— Смотри! — сказала я.

На скафандре Джо появился блестящий кружочек — в том месте, где я оторвала эту штуковину. Она уже собиралась прокладывать себе путь, проедая ткань.

— Дай-ка ее сюда, — сказал Джо.

Он осторожно взял ее у меня и приложил к стене, чтобы удержать ее на месте. Затем, сняв тонкий, как бумага, слой металла, осторожно развернул ее.

Внутри оказалось что-то, очень напоминающее столбик сигаретного пепла. На него упал свет, и оно заблестело, как аморфный металл.

Была в нем и какая-то влага. Штуковина медленно корчилась, один ее конец, казалось, чего-то слепо ищет.

Этот конец соприкоснулся со стенкой и прилип к ней. Джо отбросил штуковину от стенки пальцем. Для этого оказалось достаточно незначительного усилия. Джо потер этот палец о большой и заметил:

— Похоже на масло.

Металлический червь — не знаю, как еще его назвать, — казалось, после прикосновения Джо совершенно обмяк и больше уже не двигался.

Я вся корчилась и извивалась, стараясь оглядеть себя.

— Джо, — попросила я, — ради Бога, нет ли одного из них где-нибудь на мне?

— Не вижу ни одного, — ответил он.

— Ну же, посмотри на меня. Ты должен следить за мной, Джо, а я буду следить за тобой. Если наши скафандры испортятся, мы не сможем вернуться на корабль.

— Тогда давай двигаться, — сказал Джо.

Жуткое это чувство — оказаться в окружении голодных металлических червей, грозящих продырявить твой скафандр в любом месте, где бы они к нему ни прикоснулись. Увидев какого-нибудь из них, мы старались поймать его и одновременно убраться с его пути, что было почти невозможно. Один, довольно длинный, подплыл к моей ноге, и я его пнула: глупо, конечно, ведь, попади я в него, он мог бы и приклеиться. А так, воздушный поток, который я вызвала, подогнал его к стене, где он и остался.

Джо потянулся за ним — только чересчур поспешно. Его тело отскочило назад, он сделал сальто, нога в ботинке слегка стукнулась о стену рядом с цилиндриком. Когда Джо, наконец, выпрямился, цилиндрик все еще был там.

— Я его не раздавил?

— Нет, — сказала я. — Промахнулся примерно на дециметр. Он не уйдет.

Я подставила руки с двух сторон. Он был в два раза длиннее того, что мы нашли перед этим. По сути, он напоминал два цилиндрика, соединенных торцами, с перехватом в месте соединения.

— Акт размножения, — заметил Джо, содрав металлическую оболочку. На этот раз внутри оказался столбик пыли. Два столбика. По одному с каждой стороны от перехвата.

— Убить их довольно просто, — сказал Джо. Ему явно полегчало. — Я думаю, нам ничто не грозит.

— Они и впрямь кажутся живыми, — неохотно признала я.

— И не просто живыми. Они вирусы — или нечто эквивалентное вирусам.

— Ты что имеешь в виду?

— Пусть я техник-компьютерщик, а не вирусолог, — заговорил Джо, — но, насколько я понимаю, вирусы на Земле, или внизу, как сказала бы ты, состоят из молекулы нуклеиновой кислоты в протеиновой оболочке.

Вторгаясь в какую-нибудь клетку, вирус, применив соответствующий энзим, продырявливает стенку клетки, или мембрану, и нуклеиновая кислота проникает внутрь, оставляя протеиновую оболочку снаружи. Материал для новой протеиновой оболочки для себя он находит внутри клетки. Фактически, он умудряется воспроизвести себе подобных и производит новую протеиновую оболочку для каждой копии. Как только он лишит клетку всего, что в ней было, клетка распадается, а вместо одного интервента-вируса появляются несколько сотен дочерних вирусов. Знакомая картина?

— Да. Весьма. Именно это и происходит здесь. Но откуда он взялся, Джо?

— Очевидно, не с Земли и не из земной колонии в космосе. Я полагаю, откуда-то еще. Они плавают в космосе, пока не обнаруживают подходящую среду для размножения. Они выискивают крупные металлические конструкции. Вряд ли они могут расплавлять руды.

— Но ведь крупные объекты из металла с компонентами из чистого кремния и некоторыми другими аппетитными штучками — это продукты лишь разумной жизни, — заметила я.

— Совершенно верно, — согласился Джо. — Значит, мы имеем превосходнейшее подтверждение того, что разумная жизнь распространена во Вселенной, и объекты, подобные тому, на котором мы сейчас находимся, получили широкое распространение, иначе было бы невозможно поддерживать существование этих вирусов. Это также означает, что разумная жизнь стара, возможно, ей десять миллиардов лет, — достаточно стара, чтобы в результате своего рода металлической эволюции появилась металло-кремниево-масляная жизнь, точно так же, как в свое время появилась нуклеиново-протеино-водяная жизнь. И вот на артефактах космического века эволюционировал паразит.

— По-твоему, — сказала я, — каждый раз, когда какая-нибудь форма разумной жизни развивает космическую культуру, последняя вскоре подвергается паразитической инвазии.

— Совершенно верно. И это надо держать под контролем. К счастью, эти существа легко убить, особенно теперь, когда они еще только формируются. Позже, когда они будут готовы покинуть Компьютер-Два, я полагаю, они вырастут, их оболочки станут толще, а внутренняя организация устойчивей, и после этого они будут способны, как споры, дрейфовать миллион лет, прежде чем отыщут себе новый дом. Тогда, вероятно, с ними уже будет не так-то легко справиться.

— А как ты собираешься их убивать?

— А я уже убил. Того первого, когда он инстинктивно выискивал металл, чтобы начать вырабатывать новую оболочку, поскольку я сорвал с него старую. Я просто коснулся пальцем, и это прикосновение его прикончило. Второго я даже не касался, а ударил по стене рядом с ним, и от звуковых вибраций в металле его внутренности рассыпались в металлическую пыль. Так что до нас им не добраться — да и до остальной части компьютера тоже, если мы их как следует встряхнем.

Дальше не нужно было объяснять — во всяком случае, столь пространно. Он не спеша надел рукавицы и стукнул одной рукой по стене. Удар отбросил его назад, и он пнул стену ногой там, где в следующий раз приблизился к ней.

— Делай то же самое! — крикнул он.

Я повиновалась, и какое-то время мы оба этим занимались. Вы и не представляете, как трудно ударить по стене при нулевой гравитации, причем ударить достаточно сильно, чтобы стена зазвенела. Добрую половину раз мы просто промахивались или наносили бесполезные скользящие удары, от которых лишь кружились волчком. Скоро мы уже задыхались от злости и усталости.

Но постепенно приспособились. Мы продолжали заниматься этим делом, и вскоре подобрали еще несколько вирусов. В каждом из них внутри была только пыль. Они определенно адаптировались к пустым автоматизированным космическим объектам, избавленным, наподобие современных компьютеров, от вибрации. Это-то, я полагаю, и сделало возможным появление исключительно хрупких сложных металлических образований, которые не обладали достаточной устойчивостью и были наделены свойствами простейших существ.

— Ты думаешь, мы поубивали их всех? — спросила я.

— Откуда я знаю? Если остался хоть один, он сожрет других и начнет все сначала. Давай еще постучим.

И мы снова принялись за работу, пока не вымотались до такой степени, что нам уже было все равно, остался хоть один из них в живых или нет.

— Разумеется, — заметила я, переводя дыхание, — Планетарная ассоциация развития науки останется недовольна тем, что мы убили их всех.

Предложение Джо, куда может катиться ПАРН, было весьма сильно, но невыполнимо. Потом он сказал:

— Послушай, наша задача — спасти Компьютер-Два, несколько тысяч жизней и, как оказывается, собственные жизни тоже. А теперь пусть сами решают, восстанавливать этот компьютер или построить его заново. Это их детище.

ПАРН может кое-что узнать и по мертвым образцам, а это тоже немало. А нужны живые — так, я подозреваю, они могут найти их плавающими в космосе в этих краях.

— Ну что ж, — согласилась я. — Предлагаю сообщить на Центральный Компьютер, что мы кое-как подлатаем этот компьютер — пусть выполняет хоть какую-то работу — и останемся, чтобы воспрепятствовать повторной инвазии, пока наверх не пришлют команду для капитального ремонта или как они там решат. А тем временем им лучше побывать на других компьютерах и установить на них какую-нибудь систему, которая вызывала бы сильную вибрацию, как только начнется падение внутреннего давления.