– Лапина мне нужно, – сглотнул слюну Олег.
Засмеявшись, старший сержант вышел.
– Я свое сделал, – воровато оглядываясь, негромко проговорил Влад. – Вы обещали…
– Все будет путем, – кивнул Вячеслав. – Сегодня этого мусоренка шлепнем. Ты нам – мы тебе, – усмехнулся он. – Взаимовыручка. Но ты говорил, что Устинов что-то вякал. Кому и что именно?
– К нему приезжали в деревню, – вздохнул Влад. – Он за косу схватился. Кто-то участковому сообщил. Тот приехал и к Устинову зашел. Ну, он рассказал, что приезжали какие-то парни и требовали, чтобы он молчал.
– Значит, один не понял, – оглянувшись на Хаджи, сказал Медный.
– Придется самим объяснять, – недовольно буркнул тот.
– А с Лапиным вы точно разберетесь? – подстраховался Владислав. – А то он…
– Все будет о’кей, – успокоил его Медный.
– Я пойду. – Владислав вышел из машины. Хлопнул дверцей и, оглянувшись по сторонам, быстро пошел по улице.
– Значит, свидетели все-таки имеются, – недовольно проговорил Хаджи.
– И Свиридов уперся рогом, – кивнул Вячеслав.
– А что с этим мусором, – поинтересовался Медный, – про которого Влад базарил? Мы его…
– Посмотрим, – перебил Вячеслав. – Похоже, влипли мы крепенько. Если еще те с «КамАЗа» тоже своего держаться будут, нам привет.
– Да хрен нам чего докажут! – запротестовал Медный. – Я и не понимаю, что…
– А то, – резко бросил Хаджи, – если Кость узнает об этом, нам конец! Мы ехали на заказ, а засветились по-крупному. Кто даст гарантию, что мы не расколемся, когда менты нас прижимать начнут? К тому же водилы «КамАЗа» пушки видели. Да и угрозы были. Этот колхозник с молоковоза, сучонок, смелый крестьянин. Кто он по жизни?
– Хрен его знает, – ответил Вячеслав. – Мы им не занимались. Думали, парни Клавкины на него жути нагонят. А хрен на рыло! Заершенный колхозничек. С ним надо как-то увязывать, иначе…
– Сейчас менты наверняка заинтересовались визитом к нему парней. Молоковоз может и номер машины им сообщить. Если до кучи, еще женушка водилы с «КамАЗа», которой щеку попортили, вякнет, тогда запросто можем кранты выловить. Мусора этим вплотную займутся.
– На кой хрен ты в лоб «КамАЗу» пошел? – неожиданно зло спросил Хаджи.
– Чего? – посмотрел на него Вячеслав. – Ты чего вякаешь? Или праведником решил стать? Говори, да не заговаривайся!
– Ты на кого жути гонишь? – Хаджи сунул руку в боковой карман и замер. Ему в спину упиралось острие финки.
– Не надо, – посоветовал Медный. – Если мы друг с другом разборы начнем – всем хана.
– Ты никак меня замочить хотел? – усмехнулся Вячеслав.
– Хорош тебе, Вячик! – бросил Медный. – А то свинчу. Мне ваши разборы на хрен не упали. Если Кость узнает об этом, – он сунул финку в висевшие на ремне ножны, – нам всем крышка. Надо выбираться из этого говна всем, а уж потом меж собой разборы устраивать.
– Ты мне за это ответишь! – зло пообещал Вячеславу Хаджи.
– Разумеется, – кивнул тот. – Как только этот рамс разберем, с тобой перетолкуем. Сейчас надо думать, что с молоковозом делать. Эти с «КамАЗа», по-моему, рот закроют. Их мы убедить смогли. К молоковозу самим соваться нельзя. Если уж там мент был, то сразу кипиш будет. Тем более молоковоз, похоже, заблатненный. Но с ним нужно что-то решать.
– Да все нормально, – сказал Юрий, поднося ко рту ложку. – Просто из-за девки одной парень приезжал с приятелями. Ну я и хапнул косу. Они качки. – Он откусил хлеб и снова зачерпнул щей.
– Ты прекращай эти похождения, – сердито посмотрела на него средних лет женщина, моющая посуду, – а то ведь…
– Тетя Саша! – Проглотив, он положил ложку. – Хоть бы пожрать по-человечески дала. Маленький я, что ли? Ты постоянно мной недовольна. Дом забрала. Квартиру в Мичуринске я тебе тоже отдал. Чего тебе еще надо?
– Вон ты как заговорил! – Она уперла руки в бока. – Дом он мне отдал. Квартирой попрекает. А кто твою мать…
– А вот этого, – он резко встал, – не надо! Ты же все-таки сестра мамина. Пусть двоюродная. Так потому, что ты с мамой полгода сидела, я и квартиру тебе отдал, и дом тоже. Сам в бабкиной хибаре живу. А ты меня постоянно попрекаешь! – вспылил он. – За что? Ты же знаешь, что я не в ресторанах с девками сидел, когда мать болела. Я даже на похороны приехать не мог. А ты…
Отбросив ногой табуретку, он быстро вышел.
– Ты чего швыряешься? – закричала Александра. – Ишь какой нервный! Мать, может, и заболела через тебя. Да еще батя твой! Он тоже не мог, – издевательски проговорила она. – И тоже не в ресторанах сидел. А в лагере! А ты…
– Заткнись! – вернувшись, бросил Юрий. – Ты что? – подступив к ней, зло спросил он. – Теперь всю жизнь попрекать этим будешь? Ты ведь знала, зачем около матери сидела. Квартира и дом нужны были. А на меня да и на мать, – треснул он кулаком в дверь, – тебе плевать было! Если бы я раньше это понял, хрен бы что ты получила. Так что…
– Что тут у вас? – входя, спросил плотный мужчина.
– Упрекает, – обиженно кивнула на Юрия Александра, – что я квартиру и дом на себя оформила. Так твоя мать сама захотела. Мы тебя встретили…
– Да хорош тебе! Благодетели, – криво улыбнулся Юрий. – Я же ничего не говорю вам о том…
– Ты это, – мужчина положил ему руку на плечо, – не смей…
– Да иди ты, – Юрий сбросил его руку, – воспитатель! Своего воспитывай, а меня уже воспитали. – Пинком распахнув дверь, он вышел.
– Больше не приходи! – крикнула вслед тетка.
– Что тут случилось? – недовольно спросил ее мужчина.
– Так как будто не знаешь! Юрку участковый вызывал. Потом к нему трое милиционеров приезжали. Он какую-то девку в городе окрутил. А ейный ухажер и приехал к нему…
– Это кто тебе про девку сказал? – хмуро поинтересовался он.
– Так он и сказал.
– А ты и уши развесила. Слышала, наверное, про аварию? Женщина и мальчишка погибли на «Ниве». Говорят, мужик выпивши был. Юрка видел что-то. Ну и сказал или написал. Вот к нему и приехали, чтоб рот закрыть. Видать, кто-то из новых русских «Ниву» сбил. А Юрка их на хрен послал. Те ему вроде как морду набить собирались. Он за косу и схватился. Сосед рассказывает, что точно бы голову кому-нибудь из них снес. Но они что-то сказали и уехали. Кто-то из соседей и вызвал участкового. А потом из милиции приезжали. Вроде как у парней, которые к Юрке приставали, оружие видели. Но он сказал, что не было у них ничего.
– А мне говорил, что из-за девки какой-то, – удивилась Александра.
– А ты, как всегда, свою песню завела, – проворчал он. – Мол, я с твоей матерью сидела, и так далее. Он тебе про квартиру и про дом сказал. Ты вот что, Сашка… – Он вздохнул. – Не сыпь парню соль на рану. Думаешь, он не корит себя за то, что мать похоронить не мог? Вылечить ее, конечно, нельзя было. Рак – штука неизлечимая. Так что…
– Думаешь, мне приятно от него постоянно про квартиру и дом слушать? – обиженно спросила она.
– Надо было все ему отдать, – перебил он жену. – Или хотя бы дождаться, когда вернется. К тому же сама знаешь, где он был. Нервы на пределе. У него наверняка мысль имеется, что мать и из-за него умерла. Да и ты еще масла в огонь плескаешь.
– Ты-то что за него заступаешься? Ведь видел, как я около его матери…
– Она сестра тебе двоюродная была! – резко бросил он. – К тому же ты знала, что тебе все останется. И давай об этом не говорить.
– Вот, Ромочка, спасибо тебе, муженек ты мой дорогой, – ехидно поблагодарила его Александра.
– Тьфу ты, едрена вошь! – зло бросил он и вышел из дома.
– Иди, иди! – громко проговорила ему вслед Алексан-дра. – Зайди к Юрке. Выпьете. Меня обсудите…
– Опять нелады с родней? – кивнул на большой, крытый шифером дом плешивый мужик, куривший на лавочке у ветхого забора.
– Ну их на хрен! – не останавливаясь, огрызнулся проходивший мимо Юрий.
– Видать, здорово настроение попортила тебе Санька, – посочувствовал плешивый. – Но ты того, поосторожнее с ней. У нее в Тамбове знакомые имеются, очень серьезные дяди.
