Коммодор Уильям Дж. Макклюни — капитан гребного фрегата «Поухатан» за время плавания сто раз проклял идиотов, что сконструировали и построили этот корабль. Начать стоит с того, что в первые же две недели они загорелись два раза. Его паровой фрегат был, по существу, обычным парусным судном со вспомогательными паровыми двигателями, не рассчитанным на непрерывную подачу пара. Выхлопные трубы перегревали окружающие конструкции, поджигая их. Пожары без серьезных угроз для экипажа или корабля удалось довольно быстро потушить. На Мадейре коммодор Перри принял решение вместо того, чтобы отложить поход или возвращаться на военно-морскую верфь, отремонтироваться на ходу. Тем более, что два других паровых фрегата также по нескольку раз загорались из-за тех же самых проблем. Инженеры переработали выхлопную систему и благодаря меди, закупленной в Фуншале, столице португальского архипелага Мадейра модифицировали котлы во время плавания в Южной Атлантике. Ну и пришлось немного повозиться с парусами, от искр чуть не загорелись и они один раз.

Потом у Борнео они попали в серьёзный шторм и снова пришлось ремонтироваться на ходу. Потому, корабль и остался на Окинаве в бухте Наха, нужно было все эти временные ремонты и переделки довести до ума. Работы хватало, тем более что Перри забрал с собой для похода в Японию чуть не треть команды.

Когда в бухту стали заходить корабли английской эскадры коммодор Макклюни почувствовал тревогу. Что им тут надо? И откуда вообще они здесь взялись? В Шанхае и Гонконге они разговаривали с английскими офицерами моряками и о приходе сюда целой эскадры те ничего не знали. Хотя, проклятые лайми могли и просто промолчать. Возможно эти прибыли сюда с той же самой целью — заставить японцев открыть свою страну.

Парусные фрегаты тащили на буксире два небольших кораблика паровых и один приличных размеров шлюп. Вскоре парусники лайми бросили якоря около их парусников, а пароходы прошли ещё пару кабельтовых и остановились буквально в половине кабельтова от его «Поухатана».

— Джон, — коммодор махнул рукой подзывая помощника, — не нравятся мне то, что происходит в бухте. Не кажется тебе, что лайми нас окружили?

— Кажется, только хотел…

Бабах. Корабль содрогнулся от попадай в него бомб. Что хотел сказать его помощник Макклюни не узнал, лейтенант Эдвардс с окровавленной головой рухнул к его ногам.

Поухатан

Глава 22

Событие шестьдесят первое

Не иди туда, куда ведет дорога. Иди туда, где дороги нет, и оставь свой след.

Ральф Уолдо Эмерсон

Бурул с Аюком сидели на ветке огромной секвойи и наблюдали за лагерем американцев. Не самой, конечно, большой секвойи. Тут такие гиганты встречаются, что на них просто не залезть. И на эту-то с трудом удалось вскарабкаться, помогло то, что рядом дерево похожее на ёлку росло. Не ель точно, шишечки крохотулички, меньше напёрстка, и иголки мягкие. Так обвязали её верёвкой повыше и десятком притянули к стволу секвойи, по ней десятники добрались до нижних ветвей гигантского дерева, а дальше уже проще. И вот с высоты метров в пятьдесят они теперь отлично видят отряд янки, расположившийся на привал. Это был берег реки. Не самой Славянки, а её притока небольшого, вытекающего из того красивого озера, что им Лёшка показал. Даже названия ещё этой речушке не придумали.

Наткнулись на этот отряд американцев индейцы, отправленные на разведку. После зачистки от американских войск окрестностей Сакраменто их сотня двигалась к Вальехо, и вот, на полпути примерно, наткнулась на отряд янки. Попробуй их не обнаружь заранее, такой шум стоит, что не слышно, как Аюк матерится в трёх шагах, доставшаяся ему лошадь в очередной раз решила сбросить седока, встав на дыбы. Если прикинуть и знать, что вышли они (американцы) из Сан-Франциско, то можно сделать только один вывод. Они по дороге от Вальехо добрались до Славянки и теперь спускают вслед за ней к океану. Других дорог тут нет. А что там у океана? А там, буквально через пятнадцать вёрст будет новое поселение Архангельск, а дальше Песчаное, ну и все остальные русские ранчи.

Пускать их туда нельзя. Так-то наличие там поселений секретом не являлось, в Сан-Франциско о них знали, да и в Сакраменто раньше поселенцы наведывались за мукой и порохом со свинцом. Туда же возили на продажу шкуру и шерсть. Но это было год назад, теперь тут всё серьёзно изменилось и знать об этом американцам рано. Ещё спросят, а налоги платят ли поселенцы?

Отряд тёмно-синих был приличный. Как минимум сотня конных, то есть, эскадрон должно быть, и ещё не меньше сотни пехотинцев. Плюсом пятнадцать фургонов и семь телег. И даже две пушки было. Малютки 4-фунтовые. Но ведь пушки. А с пушками на экскурсию, полюбоваться огромными секвойями не ходят. И идут янки к Форту-Росс. Вывод напрашивался паршивый — американцы знают, кто на них нападает и выслали карательную экспедицию. Делать этот вывод ни Бурулу, ни Аюку не хотелось. Решили понаблюдать за американцами, время близилось к вечеру, и нет сомнения, что этот отряд дальше никуда не пойдёт, тут заночует. Ночью нужно будет выкрасть языка, понять кто это и куда идут, а потом ликвидировать этих тёмно-синих вояк.

С высоты было отлично видно, что люди разбрелись, как будто это не воинская часть со строгой дисциплиной, а дети на природу вышли гербарий собрать. Кто с топором ходил по лесу, заготавливая дрова, кто пошел к речушке за водой с котелком. Туда же повели лошадей кавалеристы. Эти вообще обнаглели, разделись и стали купаться, а после и лошадей купать. Хоть слезай с дерева и сейчас на них нападай. Да, их в два раза больше. И? Надо не один раз выстрелить, а два? Ладно, три. Эти вояки даже охранение не выставили. Только у палатки побольше на краю поляны стоят двое часовых. А в палатке офицеры. Плюнули на солдат, на свою даже безопасность и пьянствуют, наверное.

— Слезаем, — Бурул покрутил головой, возмущаясь беспечности врага.

— Да, не повезло солдатам, командиры у них дурни, и почему-то мне кажется, что сегодня на них нападут ночью индейцы и всех вырежут, — Аюк уже добрался до наваленной на секвойю елке ненастоящей.

— Нет. Завтра. Они ведь мимо лесопилки Форествилл пройти не могут. Там единственное место, где есть нормальный мост. У них орудия, фургоны. Именно там они Славянку и будут переходить. Там и нападём. Окружим, и как только перейдут мост, обстреляем. В том месте дорога прямо через лес идёт. И низина, никуда не сбежишь.

— А тут? — Аюк махнул рукой в сторону поляны.

— Смотри какая поляна огромная, всю не окружить. Не дай бог уйдёт какой-нибудь живчик. Расскажет потом своим.

— Согласен. Чем позже янки поймут, что им тут не рады, тем лучше.

Оставив американских солдат наслаждаться красотами природы, отряд Джунгарского ханства добрался до моста уже в сумерках и, перебравшись на северный берег реки, расположился на ночлег, гораздо в более благоустроенном месте, чем видимо не имеющие проводника хорошего янки. Есть домики, есть большой барак и даже старый склад для сушки досок, туда спокойно вся сотня влезла.

Утром, едва рассвело, Аюк с десятком человек вернулся по реке назад, перешёл мост и метрах в пятидесяти организовал засаду у большущих пней, оставшихся после работы лесорубов. Вообще, вот точно до этого моста Славянка бежит с востока на запад к океану. Тут делает загиб и поворачивает. Дальше в районе теперь не действующей лесопилки, а это верстах в сорока от океана, Славянка резко на девяносто градусов разворачивается и бежит уже с северо-запада, с гор, но точно по такой же заросшей секвойями долине живописной. И именно в этом месте вдоль реки все деревья срублены, и видимость отличная. Если Бурул с основным отрядом там всех не перестреляет из засады, то те «счастливчики», что убегут и переберутся через мост, всё одно попадут в засаду. Судьбу не обманешь, как быстро не бегай.