– Что, сынок, – услышал он голос сзади, – смотришь? Али беда какая случилась и хочешь зайти?
– А можно? – спросил он.
– Отчего ж нельзя? – кивнула невысокая сгорбленная старушка. – К Богу не только можно, но и нужно.
– Мне свечки поставить надо, – неожиданно для себя сказал он.
– Пойдем, сынок. – Она вошла за ограду. – Я тебе все покажу, пойдем. А свечки по умершим или убиенным?
– По убитым, – чуть слышно бросил он. – Жену и сына у меня убили.
Старушка ничего не сказала. Умудренная жизнью женщина поняла, что этому на вид сильному человеку не нужны слова сочувствия или жалости.
– Вот тут, – показала она на ларек перед церковью, – продают свечки. Пошли. – Она подвела его к стеклянному окну-витрине. – Милая, – обратилась старушка к смотревшей на них пожилой женщине. – Дай нам свечей за упокой.
– Может, давай похаваем? – спросил Рубин. – Мы когда туда ехали, здесь останавливались. Помнишь? Шашлыки вполне нормально готовят. Может, возьмем по парочке да пивка холодненького? С шашлыком очень даже ничего.
– Давай, – согласился Корней.
Широко раскрыв глаза, Олег стоял в церкви. Его поразило чистое величие храма. Со всех сторон на него с больших икон смотрели святые.
– Давай, сынок, я зажгу и поставлю свечи, – услышал он тихий голос старушки. С благодарностью взглянув на нее, он отдал купленные свечи.
– Господи, – неумело крестясь, прошептал он, – что делать? Ты знаешь, я тихий человек. Да, двоих я убил. И думаю, что сделал правильно. Я не знаю, есть ли он, суд Божий. А я совершил свой. Знаешь как мне плохо без Тони и Димки? – с болью спросил он. – Очень плохо. Для меня все кончилось. Нет больше меня.
Опустив голову, всхлипнул и, развернувшись, пошел к выходу. Две пожилые женщины провожали его внимательными взглядами. Выйдя из церкви, он неожиданно опустился на землю и, закрыв лицо руками, заплакал.
– Тонька, – всхлипнул Олег, – Димка. За что ты их забрал у меня, Господи?! – воскликнул он и, поднявшись, пошатываясь пошел вперед. Выйдя за ограду, остановился, некоторое время смотрел на церковь, потом пошел к машине. Сел за руль, положил голову на положенные на руль руки и тяжело вздохнул. Просидел так несколько минут. И вдруг вздрогнул. Вскинул голову.
– Да. Так и было. Сто баксов на похороны, – прошептал он. – Мне же это сказали там, когда я пытался выбраться из перевернутой машины. – Повернув голову, посмотрел на церковь. – Спасибо, Господи, я вспомнил. Как будто в то время вернулся. Сто баксов на похороны, они мне так сказали, сволочи.
Завел машину. Сдав назад, начал разворачиваться и увидел проехавшие на скорости иномарку и «девяносто девятую».
– Надо было Юрку и водителей в последний путь проводить, – неожиданно упрекнул он себя. – Вообще-то как родственникам в глаза смотреть? – вздохнул он. – Ведь из-за меня их всех убили. Из-за меня.
Достав паспорт, вытащил сто долларов и несколько минут смотрел на деньги.
– Подожди-ка, – непонимающе посмотрел Глеб на Игоря, сидевшего в разорванной грязной рубашке на ящике из-под аммонала. – Как закрывают? Почему?
– Платить нечем. Пока нас не было, эти субчики, – недовольно мотнул он головой на куривших у старого бульдозера «С-100» шестерых мужчин разного возраста, – решили еще землю вскрыть. Золото на участке хреново пошло, вот они и взяли участок рядом с котлованом. Да перестарались – котлован пробило и затопило участок. А платить надо. Чем? – Он саданул кулаком по ящику. – А участок им серьезные люди дали. Завтра срок уплаты. Вот и снимаем последние штаны, чтобы живыми отпустили. Свой участок вскрытый отдаем и еще сколько-то платить нужно. В рот компот и кило печенья. Правда, мы с тобой здесь не при делах. Они без нас договор составляли с азиками. А те насядут – хрен слезут, пока шкуру последнюю не снимут. У них в Якутске дядя сидит крутой и пальцы веером. Так что отмылись. И все наши договора с Михайловым побоку. Живыми бы уехать.
– Вот это да! – поразился Глеб. – Чего же они, сукины дети?! – Сжав кулаки, он шагнул к бульдозеру.
– Мордобоем делу не поможешь. – Игорь удержал его за рукав. – Я когда узнал, тоже за лом схватился. Так они же еще и набычились. Мы, мол, как лучше хотели. Сволота подзаборная. Ведь все первый сезон мыть начали. Говорили же им – мойте как есть. Плохо, хорошо ли пойдет, дальше участка никуда. Так что все, кончилась наша старательская житуха. И что делать, хрен его знает. Сейчас уже никуда не воткнешься. На Колыме, говорят, можно сезон доработать. Платят, правда, копейки, но на билет до Москвы наскрести можно. Может, двинем на Колыму? Там, говорят, где-то у Бурхалы, это километров сто от Сусумана, пару участков какой-то грузин купил. Вот он и набирает народ, кто мыть умеет. Мы с тобой вполне подойдем. И на бульдозере можем, и на мониторе. Съемку делать – тоже пожалуйста. Как? Может, двинем в эту самую Бурхалу?
– А как же они? – мотнул головой на куривших у «сотки» Глеб. – Ведь их здесь и похоронят. Или в рабство возьмут. Есть такие артели, где по трое пашут. А сами артельщики – охрана. Под стволами и работают. Ну, еще пожрать дают, чтоб с голоду не подохли. А когда сезон кончается, тех, кто слишком плох, – в вечную мерзлоту. Кто более-менее, могут еще пароходом до Владивостока отправить. Но в основном закапывают.
– Мне лично на них плевать, – со сдержанной злостью сказал Игорь. – Раз такие умные, сами и разбирайтесь. К тому же прикинь: что мы с тобой можем? Выкупить? Денег нет. Свои, которые мы с тобой в Москве получили, я хрен дам и тебе не советую. Прогорим мы в любом случае. Сейчас отдадим баксы за затопленный участок. И что? В лучшем случае в будущем году на нем прибор можно ставить будет. И то навряд ли. Да и наверняка его кто-нибудь, те же азиаты, и застолбят. На нашем участке все. Самое большее – в сутки снимали по триста грамм. Это себе в убыток работать. Вложим деньги, а не получим ни хрена. Короче, я чего здесь высиживал. Тебя ждал. Но если ты такой милосердный и хочешь спасти их, пожалуйста. Я умываюсь и отваливаю. Мне подобные дела…
– А что мы с тобой на этой самой Бурхале поймаем? – спросил Глеб. – От хрена уши. Сам говоришь, там дело только начинается. А уж тебе ли не знать, что в первый год старатели всегда в минусе. Порой еще и должны остаются за прибор и за технику. Почему этот, на Бурхале, берет всех подряд? Потому что знает – платить нечем будет. Как ты этого не поймешь?
– Да понимаю я все, но что делать? Назад на материк катить? И что? Квартиру, машину купишь, прикинешься более-менее. Обстановка какая-то нужна. И все, на мели. Тю-тю нашим баксам. Ну, может, месяц-другой на супах в пакетах протянем. И то если «Приму» курить будем. Потом и квартиру, и машину, и все остальное продадим. А в Бурхале, может, что-то ухватим. И на следующий сезон места забьем. А может, он и зимой начнет участки подготавливать – бурить, вскрывать. Мы же с тобой это умеем. По-моему, это самый что ни на есть выход. В конце концов, мы если что-то и потеряем, то время. А уж его у нас сейчас во, – он провел ладонью над головой, – по самое некуда.
– А если нам повторить то, что мы сделали? Прикупим золотишка и махнем в Москву. Кому продать – знаем. И разница в цене приличная. Если подфартит, то мы в приличном кураже будем.
Игорь взглянул на «сотку» и покачал головой:
– План, конечно, отличный. Я до этого как-то не додумался. Но знаешь, как бы нам с этим покупателем на неприятности не нарваться. Помнишь, что он говорил? Если будете моими партнерами, то вас никто и нигде не тронет. Но если что не так – из-под земли достану. Его сейчас не устроит тридцать килограмм. Ему, я так понял, надежный и постоянный канал доставки золота нужен. Мы с тобой как думали, – напомнил он, – сезон доработаем, это килограммов минимум сто – сто десять будет. Сдали бы мы кило тридцать – сорок. Осталось бы прилично. Да еще прикупили бы у одиночек. А на другой сезон с деньгой мы бы уже развернулись по полной программе. Приобрели бы драгу, пару участков застолбили. Мониторы купили бы канадские. У них на прибор золото почти все идет, а не как наши отечественные – процентов тридцать добычи в грунт уходит, с камнем вымывается. Потом эти камни перемывай. Хотя твой вариант достоин обсуждения. Мы можем сказать Михайлову, что привезли партию сами. Причина есть – шубы. Затем назад вернемся и по артелям и одиночкам проедемся и скупим золотишко. Только вот товарищи из органов могут засечь. Чего это Бронин с Ладовым раскатывают туда-обратно? Ведь маршрут у нас снова будет через дороги. Самолет для нас закрыт. Только если на ура его брать. Но снимут, суки. Или спецназ на абордаж возьмет. Из нас с тобой воздушные пираты хреновые получатся, – засмеялся он.
