Annotation

Дэйв Гросс предлагает следующую историю, с участием одного из последних компаньонов серии Beamdog Baldur's Gate - полуорка Дорна!

Учитывая, что в настоящие дни в Чульте ведутся D&D рейды, которые несут в себе ощущение кампаний, наполненных опасными исследованиями и темными приключениями, мы сочли уместным добавить рассказ на похожую тему. В качестве одного из новых компаньонов, ожидающих присоединения в вашу группу, Дорн Иль-Хан появляется в Beamdog’s Baldur’s Gate: Enhanced Edition, Baldur’s Gate: Siege of Dragonspear и Baldur’s Gate II: Enhanced Edition. Здесь же, ранее нерассказанная предыстория знаменитого магического меча Дорна (с данью уважения к одному охотнику за сокровищами из фильма)!

Также мы поработали с ребятами из Beamdog, и в качестве дополнительного бонуса представляем следующее пятое издание листа персонажа для Дорна Иль-Хана.

Ранкор

Ранкор

Дэйв Гросс

Голод пронзил желудок Дорна.

Не было никакой возможности заполнить ноющую пустоту. Дорн уже сгрыз последние крысиные кости. Если бы не медленная струйка влаги, стекающая по стенам храма, он бы умер от жажды несколько дней назад.

Сложившаяся безвыходная ситуация была делом рук Дорна.

Он не винил себя за запугивание носильщиков. Их ноги дрожали, когда они приближались к развалинам леса, но они боялись Дорна больше, чем легенд о затонувшем храме. Дорн оставил их дрожать за пределами обители призраков. Они не осмеливались бежать оттуда, опасаясь, что он догонит их. Несомненно, они убежали при первом же звуке обвала, зная, что он не сможет последовать за ними.

Также Дорн не винил себя за предательство Барранки. После того, как они активировали яму-ловушку, вор Амна не захотел спускаться за Дорном, который провалился в дыру в тот момент, когда она открылась. Полуорк оставил Барранку вязать веревку, чтобы он бросил ее Дорну, когда он вернется из внутренней комнаты.

Дорн не винил давно умерших архитекторов храма Бэйна. Они разработали множество ловушек, которые должны были продержаться века, чтобы защищать сокровища, погребенные вместе с их павшими чемпионами. Преодоление этих ловушек было достойным испытанием для того, кто осмелился бы взять в руки черный клинок.

Дорн осмелился.

Он впервые увидел двуручный меч, когда в одиночку вошел во внутреннюю комнату. Дьявольский свет облизывал его черные, острые как бритва края, когда он висел на такой же черной цепи, прикрепленной к его навершию. Три блуждающих огонька танцевали у его кончика в пятнадцати футах над полом храма. Вокруг меча возвышались шесть колонн, каждая из которых была вырезана в форме бронированной фигуры, каждая тянулась черной перчаткой к мерцающему мечу, каждая жаждала оружия.

Дорн разделял их стремление.

Он начал желать меча с того момента, как впервые услышал слухи о его существовании. Поначалу скептически настроенный, он разыскал бардов и мудрецов, требуя еще рассказов о легендарном черном клинке. Не доверяя источникам, он нанял писца, чтобы тот перевел для него свитки. С подозрением относясь даже к тому самодовольному клерку, он заставил человека научить его читать. Задача потребовала месяцев усилий и постоянной бдительности, чтобы трус не сбежал, но оно того стоило.  Для такой важной задачи Дорн не мог вынести уязвимости и зависимости от других.

Собственными глазами Дорн прочитал, как разные писания различаются в деталях, но сходятся в одном: тот, кто владел эбеновым клинком, обладал силой.

Эта мысль воодушевила Дорна, стоявшего в часовне клинка. Осматривая пол, Дорн знал, даже без совета Барранки, что плитки скрывают спусковые крючки для смертельных ловушек.

На некоторых были начертаны руны, которых Дорн не узнавал. Покалывание в затылке побудило его предположить, что они содержат магию, которая разорвет его на куски, если он наступит на них.

На других плитках он увидел трехпалую руку Бэйна или изображение черной рукавицы темного бога, сжимающей лучи энергии. Дорн не мог понять, указывали ли они путь к власти или служили уловкой, чтобы завлекать на смерть расхитителей гробниц.

Не ступая на кафельный пол, Дорн оглядел остальную часть комнаты. Обесцвечивание стен и сводчатого потолка сообщало о просачивание влаги в подземный храм. Среди комков слизи и грибов он различил ползающих насекомых и червей.

Статуи, которые он сначала принял за колонны, на самом деле не поддерживали потолок. Их тонкие, изможденные, ослабленные в своем стремлении подняться вверх фигуры, хватались за цепь, удерживающую черное лезвие.

В этом был урок, подумал Дорн: те, кто находятся слишком высоко, становятся уязвимыми для тех, кто идет следом.

Дорн знал, что делать.

Избегая рунических плиток, Дорн уперся плечом в одну из статуй. Он толкнул изо всех сил, но статуя не сдвинулась с места.

Он изменил положение, уперевшись спиной в статую и ногами в стену. Он напряг всю свое тело, напряг каждый мускул. Его ворчание превратилось в яростный рев, прежде чем он отказался от усилий.

Когда он расслабился, то почувствовал, что статуя сдвинулась на долю дюйма. Как бы то ни было, он сдвинул ее.

Крошечная победа раззадорила его. Он расстегнул свое оружие и позволил ему упасть на пол. Теперь они были ему не нужны. Скоро у него будет единственный меч, которого он жаждал.

Дорн вскочил, уперся пятками в стену и уперся плечом в статую настолько выше, насколько мог. Он толкнул, используя свой рост как рычаг. Статуя наклонилась.

Он позволил своему телу перегруппироваться, когда статуя наклонилась назад. Когда она наклонилась до предела, он толкнул статую, передвигая ее ближе к свисающей цепи. На третьем рывке ее пальцы коснулись цепи и приблизились к черному мечу. На пятом – рука дернула цепь, когда ее плечо ударилось о соседнюю статую.

Дорн отскочил, когда падающие статуи одна за другой бросились вперед, охваченные цепью. В тот момент когда все статуи рухнули, их совокупный вес оторвал болты цепи от потолка, образуя остроконечную массу взаимного разрушения.

«Так гибнут соперники в притворном единстве». Строка неожиданно возникла в его памяти, но Дорн не мог назвать книгу, в которой он ее вычитал. Тем не менее, ее мудрость осталась с ним, делая его сильнее.

– Что случилось? – Голос Барранки эхом разнесся по разрушенным залам. И звук падающих камней тоже. – Ты жив, Дорн? Награда у тебя?

Дорн проигнорировал вора. Он полез в завал и достал черный клинок. Цепь звенела, шипя по битому камню, все еще прикрепленному к его навершию.

Даже с дополнительным весом цепи Дорн без усилий поднял меч. Воздух гудел, когда он взмахивал им сначала одной рукой, потом двумя. Обладая такой силой в своих руках, Дорн представил, как мир трепещет, пытаясь сдержать его. Потом он понял, что звук рушащейся земли – не просто фантазия.

– Торопись! Храм рушится!

Дорн едва мог разобрать слова Барранки из-за грохота падающих камней. Сжимая меч в одной руке, он намотал цепь в другую и побежал.

Барранка стоял, держа веревку на другом конце ямы. Его глаза вспыхнули от жадности, когда он увидел Дорна, держащего меч.

– Брось мне меч, – сказал Барранка. – Я брошу тебе ...

Дорн метнул лезвие через щель, сжимая конец цепи в другой руке. Глаза Барранки округлились, когда черный клинок пронзил его до самой рукояти. Веревка выпала из его расслабленных пальцев, соскользнув как змея, в пропасть.

Дорн дернул цепью в сторону, проталкивая умирающего Барранку между стеной и упавшим камнем. Дорн натянул цепь и удовлетворенно буркнул, когда почувствовал, что тело прочно заклинило на месте.

Обернув цепь вокруг руки, Дорн прыгнул через пролом.

Он сильно ударился о стену пропасти, но удержался за цепь. В то время, когда он поднимался наверх, свет покидал глаза Барранки. Дорн прижал ботинок к животу мужчины и выдернул лезвие. Его зеленый свет стал кроваво-красным. Дорн почувствовал, как сила перетекает в его собственное тело.