– Гад! – выдохнул Свиридов, с силой пнув рослого ногой в бок. – Чего вам надо, сволочи?! Жену с сыном убили, а теперь и их! – Он стал пинать рослого. Двое солдат ОМОНа, подскочив, с трудом оттащили разъяренного Олега. Он, внезапно обессилев, осел. Закрыв лицо руками, заплакал.

– По-моему, – тихо сказал оперативник старшему ОМОНа, – это страшно, когда сильный мужик плачет. Ему сейчас дай волю, он бы его руками на куски порвал.

– И надо бы таких отдавать, – кивнул тот. – Пусть бы их потерпевшие и судили. Но этим влупят так, что мало не покажется.

– Я же говорю, – вздохнул Щербаков. – Ни при чем я. Да, есть у меня джип «патрол». И что? Я ничего не знаю. Но, – он усмехнулся, – могу подсказать, кто назовет номер.

– И кто же это? – быстро спросил сидевший за столом капитан милиции.

– Намутили вы воду, – недовольно говорил крепкий, высокого роста мужчина в белом костюме. – Горец очень недоволен. Я уж молчу о Кости, – усмехнулся он. – Но все в порядке. Короче, вот что, – посмотрел он на Вячеслава. – С тобой будет отдельный разговор. А пока так. Пиши доверенность задним числом, я говорю об аварии, на Медного. Понял?

– И что? – нервно спросил тот.

– А то, что за рулем твоего джипа был Медный. Пассажиров ему мы найдем, то есть прямых свидетелей аварии. Они были с ним в машине. Он куда-то свалил, а их совесть замучила. Пойдут в милицию. Место, где была авария, помните?

Хаджи, Филин и Вячеслав одновременно кивнули.

– И время, – добавил рослый. – Впрочем, в ментовской оно зафиксировано. Почему сразу в Москву не вернулись? Медный все равно под приговором ходил. Кость его давно приговорил, просто все руки не доходили. Так что Медный крайним бы пошел. А пассажиров мы найдем. И вы не при делах будете. Где джип?

– В Тамбове, – сказал Вячик. – У Кривого.

– Его взяли вместе со Щербаком. Но Генка выкрутится. А Кривому хана. У него на хате оружие нашли и наркоту. То, что джип там, хреново.

– Рубин, джип в гараже у его подруги, – вмешалась Кролик. – Я туда его ставила.

– Ништяк, – кивнул Рубин. – Его надо будет спалить. Пусть ищут машину и Медного, – засмеялся он. Увидев, что Вячеслав недовольно поморщился, усмехнулся: – Жалко? Ты себя пожалей. Вам повезло, что вы спецы высшего класса, а мне сейчас такие нужны. Иначе бы… – Вздохнув, махнул рукой.

– А кто же пассажиры будут? – усмехнулся Хаджи.

– Этого добра предостаточно. За двести баксов знаешь сколько можно найти? Очередь целая будет.

– А разбор со свидетелями? – вмешался Лысый. – Вдруг Кривой вякнет про них?

– Кривой молчать будет, – засмеялся Хаджи. – Уж кто, как не он, знает, что лучше молчать в тряпочку, целее будешь! А если на срок пойдет – тем более. Вякнет лишнее – с ходу у параши окажется.

– В общем, вы сегодня же в Москву-матушку отправитесь, – решил Рубин. – А я здесь покручусь, узнаю все получше. Зря вы начали воду мутить, – повторил он. – Все было бы гораздо проще. И послали парней к этому с «Нивы» опять-таки зря. Надеюсь, его там не убьют. Когда дело закроют, стрелку на беднягу переведут, с ним, как и с остальными, конечно, разговор будет отдельный. Но это все потом. Сейчас ничего не надо.

– Слушай, Рубин, – обратился к нему Вячеслав, – а что там за отдельный разговор?

– А то ты не знаешь. Никогда не делай дел перед выездом на задание, – поучительно проговорил он. – А ты нарушил это святое правило. Поэтому и начал здесь икру метать. Иначе бы все было проще. Вернулись бы в столицу, доложили Кости обо всем, и давно бы дело замяли. А ты другого боялся.

– Может, просветишь? – посмотрел на него Хаджи. – А то я что-то не врублюсь, про что базар идет.

– А тебе и не надо врубаться, – улыбнулся Рубин. – Меньше знаешь, дольше живешь, есть такой параграф в кодексе людей нашей профессии.

– Нескольких живыми взяли, – вздохнул Олег. – Они ко мне приехали. А много потому, что думали, что ты и водители у меня. Угадали, сволочи. Как я теперь их женам в глаза смотреть буду?

– А чего им смотреть? – усмехнулся Цыганок. – Не ты их мочил. Пусть менты уши ломают. Они же сразу тебе не поверили, так что…

– А ты бы помолчал! – бросил Юрий. – В одной стае с этими шакалами ходил. А сейчас вдруг правильным стал. А если бы ты меня не узнал? Стрелял бы в мужиков.

– Было и хуже, – буркнул Яков. – Знаешь, когда чувствуешь, что ко дну идешь, хрен на всю другую жизнь кладешь. Плевать на все и всех. Вот сейчас что мне делать? Менты наверняка шарить начнут. Меня же сдаст кто-нибудь, это точно. Они же видели, как я стрелял в них. Только из-за этого и сдадут. По этому делу я вроде как защитник покачу. Но ты думаешь, за мной других нет? Кривого сейчас цепанут, он тоже свою задницу отмазывать будет и нас сдавать начнет. А узнает, что я отошел от них, такого на меня нагрузят, что пожизненное впаяют. Но я рад, что тебя встретил. Помнишь, как мы в Урус-Мартане, сидя в подвале, мечтали, что встретимся в Тамбове и в кабак завалимся, девчонок классных подснимем. А пришел домой – и караул. Все кажется, что я в яме с цепью на шее. Тебя часто вспоминал. А заехать как-то не смог. Не то что не хотел, забыл, где ты живешь. Да и вообще боялся, что приеду, а мне скажут, что ты труп. Потому и не ехал. Но сейчас мы отметим нашу встречу. Хорошо отметим. Поедем в Тамбов, заскочим ко мне, цепанем бабок и вперед. Ночь наша. Ты с нами, – сказал он Олегу. – Жизнь продолжается. Жену, конечно, жалко, а уж сына особенно. Но ведь ты мужик молодой. А баб сейчас за пузырь водяры таких отловишь, что…

– Мне пока никого не надо, – глухо проговорил Олег. – Я Тоньку помню. Тебе этого не понять, для тебя все женщины шкуры и весь мир бардак. А жизнь другая. Она состоит не только из пьянок и вагона баб. Нет, у меня были жена и сын, и я знал, ради кого живу. Я жил потому, что у меня они были. А сейчас… – По его щекам покатились слезы. Цыганок, заметив это, с насмешливой улыбкой взглянул на Устинова. Тот показал ему кулак.

– Плохо мне, – пробормотал Олег. – Лучше бы они меня убили. Хотя, – он, всхлипнув, шмыгнул носом, – это я сейчас так говорю. А когда эти стрелять начали, бежал как заяц от орла, – невольно вспомнил он строчки из Лермонтова. Опустив голову, он рукавом вытер слезы. – Наверное, презираете? – подняв голову, посмотрел на Устинова и Цыганка. – Может, и правы, но мне не стыдно. Любил я Тоньку и сына Димку. Знаете как любил… А вот сейчас не знаю, что делать. Не знаю.

– Успокойся, – вздохнул Цыганок. – А дело у тебя одно – найти этих гребаных крутых и вынуть им потроха. За любовь, тем более если ее убили, мстить надо. А распускать сопли… – Он махнул рукой.

– Тебе легко говорить, – вздохнул Олег. – Ты воевал и умеешь это делать. А я за всю жизнь, может, и подрался всего раз пять. У меня от природы силенка есть, вот и выгляжу так серьезно. Ко мне обычно придираться не решаются. Не амбал, – он пошевелил сильными плечами, – но и не слабак. Мешок с сахаром, я грузчиком одно время работал, запросто на плечи поднимал. Вагоны разгружал. И стреляю неплохо. У меня охотничий билет есть и двустволка. Люблю охоту, – кивнул он. – А вот чтобы в человека… – Олег помотал головой. – Не смог… Потому…

– Если сейчас тебе дать тех, – перебил его Юрий, – горло перегрызешь. Яшка правильно сказал: лить слезы – пустое занятие. Мстить надо. А если не можешь, то тогда и плакать не стоит. Если слезы у мужика есть, значит, он в ярости. Потому как бабы плачут от бессилия или обиды, а мужик от ярости, которой выхода нет… В плену я тоже рыдал. Изобьют как собаку и бросят в яму, вот и рыдал от бессильной ярости. И легче становилось. Это сейчас не можешь, потому что у тебя как бы сердце вынули. Жена и сын в одно мгновение погибли, а тебе это дело шьют. Тут поневоле ничего не сможешь. А когда боль утраты поутихнет, будешь думать, как тебе тех мерзавцев найти. И будешь искать. По тебе вижу, что будешь.

– Скорее всего нет, – сказал Олег. – Морду, может быть, и набил бы. Но чтобы искать, чтобы убить, не для меня это, – вздохнул он. – Не имею я права жизнь у другого отнимать, что бы он ни сделал.