В этой шутке, пародирующей изыскания филологов, когда используются разновременные и разноязычные наименования одних и тех же "немцев", больше смысла, чем может показаться с первого взгляда, особенно если вспомнить, что и самое название "Германия" заимствовано из кельтского языка. Если "бьярмы" исландских саг были заимствованы у Оттара и Вульфстана как дань учености и моде, прикрыв собою весь пестрый мир Восточной Прибалтики, то ведь и сам Вульфстан, говоря о пруссах, постоянно называет их "эстами", хотя собственно эсты, принадлежащие к финно-угорским народам, жили гораздо дальше на северо-восток и ничего общего с пруссами не имели.
Почему так произошло? Ведь шлезвигский путешественник очень точно называет королю Альфреду границы расселения именно пруссов - от устья Вислы на западе до Клайпеды на северо-востоке. Может быть, он не знает их самоназвания? Сомнительно. Заинтересовавшись этим вопросом, я обнаружил, что текст здесь следует другой, так сказать, "латинской" традиции в наименовании народов Европы, которая в раннем средневековье идет от К. Тацита и его "Германии", ставшей классическим примером для всех последующих историков и географов.
Конечно же, сам Вульфстан не только не читал Тацита, но и никогда не слышал о нем. Думаю, что и пруссов он называл так, как это было принято в то время у них самих. В "эстиев" они превратились под пером переводчика и редактора книги Орозия, приводившего новые сведения в соответствие с литературной и научной традицией своего времени. Стоит вспомнить, как в то же самое время византийские писатели и историки считали хорошим тоном именовать всех без разбора обитателей северных берегов Черного моря и причерноморских степей "скифами" или "тавроскифами", поддерживая традиции пятнадцативековой давности!
На побережье восточной Балтики Тацит, по-видимому, сам никогда не бывал. "Германию" он писал в конце 90-х годов нашей эры, довольствуясь общей хотя и достаточно проверенной информацией, точность которой подтверждается сейчас историками и археологами. Вот что он сообщал о "правом", то есть южном и юго-восточном побережье Балтийского моря, которое он везде именует "Свебским".
"Что касается правого побережья Свебского моря, то здесь им омываются земли, на которых живут племена эстиев, обычаи и облик которых такие же, как у свебов, а язык - ближе к британскому (то есть к кельтскому. - А. Н.). Эстии поклоняются праматери богов и как отличительный знак своего культа носят при себе изображения вепрей; они им заменяют оружие и оберегают почитающих богиню даже в гуще врагов. Меч у них - редкость; употребляют же они чаще всего палицы. Хлеба и другие плоды земные выращивают они усерднее, чем принято у германцев с присущей им нерадивостью. Больше того, они обшаривают и море и на берегу и на отмелях единственные из всех собирают янтарь, который сами они называют глезом. Но вопросом о природе его и как он возникает они, будучи варварами, не задавались и ничего об этом не знают; ведь он долгое время лежал вместе со всем, что выбрасывает море, пока ему не дала имени страсть к роскоши. У- них самих он никак не используется; собирают они его в естественном виде, доставляют нашим купцам таким же необработанным и, к своему изумлению, получают за него цену".
Добравшись до Тацита, я сообразил, что меня удивляло, когда я читал рассказ Вульфстана в обработке короля Альфреда: отсутствие янтаря! Как мог купец, торговавший с пруссами, не только не рассказать о янтаре, который должен был быть одним из первых предметов торговли, но и не привезти его в Англию?! Это было еще одно свидетельство сокращения его рассказа и общей путаницы рассказов Вульфстана и Оттара. Ведь на протяжении всего этого берега, который занимали именно пруссы, - от устья Вислы до Клайпеды, - в тяжелой синеватой глине, оставшейся от прибрежных илов древнейших морей, лежат россыпи знаменитого балтийского янтаря, который арабские купцы выменивали у русов на рынках Великой Булгарии и Итиля, чтобы везти его дальше, на Восток…
Рассказ Тацита об эстиях позволил мне сделать первый шаг в разгадке тайны святилищ бьярмов.
С того момента, как я понял, что под "страной бьярмов" саги подразумевают побережье Восточной Прибалтики, я не переставал удивляться полному молчанию саг о янтаре. Похоже было, норвежцы даже не знали о его существовании, не говоря уже о его ценности, как объекта торговли и грабежа. Не интересовал их янтарь? С этим еще можно было согласиться: даже в начале нашего века янтарные бусы и янтарные украшения были уделом беднейшего населения Западной Пруссии и Прибалтики в целом. Но как могли скандинавы не знать янтаря? Вот это в голове у меня не укладывалось. Должны были знать. И знали только, по-видимому, под другим именем. Но каким?
Покойный ныне М. И. Стеблин-Каменский, избегая прямо называть волшебные саги фантастическими, ввел для них в литературу специальное название - "саги о древних временах". К группе таких саг он отнес и Боса-сагу, пересказ которой К. Ф. Тиандером я использовал, отыскивая путь в Биармию. Герои этой саги посещают соседнюю с Биармией страну, называемую "Глезисвеллир", в которой царствует некий Годмунд. Фигура это достаточно известная. В "лживых" сагах Годмунд неизменно выступает в качестве мудрого правителя счастливой страны, где люди доживают до глубокой старости. О Годмунде пишет и Саксон Грамматик в сказании о Торкиле Адальфари и короле Горме, точно так же называя его страну "Глезисвеллиром".
Что такое Глезисвеллир?
Для скандинависта и германиста-филолога, каким был К. Ф. Тиандер, ничего загадочного в этом слове не было. "Глез", по его мнению, - старонемецкая форма слова "гласс" - "стекло", восходящая к общему древнему корню, откуда, кстати сказать, произошло и русское слово "глаз". Так, царство Годмунда оказалось "стеклянным".
Отождествив "Глезисвеллир" со "стеклянной горой" немецких сказок, Тиандер решительно заявил: "Несомненно, "стеклянный" здесь означает блестящий, как стекло, красивый, очаровательный. Я позволю себе следующее сравнение: в немецких сказках чередуются понятия "глассберг" (то есть "стеклянная гора". - А. Н.) и "розенберг" (то есть "гора роз". - А. Н.); да не будет рискованно связать "Глезисвеллир" с "розенгартеном" (то есть "садом роз". - А. Н.) средненемецкого эпоса!"
