Что ж, я двинулась вслед за Веселиной. Кто только её так назвал! Хмурая худощавая женщина с тусклыми глазами больше походила на прокуратора или инспектора налоговой службы, чем на Веселину.

– Давно вы работаете на лорда Макотского? – Решилась я её разговорить.

– С рождения, – был ответ.

Голос Веселины отлично подходил к её внешнему образу, но никак не к имени.

– И часто он путешествует? – Продолжила тянуть нить общения.

– Я не обсуждаю дела господина с незнакомцами.

Я беззвучно её передразнила. Она шла впереди, а потому ничего не увидела. Мы поднялись вверх по винтовой лестнице, прошли немного подлинному коридору, освещаемому светом горящих факелов и вошли в комнату, размером эдак 15 квадратных метров, но с высоким (в раза два выше, чем в моей квартире) потолком. Внутри стояла кровать, напротив деревянная бадья, скамейка и два сундука. Пол был каменный. Комнату освещал солнечный свет, падающий через длинное арочное окно без стёкол. На стене было только два украшения – гобелен, изображающий сидящего на коне рыцаря и деревянный крест, расположенный над кроватью.

– Я принесу вам подобающую одежду, дама Фотиния, – пообещала Веселина перед тем, как уйти.

Не в силах более сдерживаться я рухнула кровать, уткнулась в меховое покрывало и разрыдалась. Слёзы ручьями вытекали из моих глаз, а я не могла, да и не хотела сдерживаться. Слышала, как за моей спиной кто-то шелестел одеждой (очевидно, Веселина), слышала неясные отзвуки чьих-то чужих голосов, но всё это было мне безразлично. Я не теряла надежду таким же чудесным образом, как и попала сюда, очутиться у себя дома или, по крайней мере в гостевом доме, комнату в котором снимали мы с Танькой. Или где-нибудь ещё, но в моём мире и моём времени.

С остатками кортизола ушли и последние силы. Не помню как провалилась в сон без сновидений, но проснувшись ощутила дикий холод. Было темно, однако я сразу поняла, что лежу на кровати этого треклятого замка. Тело моё укрывала какая-то тряпка. Я скинула её и приподняла голову. Вдруг рядом со мной раздался женский голос:

– Это я накрыла вас, чтобы вы не мёрзли.

Я села на кровать и уставилась на стоящую рядом девочку, лет четырнадцати. На скамье позади неё было скомканное тряпичное одеяло, должно быть, эта скамья служила ей лежанкой.

– Меня величают Малуша, – представилась девочка. – Граф Макотский определил меня вашей служкой, дама Фотиния.

У Малуши было острое как у лисички личико с вздёрнутым кверху носиком. Её любопытные глазки выражали живой интерес к моей персоне. Что ж, лучше, чем Веселина. По мне, любая была лучше, чем Веселина.

В моём горле пересохло, ужасно хотелось пить.

– Мне бы освежить горло, – попросила я.

Малуша протянула мне, стоявшую на одном из сундуков чашку с водой. Я сделала несколько жадных глотков. Никогда я ещё не пила простую воду с такой охотой.

– А кто такая Веселина? – Спросила я.

К моей удаче, Малуша оказалась весьма словоохотливой.

– Это наша старшая служанка. Её называют Веселина Прыткая, потому что она успевает делать дела да гонять всех служек и служанок.

– Весёлая игривая Веселина, – сострила я по своему обыкновению.

Неожиданно для меня Малуша хихикнула. Ну хоть один нормальный человек в этом ненормальном мире!

– А кто ещё находится в замке? – Спросила я в надежде на обстоятельное изложение, кое и получила.

– Старшего конюха зовут Часлап Плешивый, его жена на сносях. Первого ребёнка прибрал Господь, как только тот явился на свет. Часлап сильно переживает, как бы и со вторым чего худого не вышло. Я видала, как он часто бегал в Часовню, оставляя заместо себя на конюшне Филиса Однорукого. Конюхи, хоть и едят во дворе, но спят в замке.

– А почему Филис – однорукий. Я же видела какого-то Филиса, который увёл лошадь вашего господина или то был другой Филис?

– Нет, сам Филис обычный, неоднорукий, это отец его отца, который ходил в лесорубах с раннего детства случайно отсёк себе руку. Вот и пристало – однорукий да однорукий.

Я поняла что прозвища, это – своеобразные фамилии и необязательно характеризуют их носителя, к примеру, Плешивый Часлап вполне может оказаться владельцем пышной шевелюры.

– Повариху зовут Драгомира Толстая. И это ей очень подходит, потому что Драгомира и вправду жирная как рождественский гусь. Поговаривают она добрую половину хозяйских кушаний сама уплетает пока готовит. Её помощница – Голуба Вишенка. Мы часто с ней вместе ходили смотреть на гистрионов. Блюда разносит Ждан Нелюдивый, говорят его отец – разбойник и живёт в лесу. Господину прислуживает Вторуша Сиплый. Сам-то Вторуша не сиплый. И отец его – не сиплый. Не знаю откуда это привязалось. Ещё у нас есть две служки – Дарена Вздорная и Чернава Белая.

– А Чернава Белая – блондинка или брюнетка? Ну, волосы у неё чёрные или белые? – Поинтересовалась я.

– Рыжая! – Ответила Малуша и мы прыснули от смеха.

Я смеялась без радости, но на душе мне стало чуть легче.

– У нас в Базелоне не очень-то чествуют рыжих, и её батюшка понадеялся, что она почернеет или побелеет, потому и нарёк так мудрённо.

– А Дарек? Это – главный слуга?

Голос Малуши сделался чуть тише.

– Это наш Кастелян.

– А какая у него фамилия? Ну там Дарек Серый или Дарек Ворчливый?

– Да вы что, дама Фотиния, у Дарека нет прозвища. – Она перешла на доверительный шёпот. – Говорят, он – сын лорда Винсента изТьери.

Новость меня малость огорошила, насколько меня в том момент вообще могло что-то огорошить. Благородный рыцарь Брэнот держит в прислугах родного брата! Да ещё и старшего.

– А разве не старшие братья по праву наследуют титул и замок? – Спросила я (может в этом мире всё наоборот?).

– Конечно первый, но Дарек же… незаконнорожденный.

– А-а, дитя любви, – понимающе протянула я.

– Нет, какой там любви, – замотала головкой Малуша и произнесла ещё более тихим шёпотом, – граф Винсент взял мать Дарека силой, а после рождения ребёнка она утопилась. Но ходили слухи, что к её смерти причастен сам граф. Бедняжка, для неё уж лучше последнее, чтобы был шанс избегнуть вечных мук геены.

Малуша перекрестилась.

– И Дарека взяли в замок… – продолжила я.

– Только после смерти графа Винсента. Молодой лорд Брэнот взял Дарека, причём назначил самим кастеляном и запретил слугам упоминать его тогдашнее прозвище. До того наш кастелян ходил в учениках травника и называли его Дареком Байстрюком.

Хм, довольно великодушно. Наверно, папаша перед смертью признался будущему наследничку в своих грешках.

– А у Брэнота… – Я осеклась, – у графа Макотского есть ещё братья, сёстры?

– Нет. Говорят, за грех графа Господь покарал его жену бесплодием и сам Брэнот родился от второй жены лорда. Это её пятый ребёнок, все остальные появлялись на свет мёртвыми.

Я помолчала. Но даже, если бы Малуша поведала мне о том, что лорд Винсент сжёг деревню и умертвил всех её жителей, он бы всё равно не опустился в моих глазах ниже своего законнорожденного сына. С Брэнотом у меня были личные счёты… этот благородный гадёныш сломал мне жизнь.

Малуша с надеждой посмотрела на меня своими блестящими лисьими глазками в надежде что и я пущусь в откровения.

– Я приехала издалека и оказала вашему господину услугу, поэтому он оставил меня в замке на некоторое время, – удовлетворила я частичку её любопытства.

– А какую услугу, дама Фотиния? Граф сказал, вы теперь будете здесь жить. А издалека это откуда? Из Стихса? Их Фуэрты? Из Мабалы? А почему вы говорите так же как жители Базелона? – Закидала меня вопросами Малуша.

– Я из Лоо, – придумывала я на ходу. – Родители моих родителей когда-то жили в Базелоне. Графу я спасла жизнь, но как именно, он просил не распространяться. И нет, здесь я жить не буду.

Последовал град новых вопросов:

– А кто ваш батюшка? Он ещё жив? А вы замужем? Вы овдовели? А у вас есть дети? Вы их оставили в Лоо? А Лоо – это где? В Лясквиле?