок с воздуха, посадку на них и влёт безо всяких диспетчерских разрешений. Сейчас я сяду в санитарный самолёт и взлечу. Всю ответственность беру на себя. В Ак-Чубее больной умирает.
– Здесь не посадочная площадка, здесь аэродром первого класса. Запрещаю…
Байкалов в ярости так хрястнул трубкой по телефону, что он печально звякнул несколько раз, словно щенок, незаслуженно получивший пинка. Потом набрал номер ПДСП. Уж там-то разберутся. Там удивились и… развели руками. А что мы можем поделать, раз такова инструкция?
– Но ведь задерживается санитарный вылет. Человек умереть может.
– Все мы когда-то умрём, – мрачно пошутили в трубку. – Ждите…
Минут 20 курили экипажи у технического домика, обмениваясь мнениями об этой комической ситуации. Они уже знали о причине задержки.
– В былые времена за такое кого-то быстро бы в воронок упрятали, – сказал кто-то из старых техников. – Это же, ребята, вредительство.
– Ну и бардак у вас в Бронске! – вторил ему командир грузового самолёта из Смышляевки.
– У вас не лучше, – возразили ему.
– Да вот же маслозаправщик стоит, – ткнул пальцем Клёнов. – Садись и смотри полосы. Три минуты нужно всего.
– Вот незадача! Притворно возмущался командир звена из эскадрильи Глотова. – Забыли инструкцию написать, что в подобной ситуации делать. Ай-ай-ай!
– Ничего не делать, – ответили ему.
– Так ведь пока ничего и не делается.
– Вот именно. Ничего не делай – и не нарушишь ни одну инструкцию.
– Да ещё и премию получишь за обеспечение безопасности полётов.
– Докатились, пассажиры смеются.
– Анекдот на транспорте в действии.
К домику подкатил жёлтый УАЗ аэродромной службы, оборудованный рацией. Из машины были слышны нервные переговоры и перебранка диспетчеров.
– Что же нам теперь на запасной аэродром прибывающие самолёты отправлять? – орал диспетчер подхода. – Это при ясной-то погоде? Вы все там с ума посходили!
– Мы ведь тоже полосы осматриваем каждые 30 минут, – сказал инженер аэродромной службы. – И даём пригодность к работе. Зачем ещё и РП их осматривать? Но окончательное слово за ним.
– Да что же их весь аэропорт смотреть бегает? – не выдержал Клёнов. – Умрёт у нас больной – будем по прокурорам бегать. Где же у этого РП здравый смысл?
– Да вы что, ребята? Какой здравый смысл? Низ-зя! – поднял палец командир самолёта Митрошкин. – Низ-зя! Это же вам не хрень собачья, а ин-струк-ци-я! Понимаешь, Жорка, ИНСТРУКЦИЯ!
– Да, перестраиваемся мы здорово!
Между тем Байкалов позвонил Заболотному, хотя был уверен, что ничего этот человек не решит. Спокойно выслушав гневную речь командира, тот спросил:
– А почему вы вмешиваетесь в эту ситуацию?
– Но ведь идут задержки рейсов.
– Ваше дело – обеспечивать безопасность полётов, а не затыкать амбразуры огрехов других служб.
– Но ведь ещё и план выполнять нужно.
– План в ущерб безопасности нам не нужен.
Байкалов в сердцах бросил трубку, едва не выведя из строя второй телефон.
А на стоянке лётчики в ожидании, когда РП осмотрит полосы, травили анекдоты.
– А вот ещё про волокиту. Собрал начальник подчинённых и говорит: «К нам пришла новая методика обучения. Но нет инструкции по пользованию этой методикой. Поэтому, прежде, чем пользоваться методикой, необходимо разработать инструкцию по пользованию методикой. А чтобы пользоваться инструкцией по пользованию методикой, необходима методика по пользованию инструкцией. Вот этим мы, товарищи, и займёмся. Думаю, шесть месяцев нам для этого хватит. За работу!».
К Клёнову подошёл его второй пилот Муромцев.
– Мы полетим сегодня? Больной умрёт – кто отвечать будет?
– Скорее всего, найдутся объективные причины. Тебя не обвинят, не бойся.
– Я не за себя боюсь, за больного. Скоро час, как у моря погоды ждём…
А Байкалов решился позвонить командиру ОАО. Бобров, выслушав его, приказал взлетать без осмотра полос РП, если их уже диспетчера осмотрели. Он хорошо знал, где можно поступиться требованиями приказов и заработать авторитет у лётного состава. Но диспетчер оказался на редкость упрям. Тогда, взбешенный не менее Байкалова, диспетчеру старта позвонил Бобров. Не представляясь, скрипучим голосом спросил:
– Вам знакомы такие понятия, как логика и диалектика?
Диспетчер узнал голос командира и вскочил с места. Никогда ещё командир объединённого отряда не звонил рядовому диспетчеру.
– Не понял вас, товарищ командир, – промямлил он.
– Ваша фамилия?
Диспетчер представился.
– Так какого же чёрта вы там сидите, Фёдоров? Почему не выпускаете самолёты?
– Но, товарищ, командир, – начал было он, – по инструкции…
– Немедленно обеспечьте вылеты. Если не желаете – покиньте стартовый пункт и напишите на моё имя рапорт об увольнении. Нечего там штаны протирать.
– Но если что случится – прокурор с меня спросит, – не унимался Фёдоров.
– С прокурором буду я разговаривать. Обеспечьте вылеты. Это приказ.
Через полтора часа нелепой задержки самолёты разлетелись. Первым вылетел санитарный самолёт. Он летел в район Ак-Чубея на север области, где на аэродроме мучительно корчился больной с острым перитонитом.
А что было бы, не окажись на месте Боброва? Что думаешь ты, читатель? Действительно, трудно сказать. Вот что такое инструкция.
Разбор продолжался около трёх часов. Все члены комиссии высказались, но ничего нового не сказали. В основном все замечания повторялись от проверки до проверки и имели, как выразился инженер, проверявший АТБ, глубинные корни. Итог подвёл Поливанов. После него выступил с заключительным словом Бобров. Говорить он умел дипломатично.
– Что же, – начал он, – комиссии для того и создаются, чтобы взглянуть на дела наши свежим взглядом. Мы здесь, прилагая все силы выполнению государственного плана, порой не успеваем претворять в жизнь некоторые указания министерства, а что-то и забываем в ежедневной производственной текучке. И это свойственно людям. Диалектика. Как говорится, не ошибается тот, кто ничего не делает. Мы выполняем большой объём работ, товарищи. Я не буду приводить цифры – они всем известны. Но это не оправдание наших недостатков, которые выявила комиссия. Они говорят о наших недоработках, неумении ориентироваться на требования партии по перестройке нашей деятельности. Настораживает и повторяемость недостатков, на что тоже справедливо указала комиссия.
