– Я бы эту дрянь прибил. – Марек стиснул кулаки, но приступ головокружения заставил его прислониться к нагретому камню.

– Это чревато разнообразными неприятностями, так что предоставь событиям идти своим чередом. Что-то мне подсказывает, что Довмонт и без тебя огребет. Он очень уж не приглянулся Гилу, на моей памяти такое, пожалуй, впервые. А Гил обожает кошачьи игры: сначала вдоволь натешится, потом вонзит когти. В общем, о графе Рофенси есть кому позаботиться, а мы лучше поговорим о тебе, пока Раймут занят делом.

Она расстелила на галечной россыпи сложенное вчетверо одеяло и уселась, непринужденно обхватив колени. Перламутровая чешуя отливала в закатном свете нежно-розоватым. Мареку ничего не оставалось, кроме как устроиться рядом.

– Этот нас не услышит?

– У меня есть заклятье от чужих ушей, наши голоса для него сливаются с плеском волн. Ты успел научиться каким-нибудь эльфийским приемам?

– Могу поставить щит.

– Будь с этим поосторожнее, а лучше – вовсе не пользуйся. Старшие эльфы чувствуют, когда кто-то применяет эльфийские чары, а самые искушенные, вроде Гила, сумеют определить, кто это, и засечь его местонахождение. Забудешь об этом – сразу поймают.

– Не забуду.

– Уж постарайся. Там было очень плохо? – в низком чарующем голосе Шельн появились сочувственные нотки, хотя взгляд оставался прохладным, испытующим.

– Не то слово. Правда, показать нечего, у их лекаря такие чары и снадобья, что за ночь все следы исчезают.

– Разумеется, чтобы с утра пораньше опять заняться тем же самым. И они, наверное, веселились, когда тебя истязали?

Кулаки сами собой сжались. Марек кивнул.

– Не изнасиловали? – сочувственная интонация в голосе Лунной Мглы стала еще явственней.

– Нет… – не ожидавший такого вопроса Марек широко распахнул глаза и тут же сощурился – в зрачки плеснуло багрово-золотым сверканием, растекшимся по зыбкой воде. – За это я бы глотку перегрыз, даже если б был полуживой.

– Значит, я тебя вовремя оттуда выдернула, – невозмутимо заметила ифлайгри. – С них бы сталось. Полукровки-женщины в чаролесье не приживаются, больше месяца ни одна не протянет, поэтому их туда не забирают. Можешь представить, что у них там творится без женщин… Не с белками ведь им спать, как ты думаешь?

– Ну, я в лесу еще и кикимору видел… – пробормотал Марек, чувствуя, что уши начинают гореть. – Даже двух.

Шельн рассмеялась.

– Дорого бы я дала, чтобы увидеть Гила в постели с кикиморой! А уж с двумя – это вообще песня… Однако давай не будем отвлекаться. Я подарю тебе заклятье трухи. Использовать его сможешь дюжину раз, поэтому не швыряйся им понапрасну. Старшие эльфы обладают властью над деревянными предметами, и если они применят это против тебя, преподнесешь им неприятный сюрприз, – она обхватила его лицо ладонями, прижала к вискам прохладные кончики пальцев. – Учил когда-нибудь детские считалки? Повторяй за мной!

Певучее бессмысленное двустишие запомнилось с третьего раза.

– Вы думаете, они могут приехать за мной в Траэмон?

– Ну, а как же они, по-твоему, похищают оттуда наших клиентов или делают беременными женщин, которые потом рожают полуэльфов? Они появляются где угодно, и никто не знает, каким образом. Возможно, у них есть замаскированные порталы, но ни королевские маги, ни эксперты из Роэндола до сих пор не разгадали эту загадку. В человеческих городах они пользуются заклятьем личины, чтобы не привлекать к себе внимания, об этом тоже не забывай. Тебе придется уйти из дома и прятаться, как сумеешь. Никто не должен знать, где ты. Гил и такие, как он, умеют проникать в чужой разум и черпать оттуда нужные сведения.

– Для этого пьют тийгасэ.

– Не обязательно. Тийгасэ – ключ к тайникам души, а то, что плавает на поверхности, можно взять и без этого. И еще тебе понадобятся обереги. Надевай их хотя бы на ночь, чтобы не сцапали сонного. Обереги также перебивают манящие чары, которые привели тебя в Халеду.

– Какие манящие чары?

– Тебя ведь тянуло сюда, хотя ты сам не понимал, почему? Это они самые. Действуют на всех неинициированных носителей сильварийской крови.

Вспомнились ощущения в первый день на опушке чаролесья. Как же он сам не догадался, что это чары?

– Не позволяй себе тосковать по Сильварии, не делай им такой уступки. Они умеют заманивать, – Лунная Мгла недобро прищурилась. – Подсунули тебе этого Рене… И преуспели, вон как самоотверженно ты защищал его от меня!

– Просто все так сложилось. Мы с ним вместе проходили эту изуверскую тренировку с эмпихедорой.

– Гилаэртис ничего не делает просто. Тебе именно что подсунули эльфа, который должен был вызвать у тебя дружеские чувства, пробить первую брешь в твоей защитной стене. Смотри, этот Рене находится почти в таком же положении, как ты, подвергается тем же испытаниям… И не какая-нибудь наглая орясина вроде Фрешты, которой так и хочется дать в зубы, а дружелюбный симпатичный подросток младше тебя по возрасту, так ведь? Добавим в скобках: безгранично лояльный по отношению к повелителю темных эльфов. И вот ты уже на крючке – пусть крючочек совсем маленький, начало положено. Ты же из-за него чуть в драку со мной не полез, и я по твоей милости осталась без крови! Для того чтобы восстановить силы, мне нужна была полновесная порция, а не три-четыре глотка. Утром я поймала свинью, но кровь свиньи – это совсем не то, что кровь эльфа.

«Хорошо, если и вправду „находится“, а не „находился“», – подавленно подумал Марек, глядя на берег.

Там потерянно бродили освобожденные от сбруи серо-желтые ящеры, а инспектор двигался по косе обратно, через каждые несколько шагов останавливаясь и творя какие-то манипуляции.

– Не давай себя поймать, ни силой, ни тоской, – Лунная Мгла рассерженно повысила голос. – Хочешь знать, что тебя ждет, если они до тебя доберутся? Во-первых, Гил не увлекается кикиморами, можешь мне поверить. Во-вторых, эмпихедора – это еще цветочки, во всех смыслах… У эльфов раны и переломы заживают в несколько раз быстрее, чем у людей. Попробуй представить, каким образом они пробуждают способность к ускоренной регенерации у таких, как ты?

Марек представил. И поежился.

– Вот-вот… – многозначительно подтвердила ифлайгри. – Если не хочешь, чтобы тебе каждые два дня ломали кости без обезболивания, не давайся им в руки.

Креух был уже на полпути между берегом и оконечностью косы.

– Вы не будете превращаться в женщину? – убедившись, что Шельн закончила свои наставления, спросил Марек.

– Для этого нужен лунный свет. И моя одежда пропала, а граф отъявленный паскудник, не хочу его бесплатно радовать. Мне кое-что привезут, тогда и обернусь.

Луна, похожая на вырезанный из белесого тумана кружок, слегка надкушенная с одной стороны, уже появилась в розоватом небе над морем.

– А знаете, еще раньше, в Халеде, если я был рядом с вами, у меня иногда появлялось представление о полете над ночным лесом, – решился признаться Марек.

– Значит, ты чувствовал мой истинный запах. У тебя зрение и обоняние, как у эльфа. Что там?.. Ифлайгри пружинисто выпрямилась. Он тоже встал. Голова кружилась уже меньше – наверное, сказалось благотворное воздействие морского воздуха. Яшмулы на берегу выглядели обеспокоенными.

– Раймут, тревога! – крикнула Шельн.

Теперь инспектор пятился, не спуская глаз с зеленой стены деревьев.

– Что случилось?! – спросил Довмонт, сидевший в одиночестве по другую сторону камня.

– Кто-то идет, – взглянув на него, отозвалась Лунная Мгла с нарочитой безмятежностью.

Из зарослей вышло несколько человек. Длинноволосые, в плащах. Эльфы… Один из них, что-то сказав остальным, двинулся по косе – медленно, словно каждый шаг давался ему с неимоверным трудом.

– Он проходит сквозь защитные завесы! – глуховатым от сдерживаемого напряжения голосом произнес Креух, присоединившийся к своей команде. – Мгла, если что, сможешь взлететь?

– Да. Но, боюсь, троих мне сейчас не поднять.

– Тогда возьмешь их, а я останусь, поняла?