— Еще один повод для революционной агитации — почему мы отправляемся на войну, а из других округов нет. Пойдут обиды и раздоры в войсках, и этим непременно воспользуются. Любые слухи в матушке России стремительно распространяются, а там и до абсурда доводятся.

— Но ведь мобилизация должна быть проведена в Сибирском и в Приамурском военных округах, куда без нее…

— Сибиряки иной народ, я тут на них посмотрел — воевать будут, и честно, что молодые, что старые. Крепкие мужики, что сказать, — уверенно произнес наместник и убедительно закончил:

— И обид никаких не будет — «Расея» за Уральскими горами, а у них Сибирь, за нее воевать пойдут. Тем паче японцев за азиатов считают, и в китайском походе себя показали хорошо.

— Мобилизацию не сорвут, я в том согласен с Евгением Ивановичем, — встрял Рожественский, хорошо знавший по описанию войны, что дело именно так и обстояло. В то время как запасные из армейских корпусов, и хуже того, из резервных дивизий, сформированных в Казанском округе из «бородачей», из которых зачем-то создали 5-й и 6-й Сибирские корпуса, показали себя отвратно. А потому сразу подытожил:

— В европейской России мобилизацию не проводить, лучше воевать кадровой армией, отменив для солдат увольнение в запас ввиду начавшейся войны — эту меру поймут. И взять следующей весной усиленный призыв новобранцев в армию и на флот — у нас больше половины рекрутов льготы получают, хотя они пусть и единственные сыновья, но есть другие работники в семье. Таких на войну можно не брать. Но оставить служить в полках — пусть лямку потянут, и все по закону, обойтись без всяких жеребьевок. Триста тысяч придержим в армии, и еще до полумиллиона новобранцев набрать можно — неужто не одолеем японцев одной кадровой армией?

Вопрос был из разряда риторических, но для всех троих было ясно одно — воевать все же придется, и осталось только прийти к общему согласию в одном вопросе — как именно. Зиновий Петрович понимал, что «обрушил» расчеты Куропаткина на проверку эффективности мобилизационной системы на примере одного военного округа, а именно это и хотел и военный министр, планируя войну на востоке. Теперь нужно было срочно искать замену, ведь механизм военного министерства не мог работать вхолостую.

— У нас пехотные полки в четыре батальона, в то время как в европейских армиях давно перешли на трех батальонный штат. Японцы взяли подобное расписание, почему бы нам этим не воспользоваться?

Алексеев заговорил рассудительно и спокойно, несколько раз черкнув на бумаге, выведя несколько цифр, для него важных.

— Каждая дивизия может давать пополнение сибирскому стрелковому полку, последовательно отправляя на войну последовательно по четвертому батальону — они обычно самые «бойкие», в турецкую войну видел. Вначале за счет других полков доукомплектовать один батальон до полного штата с некоторым сверхкомплектом, для дивизии это не будет серьезным «кровопусканием». А там всю войну можно отправлять маршевые пополнения без большого ущерба для боеспособности корпусов. И этим следует заняться немедленно, и эти приготовления просто все как откомандирование оформить, отправляя батальон за батальоном по Транссибу, чтобы к началу войну все бригады уже были развернуты в полнокровные стрелковые дивизии.

Снова возникла пауза, теперь уже военный министр стал делать какие-то подсчеты, и потихоньку нахмуренное лицо Куропаткина стало «проясняться», как небо после дождя, на котором выглянуло солнце…

Первая русская скорострельная пушка образца 1900 года, еще с массой недостатков, без стального щита — но в 1902 году был принят на вооружение улучшенный образец. Таких орудий до начала русско-японской войны произвели свыше двух тысяч штук, вот только в качестве боеприпаса к ним была только шрапнель…

Глава 20

— У нас 36 сибирских полков, да, именно так — именовать «восточно-сибирскими» не следует. Пехотных дивизий полсотни, да еще гренадерские имеются, этого с лихвою хватит на доукомплектование не только всех здешних бригад. К переброске на Дальний Восток можно предназначить армейские стрелковые бригады, которые доукомплектовать схожим образом. Нижние чины там физически сильнее, штаты многочисленнее, до 72 рядов на роту, пополнение до полных штатов будет проведено быстро. Вместо бригад 10-го и 17-го корпусов можно предназначить к отправке 2-ю и 5-ю стрелковые бригады, сразу влив в полки по третьему батальону, развернув в дивизии. С началом войны в течение полугода отправятся и остальные три — 1-я, 3-я и 4-я. А проведя в Сибири мобилизацию, все три сформированные пехотные дивизии, сведенные в 4-й Сибирский армейский корпус, за пять-шесть месяцев будут полностью сосредоточены в Маньчжурии. Затем в Казанском и Московском округах следует заранее сформировать управления 5-го и 6-го Сибирских корпусов. Хм, сил вполне достаточно, а ведь следует призвать и льготных казаков «вторых» полков — они воинственны и надежны, прошли сборы и станут серьезным подспорьем для Маньчжурской армии. Да и сами смогут взять под охрану линию КВЖД, частично заменив там стражников. Достаточно будет отправить сюда уральских и оренбургских казаков, а это девять полков конницы, а еще две бригады кубанских пластунов, несколько донских и кавказских льготных казачьих дивизий со штатной артиллерией.

Рожественский только успевал записывать за думающим вслух военным министром. Мысленно обрадовался — по подсчетам выходило, что на Дальний Восток отправятся в большинстве своем лучшие кадровые войска, а таковыми стрелки и считались в русской армии. И озвучил подсчеты, увидев, что военный министр замолчал:

— Если за оставшиеся недели лета и осень перебросить батальоны пополнения, да еще две стрелковые дивизии, хотя бы на восточный берег Байкала, то на театре будет одиннадцать дивизий — 132 батальона первоочередных войск. Немногим меньше, но полгода воевать можно, если наш флот захватит господство на море. Затем переброска еще шести дивизий, стрелковых и пехотных, двух пластунских бригад — это еще девяносто батальонов, при подавляющем многократном превосходстве в коннице, как я понимаю.

— Да, это так, можно сосредоточить четыре десятка казачьих полков — до двухсот пятидесяти сотен, — спокойно отозвался военный министр, — придать каждой стрелковой дивизии казачью бригаду. Такая мобилизация не вызовет никаких разнотолков, казаки привыкли к службе, воспримут как должное. Упадка духа у них не произойдет, наоборот — солдат сражается за славу, а казак за добычу, так испокон веков повелось.

— Те еще разбойники порой, в походе на Пекин пришлось даже приказы отдавать, да еще какие, мародерство, — сварливо отозвался Алексеев, и вслух процитировал. — «Казакам запрещается приобретать у местного китайского населения вещи без уплаты стоимости таковых»!

Куропаткин кивнул, прекрасно о том знавший, а Рожественский удивился — так витиевато обходить «острые углы» могли только генералы. Попытаться одернуть мародеров, не называя их таковыми. Но сказал о другом, о «наболевшем» за эти три месяца:

— Если наш Тихоокеанский флот получит должное усиление, а таковое будет, если японцы не нападут до начала зимы, то предназначенных диспозицией сибирских бригад, но уже предварительно развернутых в дивизии, вполне хватит для достижения победы над неприятельской армией. Именно так и произойдет, если воевать с японцами начнем в Корее, а на других театрах высадка противника будет жестко пресечена. А для этого нужно иметь эскадры, значительно превосходящие неприятеля по числу вымпелов. Вот, господа, разработанный в Главном Морском Штабе план войны на море, который будет в основе кампании, памятуя о том, что на море много случайностей, и возможные потери будут весьма существенны.

Рожественский достал из папки свернутую карту, развернул ее, и разложил на столе. Сразу бросились в глаза множество значков, буквально усыпавших ее — то было обозначение кораблей с названиями.