На «Востоке» опустили все паруса, и окутавшись чёрным дымом, корабль скрылся в тумане. Этот туман здесь ветром не сдувало. Тёплое Цугарское течение выдавало его в огромном количестве, а остров пусть и не очень высокими горами прикрывал залив от ветра. Стоять на месте было глупо, и чтобы хоть чем-то народ занимался, а не шлялся без дела по палубе, посоветовавшись с Тебеньковым, Сашка принял решение короткими галсами продолжать движение к Хакодате. До него порядка тридцати миль осталось и, если к возвращению «Востока» они продвинутся хоть на пять миль, то ведь на эти самые пять миль их буксировать меньше надо будет.

Событие тридцать девятое

Один сказал: это моя земля.

Другой сказал: нет, это моя земля.

А земля ответила: нет, вы оба мои.

Аюк мчался по лесной тропе, успевая иногда оглядываться на индейцев. С Лёшкой их было пятеро. Это те самые, что выжили при нападении на Хок-Фарм. Всё же индейцы не воины, они охотники, да и то больше силки ставили, да ямы ловчие копали. Ну, птицу стрелой собьют. Умение охотиться и спецназ ничего общего не имеют. Бежали за ним индейцы громко. И ступали на всю ступню, и дышали ртом с сипением, плевались, ветки ломали под ногами и плечами задевая. Если бы на них засаду утроили, то обязательно бы в неё влипли.

Но в этот раз засады не было, там впереди шёл бой. Точно не менее трёх километров. Минут десять — пятнадцать бежать. Нда… Это ему, а эти сдохнуть могут при таком темпе. Пришлось Аюку, постоянно оглядываясь, по чуть-чуть темп снижать.

Бой впереди продолжался. Правда, выстрелов становилось всё меньше. Аюк попытался вспомнить, кто там на этом руднике. Ай, да там младший из братьев Вальехо. Вот чёрт, послал им бог союзничков, неужели у него под рукой получше кого не нашлось.

— Догоняйте! — повернулся к Лёшке десятник, когда выстрелы вдруг прекратились, и резко ускорился. Стреляли уже совсем близко, метров триста — четыреста. В лесу точнее расстояние не определить.

Опять грохнул залп впереди, совсем уже близко, и десятник остановился. Впереди был поворот дороги и его скрывали кусты. Аюк снял с плеча винтовку, зарядил. Потом по очереди проверил оба револьвера. Тринадцать смертей он с собой принёс. Калмык, аккуратно присев на колени, протиснулся под ветками, покрытыми мелкими цветочками, и выглянул на дорогу. Ну, а он Вальехо всех троих ругал. А ту вона чё!!! На дороге лежало десятка два мёртвых солдат в знакомой тёмно-синей форме. Более того, на противоположной стороне дороги в таких же кустах тут и там виднелись тела в той же форме. А ещё там стонали, выли, ругались. Выходит, защитники рудника знатно отметились. Аюк выполз назад на тропу, идущую вдоль дороги и лёгкой трусцой побежал к руднику. Там опять грохнуло. Позади затопали индейцы. Слоны, а не индейцы. Дожидаться их Аюк не стал, догонят.

Когда до выхода к реке осталось метров десять, он опять остановился, показал всё же догнавшей его пятёрке, чтобы оставались на месте, и опять на коленях прополз под кустами.

— Ох, ё! — Аюк выпростал вперёд руку с винтовкой и почти не целясь выстрелил, передал винтовку Лёшке, взял у него вторую и опять бахнул, не целясь.

— Ложись! Приготовиться, человек десять сюда бегут. Не вставать! Вашу мать! — стих.

— А чего? — Лёшка плюхнулся рядом.

— Тихо, — зашипел на него десятник.

Кусты перед ними затрещали, в них вломились синие солдаты. Если пролезть под ветками было не сложно, то вот преодолевать их в полный рост, да ещё с длинными ружьями в руках, не простая задача.

— Огонь! — Аюк из револьвера произвёл шесть выстрелов, позади пять раз хлопнули звонкие ружейные выстрелы.

Синие кончились. Один, видимо, раненый, орал, звал на помощь. И это хорошо, так как на помощь ему тут же и прибежали. Шестеро. Бах. Бах. Один раз десятник промазал, но Лешка его подстраховал, успел перезарядить свой Шарпс.

— Уходим. Нужно перезарядить оружие…

— А что там? — Лёшка вскочил, хотел дёрнуться к дороге.

— Отходим. Там их десятка три ещё.

На перезарядку винтовки Шарпса и двух кольтов у Аюка ушло пару минут, и он это время на месте не стоял. Тропа, идущая вдоль дороги, здесь поворачивала прочь к реке, но ещё метров пять по ней пройти можно было, их десятник и прошёл. Всё это время позади орал и звал на помощь раненый солдат, и впереди слышались редкие выстрелы.

Нырнув в очередной раз под ветки, с белыми цветочками, калмык прополз до конца зарослей и выглянул на дорогу. Хоть в этот раз удалось рассмотреть, что же там происходит. Десятка три янки жались к редуту, перезаряжали… ну, пытались стоя на коленях перезарядить ружьё и выпалить куда-то вверх. Куда хотели попасть солдаты американские видно было. Над посёлком старателей возвышались две вышки и с них тёмно-синих обстреливали. И в отличие от бледнолицых, индейцы, засевшие там, стреляли не куда-то в ту сторону, а куда нужно, так как у них тоже были Шарпсы, и целиться можно было.

Ещё семеро солдат во главе с офицером бежали как раз мимо Аюка к раненому солдату в кустах, бежали пригибаясь и стараясь прижиматься к кустам. Через десять метров как раз должны были на десятника наступить. Он отложил винтовку и открыл огонь по приближающимся солдатам из револьвера. Офицер, двигавшийся чуть ближе к дороге и последним, успел из револьвера выстрелить в Аюка, но пуля впилась в землю буквально перед носом десятника, чуть подавшись назад, калмык сменил пистолет и довершил истребление очередной группы спасателей. Патроны опять истратил все. Остался только тот, что в винтовке. Аюк ещё раз вгляделся в, притаившихся за глиняной стеной, американцев. Офицер был, но он был прикрыт прижавшимися к нему солдатами. Как несушку цыплята облепили. Снайперского прицела не было, но всего метров тридцать, Аюк задержал дыхание и подвёл мушку к торчащей на голове офицера фуражке. Бах. Нет, попал в кого-то из солдат. Но и это поспособствовало изменению обстановки со стороны янки. Они по окрику офицера бросились вслед за ним в кусты по другую сторону дороги. Чем сразу воспользовались оба стрелка на вышках. Там вспухли два облачка дыма, а один из солдат, картинно вскинув руки, грохнулся на землю.

Глава 15

Событие сороковое

— Как заживают ваши раны?

— Не заживают.

Богиня: Как я полюбила

Офицер, уведший солдат в кусты, был человеком решительным и не глупым. Увидев, что по ним стреляют с двух сторон, он организовал из кустов обстрел зарослей напротив. Единственно, что спасло Аюка и индейцев — это то, что выстрелили тёмно-синие не залпом. Кто-то поспешил, над десятником свистнула пуля, и он заорал на Лёшку с остальными кашая:

— Ложись! Ложись! Лёшка, ложись! — вовремя, прямо над ними засвистели пули. Некоторые срезали ветки с кустов и те падали прямо на головы Аюка и индейцев.

Повезло. Ну и стереотипы. Всегда до этого солдаты стреляли стоя или в лучшем случае с колена, прямо перед собой. Только появление казнозарядных винтовок эту ситуацию изменит, можно будет заряжать оружие лёжа. И тогда, плюс появление дешёвого железа, из которого можно лопат понаделать, ситуация изменится. Тогда и окопы начнут рыть.

Теперь американцам нужно было оружие зарядить, чем и Лёшка с Аюком занялись. Первыми успели янки, и их кусты опять обстреляли. То ли у кого рука дрогнула из стрелков, то ли кто умный попался, но одна из пуль не над головой вжикнула и не ветку срубила, а ткнулась в землю в десяти сантиметрах от локтя десятника.

— Сволочи, убьют во цвете лет, — присвистнул Аюк, жестом показывая индейцем, чтобы переместились левее, ближе к реке на пару метров.

Отползли и стали ждать продолжения. Офицер попался упёртый. С вышки теперь их не видно из-за большого холма образовавшегося из вынутого при работе рудника грунта, насыпанного как продолжение редута, возможно Вальехо младший хотел редут продолжить, но не успел, янки раньше пожаловали. На вершине этого холма ещё и пяток габионов стояло — больших корзин, заполненных землёй. Возможно, там до постройки вышек наблюдательный пункт был. Но вот теперь он прикрывал спрятавшихся в кустах американцев от стрелков, засевших на вышках.