– Какою черта! – прогремел где-то над ними мужской голос. – Слезь с нее, негодяй, или я проткну твою селезенку!

Услышав звон шпаги, Розалинда вздохнула с облегчением – Слава небесам! Моя честь спасена. – Она выглянула из-за лысеющей головы, чтобы рассмотреть своего спасителя.

Сначала Розалинда увидела только ноги, показавшиеся ей невероятно длинными: мускулистые икры, обтянутые белыми чулками, крепкие бедра в облегающем трико. Правда, она не осмелилась взглянуть на гульфик, чтобы оценить внушительные размеры достоинства своею спасителя. Потом ее взгляд остановился на широкой груди. В раскрытом вороте белой рубахи виднелись соблазнительные черные завитки. И наконец, лицо, эти точеные черты… очень знакомое лицо, даже слишком.

– О Господи…

– Да, малютка.

– Дрейк! – закричала она и приставила ладонь к глазам чтобы рассмотреть ею получше.

– Да, малютка, – саркастически отозвался он. – Или мне следует сказать – шлюха? Я вернулся, чтобы забрать Торнбери-Хаус, прежде чем он превратится в бордель. Ты ведь не расстроишься, если я убью твоего любовника?

– Он мне вовсе не любовник!

Собравшись с силами, она оттолкнула сеньора Монтейла. Скатившись с ее кринолина, тот повалился на спину. Движимая яростью, Розалинда поспешно вскочила на ноги.

Распрямив плечи, она устремила взгляд прямо в глаза дьявола. «О Боже, – подумала она с ужасом. – Я совсем забыла. Они слишком голубые для человека, слишком красивые для мужчины и слишком жестокие для существа, у которого есть сердце».

– Ты вернулся, – вот и все, что она произнесла.

– Как и обещал. – Его обветренное лицо расплылось в улыбке.

– Эго мой дом, Мандрейк! – выпалила Розалинда, снова став ребенком в его присутствии. Ведь Дрейк словно язычник, который пренебрегает правилами приличий или, что еще хуже, вообще не знает об их существовании. Еще ребенком он уже был расчетлив. Сейчас же просто невозможно предугадать его шаги.

– О, как я боялась твоего возвращения! – прошипела она сквозь стиснутые зубы, хотя гневаться должна была на сеньора. Впрочем, сейчас она не думала, а только реагировала. – Я надеялась, что, повзрослев, преодолела неприязнь к тебе, Дрейк, но я ошибалась.

Все еще целясь острием шпаги в скорчившеюся на земле насильника, он заливисто расхохотался. Его завораживающий голос с годами стал еще глубже. В лучах сияющего солнца сверкнули белые зубы.

– Ах, малютка, как мне недоставало твоей желчи!

Она услышала возглас сеньора, но не смогла оторвать взгляд от вселявшего в нее ужас Дрейка.

– Сеньор де Монтейл, – бросила она через плечо, – прошу вас, не бойтесь. Не следует льстить этому грубияну, выказывая страх. Он не вонзит шпагу в ваше сердце, сэр, потому что предпочитает ощущать своими пальцами не кровь, а золото. Он живет ради денег. Он был так занят сколачиванием состояния, что даже не вернулся после смерти своей матери.

При этих словах мускулы на лице Дрейка дрогнули.

– Таково твое мнение? – холодно спросил он.

– Да.

– У меня были причины оставаться в море. И не последней из них является твое запоздалое послание.

– Мое запоздалое послание! – хмыкнула она, уперев руки в бока.

– Умоляю! – прохрипел старик.

Внезапно встревоженная его тоном, Розалинда обернулась и ахнула.

– Сеньор! Вы белы, как цветы, на которых лежите!

Сеньор де Монтейл держался за сердце и хрипел, пытаясь вздохнуть.

– О все святые! Ах вы, бедняжка! Надо было сразу же сказать, что вам плохо.

– Я пытался! – Сеньор прохрипел еще что-то и вдруг разом обмяк. Глаза его закатились.

– О всемогущий Юпитер! Ты убил его! – закричала Розалинда, яростно набросившись на Дрейка. – Убил! Теперь ты доволен?

Оттолкнув ее, Дрейк убрал шпагу в ножны и прижался ухом к груди старика.

– Он еще жив, но едва дышит. Отойди. Я сам обо всем позабочусь.

– Нет ничего такого, чего я не могла бы сделать столь же успешно, как и ты. Да ты и никогда особенно ничего за меня не делал. Я была..

– Розалинда! – Дрейк сердито взглянул на нее. – Прекрати трещать как сорока и приведи врача.

Гордость заставила ее выпрямить плечи.

– Да, конечно. – Она посмотрела на бедного сеньора, и внутри у нее все сжалось. – Проклятие, Дрейк, ты выбираешь самые неудачные моменты для появления. Помогите! Позовите врача! – закричало она и бросилась к дому. Оглянувшись, Розалинда увидела, что Дрейк подхватил обмякшее тело и поспешил за ней.

Спустя час она терпеливо замерла у дверей желтых покоев, где врач осматривал сеньора де Монтейла. Франческа в парадном зале временно взяла на себя роль хозяйки, поскольку Розалинда отказалась веселиться до тех пор, пока не прояснится судьба старика.

Несмотря на летнюю жару, руки ее были ледяными, а по спине бежали мурашки, ибо она понимала, что сеньор пал жертвой лежавшего на ней проклятия, как и все его предшественники.

Открыв дверь, служанка с мрачным лицом присела в реверансе. Врач тем временем расправлял закатанные рукава рубашки.

– Доктор? – боязливо спросила она.

– Мои соболезнования, леди Розалинда. Он скончался минуту назад.

– Нет! – вскрикнула она, хотя это сообщение не стало для нее неожиданностью.

– Видите ли, дело в его сердце.

– Оно… оно оказалось разбито?

– Женщиной, вы хотите сказать? – усмехнулся врач в ответ.

– Проклятием, что лежит на женщине.

– Нет, его сердце не было разбито неуместной любовью. Оно было слишком слабым. Может быть, он пережил сегодня испуг или потрясение?

– Да – Лицо Розалинды пылало от стыда. – Видите ли, это все по моей вине. Я поступила эгоистично, пригласив его сюда для… ах, какая теперь разница!

Она тяжело вздохнула и, приблизившись к постели, взглянула на посиневшую кожу сеньора де Монтейла.

– Бедный вы, бедный, простите меня. О небеса, простите меня!

– Это вовсе не ваша вина, леди Розалинда. Человек в таком возрасте должен сидеть в кресле-качалке у камина, а не посещать… непристойные маскарады. – Доктор украдкой взглянул на уже изрядно помятую гроздь винограда у нее на груди и собрал свои инструменты.

Розалинда тотчас оторвала гроздь, швырнула ее в камин и, не задумываясь о приличиях, вытерла пальцы о платье. Врач тем временем деликатно удалился.

– Монсеньор, простите меня. Простите, – зашептала Розалинда умершему. И не в силах совладать с бурей эмоций – жалостью к сеньору, злостью на себя, страхом перед Дрейком – горько зарыдала. Опустившись на стул и привалившись к постели. Розалинда заплакала так, как не плакала со времени смерти отца.

– Эти слезы настоящие? – без всякого сочувствия поинтересовался вошедший в комнату Дрейк.

Она ничего не ответила. Дрейку не понять, что ее волнует, да ему и дела нет до этого. В любом случае ничто уже не вернет сеньора к жизни.

– Уходи, – простонала она и посмотрела на него сквозь пелену слез. Забавно, но ей было безразлично, что он видит ее плачущей. Главное, что на ней лежит проклятие. Она обречена. Обхватив голову руками, Розалинда вновь разрыдалась.

– Бедная, бедная малютка, – проговорил Дрейк удивительно ласковым голосом и приблизился к ней. – Ты потеряла свою игрушку и теперь проливаешь слезы.

Розалинда резко размахнулась, надеясь нанести разящий удар, но Дрейк мгновенно отреагировал.

– Ну-ну, не нужно лишать меня шансов стать отцом. Она обернулась и увидела, что едва не угодила ему прямо в пах.

– Как ты можешь думать только о себе? – прошипела она. – Человек мертв!

– Да, и умер он только потому, что ты была не прочь пофлиртовать с ним, вырядившись богиней урожая. Это неприлично, Розалинда! – с притворным ужасом произнес он, правда, на губах Дрейка блуждала ухмылка. – Вернее, отвратительно.

– Я не флиртовала с ним! Я просто привлекала его внимание, вот и все. О, ты знать не знаешь, почему он умер. Тебе не понять, а я никогда не расскажу. Ты – мужчина и понятия не имеешь, какой ценой достается свобода женщине и как выживают в этом несносном мире хотя бы с неким подобием достоинства. – Внезапно Розалинда снова разрыдалась. – Дрейк, мне уже тридцать, а из-за меня по-прежнему гибнут мужчины!