– Дай-то бог! – пожелал ему всего лучшего Бек, в душе глубоко сомневаясь в сказанном. А еще ему подумалось, что уважать-то себя они уже давно перестали. Этого от них никто и никогда не требовал.
До обеда Бек едва перелопатил половину документов. К тому же отвлекал часто звонящий телефон. Но производственные проблемы шли своим чередом, и их тоже надо было решать. На последней странице каждого документа он ставил дату и подпись, знак того, что требования его изучены. Расписывался фиолетовыми чернилами, ибо шариковых ручек не признавал. Над одним документом он сидел особенно долго, удивлённо качая головой. Документ назывался: «Рекомендации по комплектованию экипажей и обеспечению морально-психологического климата, направленные на повышение научно-методического уровня изучения морально-психологического состояния лётных экипажей». Бек несколько раз прочитал документ, пытаясь уловить смысл. Бесполезно. Мозг его отказывался понимать это. Кто же родил сей опус? Неужели лётчик? Он перевернул страницу. Ага! Изучить с лётным составом приказал заместитель министра ГА Васин. Интересно, как он, подписывая это, представлял такое изучение?
Рекомендации были отпечатаны мелким шрифтом на .. 45 сдвоенных листах. Да это же, чёрт возьми, целый роман! Его читать нужно целый день. Васин их ни при какой погоде, конечно, не читал. А вот и авторы: два кандидата – сотрудники НИИ ГА. С ума сойти! Но каково заглавие. Отослать что ли сатирику Задорнову, он такие вещи всюду собирает. Да ведь не поверит. Подумает, летчики выдумали. Бек полистал .«произведение», не находя в нём ничего нового для себя. Да и что нового могут сказать ему эти кандидаты и доценты? Ему, практику, проработавшему более 15 лет на самой беспокойной в авиации должности.
Да, сменились акценты. Теперь его, лётчика, могут учить все: врачи, психологи, педагоги и прочие кандидаты околовсяческих наук. Как это Высоцкий про них пел: «запутались вы в игреках, заплюхались в нулях»? Или что-то в этом роде. Разве этого ждёт авиация от НИИ? Вот аппаратура для АХР устарела давно, а новую десять лет этот НИИ придумывает и никак не может родить. Для перронной механизации местные умельцы без всяких научных степеней машины делают, и они прекрасно работают. А то немногое, что идёт через НИИ, не выдерживает никакой критики. Опять же местным умельцам приходится доводить её и делать работоспособной. А всё необходимое они достают для этого в местах весьма не престижных – на свалках металлолома. О, чего там только нет! Списанные и заброшенные узлы и механизмы. Кстати, разработанные НИИ ГА, но работать не желающие.
В связи с этим автор не может не привести пример из газеты «Правда» от 7. 01. 87г. Называется она «Выручай, Борис!». Речь в ней о рационализаторе из г. Грозного Б.Ф. Пантелеймонове, который тоже для своих работ находит все детали на свалке. Как-то он усовершенствовал машину для изгибания трамвайных рельсов, которая не хотела работать. Далее цитирую по тексту статьи:
«…По поручению министерства жилищно-коммунального хозяйства РСФСР подготовкой серийного производства машины занялись СПЕЦИАЛИСТЫ академии коммунального хозяйства имени К. Д. Памфилова. Автор, приглашённый на испытания, ахнул от испуга: исходный образец, успешно работавший в Грозном, так «откорректировали» учёные мужи в академическом варианте, что механизм стал не работоспособным. «Отойдите подальше, сейчас может произойти авария», – предупредил Пантелеймонов группу конструкторов с учёными степенями. Над ним посмеялись, а через несколько мгновений рельс лопнул, и куски полетели в разные стороны. К счастью никто не пострадал, кроме технической идеи автора. На счету новатора сумма экономии, превышающая миллион рублей. Их хватило бы, чтобы выплачивать ему зарплату несколько веков…».
Как же так, товарищи учёные? Окупается ли ваше заведение и содержание в нём некоторых СПЕЦИАЛИСТОВ?
Начальник АТБ Дрыгало содержит экспериментальный участок. Там работают несколько умельцев, отнюдь не инженеры. Даже в институтах они не учились. Но это люди, у которых всё получается. Они умеют шевелить мозгами и руки у них растут, откуда надо. Они не просят никаких фондируемых материалов. Им нужно только объяснить суть технической идеи. Через день другой приспособление будет готово, и не желавшая работать институтская машина заработает безупречно. Попробуй-ка через официальные каналы протолкнуть это приспособление. Нет, скорее Дрыгало расстанется с дюжиной инженеров, чем с этими ребятами. Этот его участок – лучший НИИ, его палочка-выручалочка быстрая и безотказная.
Бек с ожесточением начеркал на последней странице произведения: изучено. И расписался, так нажав на ручку, что порвал бумагу. Но вот как изучать это с лётчиками? Если всё читать, нужно минимум половину дня. Поверхностно пробежав глазами две маленькие бумажки, он расписался на них, особо не вникая в смысл и хмуро покосился на следующую. Это снова была целая книга. Ого! На 42 листах. И… 87 страниц – инструкция по пользованию (!!). Да что же это такое? Нет, он точно сойдёт с ума. Ага! Это типовое положение о премировании работников эксплуатационных подразделений в ГА. Неужели и это изучить с лётным составом? К счастью нет. Стояла резолюция: довести до лётного состава. Один чёрт. О чём же тут говориться, если это должны знать лётчики? Вот, взять, например, пункт 4.11.
«Показатели и условия премирования инженерно-технических работников и служащих служб, подразделений, цехов, смен, участков и других аналогичных им производственных подразделений должны быть увязаны с показателями и условиями премирования рабочих и других руководящих работников подразделения с учётом конкретных задач, стоящих перед каждым структурным подразделением, а также значения их в повышении эффективности и качества производства…»
Я, автор, напечатал это и мой компьютер не в силах «переварить» сию абракадабру тревожно замигал мне зелёным светом. И у меня возникли опасения: не «свихнётся» ли он, пытаясь понять ЭТО? Читатель, я ничего в этих документах не выдумал. Их выдумывали чиновники МГА и УГА.
«Свихнуться можно! – подумал Бек. – И я должен читать лётчикам эту галиматью?».
Дальше он читать не стал. Привычно нацарапал: изучено. И поставил дату и подпись.
К двум часам с грудой бумаг было покончено. Конечно, если бы он их все читал – не хватило бы и трёх дней. Несколько документов он отложил в сторону. Выражаясь библейским языком, отделил злаки от плевел. Плевел было много. А вот эти несколько -нужные, касающиеся непосредственно лётной работы. С ними ещё придется поработать. Всё остальное – утиль. Собрав их в охапку, отнёс начальнику штаба лётного отряда Чувилову. Тот сидел в своём кабинете и сосредоточенно рассматривал сетевой график подготовки и проверки лётного состава, который занимал поверхность двух сдвинутых канцелярских столов.
– Получи свою макулатуру, Чувилов, – нервно произнёс Бек. – Здесь есть работы, достойные республиканской психиатрической больницы. Всё изучил под роспись.
Начальник штаба оторвался от созерцания графика, стянул с носа очки и уставился на командира эскадрильи.
– Очки втираешь, Бек? Чтобы всё изучить – неделю надобно.
– Ты-то сам их хоть читаешь? Знаешь, что присылают нам из высоких кабинетов? Галиматью за руководящими подписями. Га-ли-мать-ю! – произнёс по слогам. – Куда идём, Чувилов?
Чувилов, старый лётчик, летавший ещё в золотой век авиации, лично знавший Марка Шевелёва, помнил времена, когда лётчиков уважали, прежде всего, за лётный почерк, за умение постоять за свой экипаж, за своё подразделение, а не за горы порождённых бессмысленных бумаг, печально улыбнулся:
– У меня три эскадрильи в отряде. Когда же мне твою галиматью читать. Здесь не читальный зал, а штаб лётного подразделения.
– Это не моя галиматья, – ворчливо произнёс Бек. – Лучше весь день летать, чем эту макулатуру трясти.
– Вот я и говорю, – продолжал Чувилов, соскучившийся по общению, – когда же мне твою галиматью читать? А галиматья она потому, что там, – ткнул он в засиженный мухами потолок толстым, словно разваренная сосиска, пальцем, – кому положено читать эти творения – не читает. А подписывает, не глядя, не вникая, что ему подсунут. И невольно сам посмешищем становится. Вот он, пафос-то! Поэтому всё это дерьмо до нас и доходит. Ну да лётчиков ведь надо как-то на скучных разборах развлекать. Э-э, – махнул он рукой, – уйди, Бек, не расстраивай меня. Брось свою макулатуру в шкаф и уйди.
