- Планет не видно, - заметила я.
- О, вы увидите их чуть позже, когда мы установим следующие зеркальные сегменты… - Она перебила себя: - Забыла спросить: не хотите ли чаю?
- Спасибо, нет. Пока ничего не хочется. - Я прищурилась на звезду. - Думала, она окажется ярче. - Я чувствовала себя слегка разочарованной.
- О, еще будет, Клара. Для того мы и сооружаем здесь пятисоткилометровое зеркало. Пока что мы для увеличения используем гравитационную линзу соседней черной дыры - в зеркало вставлена маленькая камера. Не знаю, много ли вам известно о черных дырах, но… О, черт! - Она осеклась, видимо устыдившись собственной забывчивости. - Конечно, вам ли не знать! То есть раз вы провели в одной из них лет тридцать или сорок…
Она смотрела на меня как на человека, которому по неловкости причинила сильную боль. Обычно люди избегают при мне упоминать о черных дырах, следуя тому правилу, согласно которому в доме повешенного не говорят о веревке. Но для меня период заключения в дыре остался далеко позади. К тому же по времяисчислению черной дыры мое приключение длилось одно мгновение, сколь бы долгим ни казалось оно снаружи, так что мне эта тема не причиняет неудобств.
С другой стороны, я вовсе не собиралась обсуждать ее бог знает в который раз, так что просто сказала:
- Моя черная дыра отличалась от этой. Та светилась таким жутковатым голубым светом.
Терпл быстро оправилась и понимающе кивнула мне.
- Разумеется, излучение Черенкова. Вы, должно быть, наткнулись на так называемую сингулярность, ядро черной дыры без оболочки. Наша относится к другому типу. Вам мешает видеть ее оболочка эргосферы. Большинство черных дыр испускают сильное излучение, не собственное, а от поглощаемых ими материи и газа, но эта уже поглотила все, до чего могла дотянуться. Так или иначе… - Она помолчала, собираясь с мыслями, и снова кивнула: - Я собиралась рассказать вам о гравитационном увеличении. Ганс!
Она не сказала, чего хочет от Ганса, но он, как видно, вычислил сам. Звезда исчезла, и перед нами появилась молочно-белая стена. Терпл потыкала в нее пальцем, рисуя для меня схему.
- Вот эта точка слева - планета Краба, которую мы намерены изучить. Кружок изображает черную дыру. Дуга справа - наше зеркало, расположенное точно в точке конвергенции, в фокусе гравитационной линзы черной дыры. А маленькая точка рядом - это мы в Кассегреновом фокусе зеркала. Само солнце Краба я не рисую. Вообще-то мы стараемся не направлять на него камеры, чтобы не выжечь оптику. Пока все понятно?
- Пока да, - согласилась я.
Она снова смерила меня оценивающим взглядом и сказала:
- Мы будем вести наблюдения, глядя в зеркало, а не на саму планету. При этом нам опять же придется блокировать изображение звезды, но это уже предусмотрено. Так что нам предстоит смотреть на планету, обратившись к ней спиной.
Я не устояла перед искушением, имея дело с Ипатией, и с Джун Терпл тоже не удержалась.
- Четыре-пять дней, - вставила я самым дружелюбным тоном, на какой способна.
Видимо, недостаточно дружелюбным. Она откровенно обиделась.
- Послушайте, ведь не мы выбирали место для этой проклятой черной дыры. Нам два года пришлось искать, чтобы подобрать хоть одну, расположенную в подходящем месте. Есть еще одна нейтронная звезда, ее тоже можно было бы использовать. В некоторых отношениях это было бы даже удачнее, потому что она позволяет вести наблюдения восемьдесят лет. Но ведь это всего-навсего нейтронная звезда. Увеличение оказалось совсем не то, потому что масса ее не сравнима с массой черной дыры, и гравитационная линза оказалась бы гораздо слабее. Наша черная дыра даст нам намного больше подробностей. Между прочим, - добавила она, - закончив наблюдения отсюда, мы перенесем все оборудование к нейтронной звезде, чтобы получить дополнительные данные, если, я хочу сказать, это окажется… гм… желательным.
Она хотела сказать - если я соглашусь платить. Что ж, я, вероятно, согласилась бы. Основные расходы уже покрыты; это означало бы всего лишь обеспечить им жалованье на восемьдесят лет вперед, только и всего. Но я не хотела пока ничего обещать. И, чтобы отвлечь ее, сказала:
- Я думала, мы и отсюда сможем вести наблюдения почти тридцать суток.
Она помрачнела:
- Радионаблюдения. Ради них мы построили сетчатую антенну. Но оказалось, что с планеты Краба вовсе не исходят радиосигналы, так что нам пришлось превратить ее в зеркало для визуального восприятия. Что заняло около трех недель и сильно сократило время наблюдений.
- Понимаю, - протянула я. - Отсутствуют радиосигналы… Значит, там может и не оказаться цивилизации, которую стоило бы наблюдать.
Она прикусила губу.
- Мы определенно знаем, что жизнь там есть. Или, вернее, была. Эта планета - одна из тех, что в отдаленном прошлом изучали хичи. Они обнаружили там эволюционирующие живые организмы, правда довольно примитивные, но с несомненным потенциалом развития.
- Да-да, с потенциалом… Но развивались они или нет, нам не известно.
Она не возразила, только вздохнула и предложила:
- Раз уж вы здесь, хотите все осмотреть?
- Если никому не помешаю, - сказала я.
Разумеется, я мешала. Джун Терпл ничем этого не показывала, зато остальные едва заставляли себя взглянуть на меня из вежливости, когда их представляли. Всего их насчитывалось восемь, имена вроде Хулии Ибаррури, Марка Рор-бека, Хэмфри Мэйсон-Мэнли и Олега Кекушкяна… ну, мне не пришлось мучиться, запоминая всех: Ипатия была на подхвате и подсказывала, когда требовалось. Хэмфри Мэйсон-Мэнли был тот самый парень, который качал мышцу, когда я вошла. Хулия плавала в сбруе среди трех десятков трехмерных иконок, тыча пальцем то в одну, то в другую, недовольно бурча и начиная тыкать по новой. Меня она едва удостоила короткого кивка. Если мое имя что-то значило для нее или для кого-нибудь из остальных, они ничем этого не показали. Особую невозмутимость проявили Рорбек и Ке-кушкян, крепко спавшие в своих сбруях, когда мы заглянули в их каюту. Терпл приложила палец к губам.
- Третья смена, - прошептала она, закрывая дверь и двигаясь дальше.- Они скоро проснутся к обеду, но пока не будем им мешать. Ну вот, осталась только одна. Пойдем к ней.
По пути к последнему члену команды Ипатия нашептала мне отрывки из биографий. Кекушкян оказался довольно пожилым и бисексуальным астрофизиком, Рорбек - очень молодым и мрачным программистом, недавно пережившим мучительный разрыв с женой. А последний член команды…
Она была хичи.
Этого мне не пришлось объяснять. Если вы видели хоть одного хичи, вы знаете, как они выглядят: плоские, как скелеты, с похожими на черепа лицами, осязательные щупальца свисают между ног там, где, будь они мужчинами, располагалась бы мошонка, а у женщин (как у этой) вообще ничему не полагалось быть. Звали ее, по словам Терпл, Звездомыс-ла, и войдя в ее каюту, мы застали ее перед набором все тех же иконок. Однако, едва услышав мое имя, она их стерла и перевернулась лицом ко мне, чтобы пожать руку.
- Ты очень знаменита среди нас в Ядре, Джелли-Клара Мойнлин, - уведомила она меня, цепляясь за мою руку ради опоры. - Знаменита своими гражданами-посланцами Мойнлин. Когда личность Ребекка Шапиро прибыла в наш город, она получила приглашение остановиться в доме отца моего мужа, где мы с ней и познакомились. Она сообщила много сведений о человеческих существах; воистину, именно из-за нее я вызвалась на выход. Ты ее знаешь?
Я попробовала вспомнить Ребекку Шапиро. По этой программе я оплатила немало грантов на целые партии рекрутов, а она, по всей видимости, отправилась с одной из первых. Звездомысла заметила мое замешательство и подсказала:
- Молодая женщина, очень грустная. Она пела для нашего народа музыку покойного ныне композитора Вольфганга Амадея Моцарта, и я почти научилась наслаждаться ее мелодиями.
- А, да, та Ребекка, - не совсем искренне спохватилась я. Но ведь я оплатила переселение в Ядро… не вспомню точно, но по меньшей мере двум или трем сотням ребекк, карлосов и хуанов, вызвавшихся отправиться гражданами-посланцами к хичи, потому что здесь у них жизнь не задалась. Это наверняка. Живи они как следует, разве согласились бы покинуть людей и места, к которым им уже никогда не вернуться?
