Возможно, мы просто побудем самими собой какое-то время.

— Тебе это не надоело, Райан? Спасать меня? — я взглянула на него, а затем отвела взгляд, но он взял меня пальцем за подбородок и приподнял мое лицо, заставив посмотреть ему в глаза.

Он покачал головой.

— Нет. Я дал тебе обещание и не шутил. — Он улыбнулся милой улыбкой. — Большинству людей удается влюбиться в своего возлюбленного только один раз. Я влюбляюсь в тебя снова и снова в сотне разных жизней. Насколько мне повезло? — закончил он хриплым шепотом.

Я прислонилась своим лбом к его, сдерживая слезы.

— Тебе не надоедает спасать меня? — спросил он.

— Нет, — сказала я, качая головой. — Нет. Я отправлюсь в любую тьму, если буду знать, что ты там. — Что-то в этом даже ощущалось… исцеляющим. И я снова задумалась о горе и безумии, о том, что, поскольку горе было и болезнью, и своим собственным лекарством, возможно, безумие было таким же. Может быть, если ты пойдешь к нему, а не прочь, может быть, если ты нырнешь прямо внутрь и позволишь ему привести тебя туда, куда оно хочет, однажды ты выйдешь целым и исцеленным. Или, может быть, это был всего лишь мой причудливый разум.

— Я всегда буду приходить за тобой, Лили. Каждый раз. Ради тебя я прошел бы через сам ад. Ты мне доверяешь?

— Всей душой, — прошептала я, убрав темно-золотистую прядь волос с его лба, мой взгляд скользил по его лицу, по его прекрасным, любимым чертам. Я нежно поцеловала его, вспомнив цифровую индикацию даты в путеводителе по кабельному телевидению в коттедже для отдыха. — Мы отсутствовали недолго — меньше трех месяцев, — сказала я.

— Это хорошо?

Я пожала плечами.

— Хм. Я не знаю. Думаю, это не обязательно должно быть хорошо или плохо. Просто так оно и есть, по крайней мере пока. И в любом случае, я буду любить тебя вечно, несмотря ни на что. Я буду любить каждую твою версию. Твоя душа никогда не меняется. Я вижу это каждый раз. Я вижу это, когда закрываю глаза. Она зовет меня в темноте. Я увижу это, даже если ослепну. — Я улыбнулась. — Она такая яркая.

— Я тоже вижу твою, моя прекрасная Лили.

— Знаю, — сказала я, снова поцеловав его. — Я поняла это, когда ты поднял меня из снега и отнес в ту маленькую пещеру, вырубленную в скале, и согревал меня. Как будто это было сделано только для нас кем-то давным-давно, кто знал, что однажды нам это понадобится. Что мы будем здесь совсем одни, тянуться друг к другу в темноте.

— Ты не только заблудилась в снегу…

— Да, в моем представлении я была дочерью семьи, приехавшей в тот день в Уиттингтон, а ты был сыном богатого руководителя из Коннектикута. Ты залез в наш багажник. Пещера была конюшней моей семьи.

— Ты нашла меня. А потом я нашел тебя. Там мы впервые полюбили друг друга.

— Да, — пробормотала я, вспомнив тот день, и как мне было холодно, как страшно и одиноко. Вспоминая мир, который я создала, и как он нашел меня там в тот самый первый раз. — Врачи, которые раньше работали в Уиттингтоне, сказали бы, что мы все еще сумасшедшие.

Он одарил меня едва заметным подобием улыбки.

— Да, я полагаю, они восприняли бы это именно так.

— Но теперь Уиттингтон — наш дом, он принадлежит только нам.

— Мхм, — промычал он.

— В любом случае, думаю, что, возможно, они сумасшедшие. Потому что они не могут создать из этого леса Сан-Франциско, или Бостон, или… Гавайи, — сказала я, улыбнувшись последнему и подумав о тепле острова в середине зимы.

Райан рассмеялся.

— Куда бы мы ни отправились, мы полетим туда вместе.

Я положила руку ему на щеку. Он был моей судьбой, а я — его.

— А потом мы вернемся. Друг к другу. Всегда. Снова, и снова, и снова.