– Помни, что взрослые, духовно развитые люди берут ответственность за свою жизнь, не оправдывая свои неудачи и не скидывая их на других. И не жалей себя, не надо, это удел слабых жалеть… Все, что мы имеем в жизни – это дело наших рук, а точнее наших мыслей. Думай о себе хорошо, плохо о тебе подумают другие, – как-то сказала мне тетя Надя, улыбнувшись.

Я знал, что за этой улыбкой прячутся очень мудрые советы и старался записывать их в отдельной тетрадке, чтобы не забыть.

. . .

– Как сейчас домашнее задание задают? – поинтересовалась как-то тетя Надя.

– В интернете все. У нас чат есть, можно спросить – ответил я.

– Эх, а я помню дневник от родителей прятала, – засмеялась тетя Надя, – если бы ты знал, как я боялась гнева отца, что выпорет меня за двойку.

– И что, он Вас бил? – ужаснулся я.

– Ты что?! Никогда, – махнула рукой тетя Надя, – никогда… Это только наши надумки-выдумки да страхи. «У страха глаза велики», слышал поди поговорку-то народную?

– Неа, – признался я.

– Эх молодежь, – вздохнула тетя Надя, – а мы вот учились на таких пословицах да поговорках, в них мудрость народная. Но со временем я поняла, пословицы не всегда учили, некоторые наоборот.

– Как это наоборот? – спросил я.

– Ограничивали, – начала объяснять тетя Надя, – ой подожди-ка. Народ зашел, пойду, работать надо. Заболталась я с тобой.

Я смотрел в окно, потом стал готовиться к выходу. И вдруг услышал тетю Надю.

– Всегда думай: твои мысли и все, во что ты веришь, ограничивают или расширяют твое видение, – сказала она тихонько, – не принимай слепой верой все, что слышишь и думаешь. Проверяй.

Двери открылись, я вышел на своей остановке, как обычно, обернувшись, помахал кондукторше рукой. Тетя Надя улыбнулась в ответ.

Если бы то, что она мне говорила, я услышал менторским тоном, например, от своей учительницы или директрисы, возможно, и от мамы, вряд ли бы это легло на плодородную почву. Скорее всего я бы упирался и бодался, отрицая мудрость таких слов. Боролся бы, это точно. Помню тетя Надя мне как-то сказала: «А ты отпусти. Всему свое время. Не торопи его. Оно само по себе решится. Вот увидишь. Не думай пока об этом. Зачем беспокоиться заранее, пока ничего не произошло?» Я долго думал над этими словами. И не сразу они дошли до моего сердца, а умом их сложно понять. Как это отпустить…

И опять обстоятельства сложились так, словно жизнь мне подсовывала экзамен «Понял ли ты? Усвоил ли простые истины?» Теперь, по истечении времени, меня удивляет, почему я так переживал из-за пустяков. Но тогда мне казалось это очень важным и воспринималось чуть ли не концом света.

Осенью, почти сразу после начала школьного учебного года, ближе к концу сентября, мы должны были бежать кросс. Уроки физкультуры проходили на открытом воздухе. В этом забеге обычно принимали участие сразу два параллельных класса. Сначала мальчики, потом девочки. Все бы ничего. Опозориться перед одноклассниками, это я мог пережить. Хотя, признаюсь, прибегать к финишу в числе последних не приятно. Все, что мне нравилось на уроках физры – игра в баскетбол или волейбол. А бег это не мое.

Чем ближе подкрадывался конец сентября, тем больше в моей голове вырисовывались ужасные картины: я прибегаю к финишной черте последним. Катя смотрит на меня как на неудачника, отворачивается и уходит. Димка, мой друг, подходит и похлопывает меня по плечу в знак утешения. В следующей, разворачивающейся в моей голове картине, Катя подходит к парню, который прибежал первым. Затем еще больше. Она улыбается победителю и целует его в щеку… Этого я уже не мог вынести. Вечерами я не мог уснуть, все вертелся в кровати, снова и снова проигрывая эту сцену…

И вот наступил день Х. Я застегнул ветровку, нагнулся, якобы, зашнуровать кроссовки, когда увидел как параллельный класс выходит из дверей школы и направляется к школьному стадиону. Сердце стучало как бешеное. Сейчас Катя увидит мой очередной позор. Я старался не смотреть в сторону девчонок. Вот прозвучал свисток физрука. Парни встали на стартовую линию. Алген, физрук Александр Геннадьевич, включил хронометр и дал отмашку. Я бежал из всех сил, как говорится, выложился по полной. Я ничего не видел вокруг. И вот перед моим носом взмах флажка, финиш. Можно было отдышаться. На мое удивление за мной еще бежало с десяток парней. Значит не последний. Украдкой я стал искать глазами Катю. Но ее нигде не было. Девочки приготовились к старту. Алген что-то отмечал в своем журнале.

– А где Окунева? – спросил Алген у девочек, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Она заболела, Александр Геннадьевич, – раздался чей-то голос.

– Так, – физрук отметил что-то в журнале, затем скомандовал, – Все готовы? На старт! Внимание! Марш!

Девчонки побежали, кто стараясь обогнать и вырваться вперед, кто нехотя почти вразвалочку перебирал ногами, совершенно не парясь о результате хронометража. Алген что-то кричал им вслед, подбадривая и мотивируя бежать быстрее.

«Вот так все просто?» – думал я ошарашенно. В это время физрук подпрыгивая, словно сам бежал с девчонками, сделал шаги назад и натолкнулся на меня.

– А, Смелов, ты делаешь прогресс… Молодец! – на ходу похвалил меня Алген и побежал к финишной прямой, чтоб зафиксировать результаты забега девочек.

Конечно, я не был рад тому, что Катя заболела. Но предательская мысль вертелась в голове: «Как же вовремя она это сделала!» …

Слова моего Ангела не всегда доходили до меня мгновенно. Часто я вспоминал, о чем говорила тетя Надя, при какой-то жизненной ситуации, стараясь применить эту мудрость в моей повседневной жизни. До меня, наконец, дошло, что с нами поступают так, как мы разрешаем с собой поступать. И тогда на одной из перемен, собравшись с духом, я подошел к тому верзиле из старшего класса и спокойно, но жестко сказал ему, что он увидел во мне лишь то, что есть в нем – тупость. Потом добавил, что ему следовало бы поумнеть, чтобы не унижать окружающих людей, тем более тех, кто младше и слабее. Я сказал это ему один на один, не стараясь унизить прилюдно и одержать маленькую победу-реванш. После, анализируя, что произошло, я понял, что поступил правильно. Я не дал ему возможности петушиться перед другими. Его реакция на мои слова подтвердила мудрость моего решения. Парень потупил глаза и буркнул что-то вроде «Да ладно, забей».

Не скажу, что держаться уверенно мне не составило труда. Я долго настраивался и даже репетировал перед зеркалом, как сцену из какого-то спектакля. Я много раз представлял эту картину в своем воображении. Конечно, я мог бы не справиться, поэтому, заранее смирившись с возможным поражением, я решил в любом случае не винить себя. И вот, у меня получилось в реальности. С тех пор я стараюсь не лезть на рожон и, как говорится, не хорохориться перед другими. По возможности, говорю с глазу на глаз, используя мало слов, но опираясь на внутреннюю уверенность в своей правоте. При этом я ничего не доказываю, не навязываю, просто озвучиваю свое видение ситуации искренне, из самого сердца. И это только кажется, что легко…

Помню, однажды тетя Надя сказала мне: «Егорка, живи по-совести, остальное приложится». Тогда я многое не понимал. Но намного позже, вспоминая своего троллейбусного Ангела, я испытал глубокое чувство благодарности. Я был рад, что встретил такого человека на своем начинающемся сознательном жизненном пути.

…

Как-то тети Нади не было видно больше недели. Я начал переживать, что случилось. Оказалось она приболела.

– Пришлось недельку поваляться в больнице, – объяснила тетя Надя, – ты не переживай, ничего серьезного. Живы будем – не помрем.

Я уселся около ее кондукторского места.

– Егорка, скоро мне на пенсию, вот и отдохнут мои ножки и спина. Жизнь – это движение. Поэтому хорошо, что я двигаюсь. Буду гулять в парке, – мечтательно сказала она.

– Хорошо, – сказал я.

– И вот что, Егорка… всегда думай, как слово твое отзовется, – почему-то сказала тетя Надя, словно спеша поделиться со мной своей мудростью, – Я теперь понимаю, что слово не просто так. Поэт был прав: словом можно убить, словом можно полки за собой повести… Сила слова, понимаешь? – спросила тетя Надя.