– Непременно, – пообещала я, хотя рисовать конюха, понятное дело, не собиралась.
Филис уселся со мной рядом.
– Вчера вы искали меня…
А, вот он почему здесь. Пусть не обольщается, я ему не Чернава и, к тому же, флирт с детишками не в моих правилах. Самому младшему моему кавалеру было девятнадцать, тогда он был младше меня на два года и это был нижний порог.
– Я хотела кое-что уточнить по карте, но уже во всём разобралась.
– А-а… – разочаровано протянул Филис.
Юноша попытался взять меня за руку. Пятнадцатилетний отрок пытался взять меня за руку! Я, конечно, тут же отдёрнула конечность и принялась дорисовывать башню.
– Дама Фотиния, – голос конюха стал тише и неуверенней, а я снова стала «дамой». – Тот поцелуй…
Поцелуй? Да я слегка чмокнула его в щёку, как чмокают услужливых детей.
– Филис, ты – совсем ребёнок, я тебе не гожусь.
Конюх поднялся на ноги и гордо выпятил грудь.
– Мне уже семнадцать зим. Мой брат – Генит Однорукий обвенчался в четырнадцать.
Пятнадцать, семнадцать, всё равно – мальчишка.
– Я старше тебя на пять лет. Тебе бы больше подошла Чернава или Малуша.
По выражению Филиса я поняла, что он уязвлён. Мне стало неловко. Не хотелось обижать его. Филис – милый мальчик и, не могу не сознаться, мне льстило его такое ко мне внимание.
Рисовать расхотелось. Я прошлась по саду, вдыхая манящий аромат цветов, и остановилась напротив вишни. Плоды были тёмно-красные, спелые. Сорвала один. Кисло-сладкий вкус сочной вишенки приятно обволакивал рот. Дабы порадовать вкусовые рецепторы взяла ещё, ещё и ещё и так увлеклась, что не заметила здоровенного детину, грубо схватившего меня за руку.
– Отпусти! – пискнула я, безрезультатно пытаясь высвободиться из клешни садовника (схватив меня, он поставил на землю лейку благодаря чему я и догадалась о роде его занятий).
– Воровка, отведу тебя к лорду, он велит тебя высечь, – пробубнил верзила густым басом.
К лорду? К Брэноту. Ну что ж, мне есть что ему сказать!
Садовник потащил меня в большую залу, освещённую четырьмя палладианскими окнами и шестью факелами. В центре на небольшой платформе возвышалось массивное деревянное кресло, на коем восседал лорд Брэнот изТьери. Рядом стоял престарелый Дарек. Над креслом висел герб – белый единорог на синем фоне.
– Ваше сиятельство, эта воровка поедала вишню из вашего сада, – изрыгнул здоровяк своим низким и крайне неприятным голосом.
Я посмотрела в глаза рыцарю, коего ненавидела всё больше и больше. А он, казалось, при виде меня растерялся.
– Отпустите даму Фотинию, Гостомысл, – повелел Брэнот.
Садовник нехотя отпустил мою руку. Я покрутила ей, пытаясь вернуть подвижность. Отошла от верзилы, сделав пару шагов по направлению к Брэноту. И меня, что называется, понесло.
– О, благородный и великодушный рыцарь Чести, жадный до каждой зелёной вишенки в своём саду! Набиваете брюхо жаренными утками, а гостей потчуете несъедобной жижей из грязных луж! Такой щедрый на благодарности, что не приведи кому…
– Закрой нечестивый рот! – Прогремел садовник и ринулся по направлению ко мне.
– Оставь нас, Гостомысл, – махнул ему рукой Брэнот. – Вам не по вкусу еда, дама Фотиния.
– Да кому эта еда, если то, что мне приносят можно так назвать, вообще по вкусу? Вы хоть раз сами-то это пробовали?
Садовник вынес из зала своё грузное тело. Брэнот встал со стула-трона и спустился к деревянной платформе, остановившись в нескольких шагах от меня. Дарек остался на месте, его внимательные глаза смотрели с любопытством.
– Что же ещё вам не по вкусу, дама Фотиния? – Спросил лорд.
– Зато короткое время пока мне приходится быть у вас, извиняюсь, в гостях, моё тело покрылось укусами блох.
Я подняла юбки до бедра, демонстрируя множественные красные точки.
– Дама Фотиния, прошу вас… – Запротестовал Брэнот стыдливо укрывая глаза ладонью. Дарек тоже отвёл взгляд.
Их поведение меня только подстегнуло. Я расстегнула платье и оголила плечо, пытаясь высунуть правую руку.
– Дама Фотиния, мы убеждены вашими доводами, довольно, – не вытерпел Брэнот, но всё же взглянул и даже задержал взгляд. Как, собственно, и его сводный брат.
– А ваши слуги донельзя неучтивые, – продолжала я.
– И Малуша? – Уточнил лорд.
Нет, «лисичка» и Филис – те немногие, чьё общество было приятно, а не обременительно.
– Я говорю о вашем садовнике, кухарках и старшем конюхе, – сузила я список неучтивых.
– Часлап донёс о вашем… – Брэнот подбирал слова, – ненадлежащем внешнем виде.
– Да мне поперёк горла ваши чепцы и длинные шторы, в которые меня завернули!
Чтобы придать весомость потоку моего возмущения, я сорвала со своей головы чепец и распустила волосы. В зеркало я себя, разумеется не видела, но чувствовала, как мои щёки горели и видок у меня, наверное, был тот ещё. Брэнот аж изменился в лице.
– Дама Фотиния, пожалуйста, вернитесь в покои, – выдавил он.
Противиться и выступать больше было не целесообразно, рыцарь мог позвать стражу.
По мере того, как гнев мой устаканивался, приходил страх. Вдруг этим своим выступлением я перечеркнула хоть и призрачный, но шанс обрести свободу, спрятавшись в кипе белья? Что я могла? Что я здесь вообще могла? У меня не было друзей, я не могла взывать к правосудию – правосудием был сам ненавистный лорд. Он мог заточить меня в своём подземелье и в качестве кормёжки приказать и вправду приносить грязь пока я не умру с голоду или просто не умру… Ах, мне бы вовремя сдержаться, поиграть в покорность. Я могла сослаться на своё незнание правил и вишни сошли бы с рук а теперь…
Малуши не было. Я была в комнате одна. Танька! Ну зачем только она затянула меня на экскурсию в эти треклятые пещеры! Здесь я, а она… Бедная Танька, что же она теперь делает? Вместо того, чтобы наслаждаться отдыхом сидит в полицейском отделении. Переживает ли она? Конечно переживает! В этот момент, когда я была непонятно в какой реальности и моя жизнь висела на волоске я жалела Таньку… А моя бедная тётя? Какого ей узнать, что я пропала без вести? Ни тела, ни могилы… Как дать им знать что я жива и скоро вернусь домой? Я заплакала, уткнувшись в ладони.
В своих умозаключениях в гносеологическом плане я склонялась к детерминизму. Всё не просто так. Всё имеет смысл. Наверно я заслуживала быть здесь. Я была человеком науки от пяток до кончиков волос, но временами случалось такое, что противоречило любому логическому объяснению. Я сделала то, что делают, когда пребывают в отчаянии и не видят выхода – я начала молиться. А вдруг? Молилась я неумело, сумбурно и делала это чуть ли не впервые. А когда закончила, то ощутила чьё-то присутствие и обернулась – в дверях стоял Брэнот.
– Я не посмел бы нарушить благочестивую молитву, но я не думал, что в такой час… – Извинение Брэнота, кои были не только в словах, но и голосе, вселило в меня надежду на возможность реализации своего плана побега.
Надо было воспользоваться моментом, чтобы всё исправить.
– Простите, лорд Макотский, – заговорила я, пытаясь вложить в интонацию видимость раскаяния, – я была не в себе, не знаю, что на меня нашло, простите меня если можете…
Я выдавила пару слёз. Мастерство слёзопускания открылось мне в юном возрасте. Для этого я как можно ниже опускала заднюю часть языка, образовывая в горле «воздушный ком», который, провоцируя рвотный рефлекс выдавливал слёзы. Эх, надо было попробовать себя на актёрском поприще, а не на научном, видать, было бы больше толку.
– Нет-нет, дама Фотиния. Вы смело указали мне на ошибки. Вы – моя гостья и я приложу усилия, чтобы пребывание ваше было не столь тягостным.
Внутренне я возликовала. Молитва помогла, хотя и не так как ожидалось. Шанс сбежать из замка снова мне улыбнулся.
– Я попробовал вторую трапезу для слуг, она и впрямь отвратительна, – продолжил Брэнот. – Драгомира уверила меня, что пища станет съедобнее. И я распорядился, чтобы вам соорудили полог от насекомых. А если вам так хочется, можете ходить внутри замка без чепца.
