В отличную оптику бинокля были хорошо две вытянувшиеся колонны вражеских кораблей — первыми шли шесть броненосцев, за ними полудюжина броненосных крейсеров, более низких и приземистых. Черный дым из труб стелился над водой — вражеская эскадра шла на пятнадцати узлах. Но столько же выдавали и русские корабли, так что удрать от них было нельзя, остается только принять бой, и надеяться не получить таких повреждений, когда скорость пострадавшего существенно снизится.
Но то проблемы адмирала Того, сам Степан Осипович имел в резерве четыре броненосца Фелькерзама, пусть тихоходных, но относительно хорошо защищенных, и три из которых были вооружены не хуже японских «визави», а четвертый «Ростислав» лишь чуть слабее «иноков», но его броня легко должна выдержать попадания 305 мм снарядов. Сейчас силы равные — у противника двенадцать вымпелов, у русских одиннадцать, вот только двенадцатидюймовых пушек вполовину меньше.
Все распоряжения были отданы — колонны шли сходящимися курсами и отворачивать никто не собирался. Японцы сами нарывались на драку, иначе, зачем они делали свой набег на Дальний и Порт-Артур. И теперь, здесь и сейчас, в юго-восточной части Желтого моря состоится первое генеральное сражение между противоборствующими флотами. Степан Осипович вполне искренне, и не без оснований, надеялся если не на победу, то успех, прекрасно понимая, что со времен Синопа прошло ровно полвека, когда там эскадра адмирала Нахимова разнесла в бухте турецкий флот Осман-паши.
— Нам нужно выстоять первые полчаса завязки сражения, Михаил Павлович. У японцев готовые выстрелы, снаряды и заряды лежат прямо в башнях и подбашенном отделении, так что на нас обрушится град снарядов. И средний калибр у них в казематах припасен с избытком — тяжко нам придется, чего скрывать. Главное выстоять, думаю, Зиновий Петрович нисколько не ошибся, когда много раз о том предупреждал.
— Такова конструкция башен, подъемники у них хуже наших, вот и запасаются снарядами впрок. Рискуют неимоверно, ведь достаточно попадания с пробитием брони, и произойдет детонация боекомплекта, а там огонь и до погреба доберется. А плиты казематов шестидюймовых пушек вообще ненадежная защита даже от наших десятидюймовых снарядов. Тут надобно только попасть, у них семь орудий на борт. Вообще-то японцы народец мелковатый, и устанут быстро — вот и запасаются впрок. Да и максимальный ход хоть и больше нашего, вот только держать долго не смогут — у нас в кочегарках матросы первостатейные, роста в шесть футов многие, плечи широченные — лом согнуть в своих лапищах смогут. Так что если бой не прерывать, то японцы быстрее устанут, не имея передышки.
— И я это обстоятельство в расчет взял, Михаил Павлович, иначе бы отряд Фелькерзама ближе держал. А так его броненосцы подойдут, когда мы противника уже порядком вымотаем.
Адмиралы спокойно переговаривались, стоя у амбразуры боевой рубки, значительно суженной в отличие от прежнего «оконца». Да и «грибовидные» козырьки были давно убраны — к рекомендациям Рожественского командующий флотом не только прислушался, но и постарался как можно быстрее внедрить. Русские броненосцы сейчас избавлены от многого, что посчитали излишним, и тем самым существо снизили перегрузку. Все дерево убрали, включая палубные настилы и диван в адмиральском салоне. Нет катеров и баркасов — порча военного имущества осколками посчитали недопустимой. А спасением экипажей, если случится несчастье, допустимое в бою, займутся миноносцы, что немедленно озаботятся этим — терять людей, превосходно обученных нельзя, опытный нижний чин дорогого стоит. Также были сняты боевые марсы, убрана или заменена мелкокалиберная противоминная артиллерия, оставлены только 75 мм пушки Кане. Мин заграждения, торпедных аппаратов и противоторпедных сетей не имелось — всемерное «облегчение» было признано наиважнейшим делом. Да и угля в результате плавания в ямах уменьшилось — у всех броненосцев стала виднеться ватерлиния. А раз осадка уменьшилась, то ход будут держать уверенно.
Броненосец несколько раз вздрогнул корпусом — пристрелка шестидюймовыми орудиями закончилась, теперь в дело вступили башни главного калибра, отправляя в противника двадцатипудовые снаряды. И можно было надеяться, что попадания последуют — капитан 1 ранга Щенснович обучал комендоров без жалости, и они считались одними из лучших на эскадре. А офицеры освоили стрельбу по дальномерам, этой новинки, еще летом закупленной у англичан по баснословным ценам. В бинокль были хорошо видны всплески вдоль всей линии вражеских броненосцев, достаточно много у первых четырех, и значительно меньше у двух концевых кораблей — все же «Цесаревич» и «Ослябя» были новыми броненосцами и не прошли должный курс подготовки, как корабли его эскадры, даже прибывшие на усиление летом в спешном порядке. Все же учебные стрельбы проводили постоянно, а на отряде Чухнина только два раза, и то в Камрани.
Ответный огонь японцев был относительно точен, а часть снарядов, как его предупреждали из ГМШ, взрывалась при ударе об воду. И средним калибром уже несколько раз попали в «Ретвизан» — разрывы чувствовались по вибрированию палубы под ногами. Но за девятидюймовыми плитами крупповской стали, что опоясывали боевую рубку, можно было руководить боем — такая защита была непробиваемой, только с самой короткой дистанции, а бой начался на тридцати пяти кабельтовых, но расстояние между колоннами потихоньку уменьшалось, и время текло, хотя его ход не ощущался. Стреляли едва десять минут, но вице-адмиралу Макарову казалось, как и многим другим морякам, что прошло не меньше получаса.
— Ох-ти…
«Ретвизан» сильно тряхнуло, показалось, что ноги согнулись в коленях, а сталь под ступнями из плиты превратилась в «волну», настолько сильной оказалась вибрация. Что попал двенадцатидюймовый снаряд, это Степан Осипович понял сразу, но взорвался на броне. И тут корабль встряхнуло еще раз — противник пристрелялся, и теперь попадания пойдут одно за другим. Но то не страшно — построенный американцами броненосец имел большую площадь бронирования среди всех русских кораблей линии, и даже «Цесаревич», детище французских корабелов ему в этом уступал. Впрочем и «Три Святителя» имел броневую цитадель совершенно не пробиваемую крупным калибром даже с нескольких кабельтовых — совершенно избыточная защита в 16–18 дюймов гарвеевской стали, хватило бы и десяти дюймов толщины. Зато 75-ти метровый пояс можно было бы дотянуть до оконечностей, и поверху установить еще один, хотя бы в пять дюймов толщины. Это бы сделало корабль «неубиваемым», а так получилось то, что получилось.
Из-за обычной на отечественных верфях строительной перегрузки, при полном заполнении угольных ям, пояс уходил под воду, превращая броненосец в «бронепалубник». И лишь экстренно предпринятая «разгрузка» позволяла надеяться, что тот фут броневых плит, торчащий из воды, станет надежной защитой. Впрочем, по мере сжигания угля осадка будет потихоньку уменьшаться. А вот строящийся на Черном море по его проекту «Потемкин» этих недостатков не имел — этот корабль был великолепно забронирован, не уступая ни в чем, кроме меньшей на два узла скорости, любым броненосцам иностранной постройки, а в кое в чем их превосходя.
— Японцы отлично стреляют, Степан Осипович! Попадание за попаданием следуют, из них уже четыре главным калибром.
— Надеюсь, что и мы не хуже, — отозвался Макаров, прекрасно понимая, что русские снаряды уступают по содержимому взрывчатки японским втрое. Но зато если последние взрывались больше на броне, не в силах пробить толстые плиты, то русскому снаряду легче пробить броню, а если взорвется, то наделает дел в «утробе» вражеского броненосца.
Одна проблема — слишком велик перевес врага в бортовом залпе. У японцев 12-ти дюймовок две дюжины, и вес снаряда 24 пуда — всего 576 пудов. А на русских броненосцах по дюжине 305 мм и 254 мм пушек, а снаряд первых 20 пудов, а у вторых 14 — общий залп весит всего 404 пуда, что существенно меньше. Но спешат броненосцы контр-адмирала Фелькерзама на помощь, а у них залп почти триста пудов без малого. И с их прибытием совсем иной «разговор» пойдет…
