— Тут, как в ЧССР, может и не выйти, недовольных много будет. Нам ещё вооружённых столкновений в дружественной союзной стране не хватает. То то в Вашингтоне порадуются… — прямо высказал подразумевавшееся всеми Романов.
— И «тогда», как в Чехословакии, вводить наши войска в Польшу не решились, сейчас и подавно, видимо, не будем. Справились же при Ярузельском, пусть и сейчас своими руками… работают. Их страна! — снова пресёк начинавший его беспокоить поворот обсуждения генсек, окончательно решивший, что если Каня ничего не сможет исправить в ближайшее время и продолжит попустительскую линию Герека, то ранняя и активная поддержка сторонника более жёстких мер Ярузельского может быть хорошим выходом в сложившейся ситуации.
— … Ладно, хватит, товарищи сегодня о Польше. Мне ещё с Устиновым общаться и её же обсуждать, а то горячие головы в ЦК уже дивизии готовить предлагают, сами знаете кто. Эх, старость не в радость… — решил свернуть встречу генсек.
* * *
Чуть позже. Романов Г. В.
Текущее положение, верную догадку насчёт которого в разговоре тет-а-тет Григорию Васильевичу уже высказал хитрый и проницательный Гейдар Алиев, заставляло изрядно нервничать предполагаемого будущего генсека.
Товарищи по Политбюро, не входившие в «Малое», которое, вместе с учётом Предсовмина Косыгина и составляли высшую власть в стране, отметили повышение аппаратного веса Романова, но пока видимый личный и прямой комплимент первым высказал только глава Советского Азербайджана.
— Тебя, Григорий Васильевич, говорят, видят будущим Генсеком?
Какое-то время Романов не знал, что сказать тому в ответ. С известной информацией, лёгшей непомерной тяжестью на плечи, он уже свыкся, как и с тем, что «Малое» единогласно оповестило его о том, что сделают всё, чтобы ЦК высказался в следующем году в его пользу, но про то, что другие уже так прямо обсуждают то, что будет, скорее всего на съезде или сразу после него в следующем году… подобное ощущение было в новинку.
— Всё же после съезда ЦК решит… — отшутился, не опровергая сказанное, он.
Мысли Романова не раз возвращались к тому, что в череде смен руководителей (за исключением Ленина) страны наблюдалась странная закономерность, которую «тогда» повторил уже ныне покойный Горбачёв.
Хрущев ниспровергал культ личности Сталина.
Нынешний генсек — волюнтаризм Хрущёва.
Горбачев, судя по рассказам «Свидетеля», занялся тем, что было обозначено «застоем» Брежнева.
Меньше всего Романова хотел повторения подобного.
Дешёвая популярность, на волне критики…
Докритиковались «тогда»… страну выплеснули.
Что ещё за шпиона упомянул Брежнев? Вроде не у нас, раз Андропов коллег его польских помянул…
* * *
Григорий Васильевич не знал, что Алиев был не единственным, кто имел верные догадки.
Сразу после Олимпиады, перед отлётом в Крым, Брежнев, во время обсуждения рабочих партийных вопросов с Иваном Васильевичем Капитоновым, заметил тому:
— … Видишь это кресло? — спросил он у «заведовавшего кадрами» (и бывшим завотделом организационно-партийной работы ЦК КПСС) Капитонова, указывая на своё рабочее место. — … После съезда в нём будет сидеть Романов. Все кадровые вопросы решай с учётом этого… не болтай пока.
Глава 9
Брежнев, Устинов или Оборона против наступления. Часть II
10 сентября 1980. СССР. Москва. Кремль. Под крышей Сената. «Объект Высота». «Ореховая комната». Брежнев Л. И., Устинов Д. Ф.
— … Значит, не один наш… Поляков… — буквально выплюнул фамилию предателя министр обороны.
— У поляков немногим пониже уровнем, но тоже свой «Поляков»… с#кой оказался — раздражённо скаламбурил генсек и передал прочитать Устинову машинописный «листочек от Андропова» — … едва мы пообщались, вскоре Юра вернулся и говорит — … польские товарищи эту гниду оприходовали, с поличным взяли. Но вреда предатель явно столько нанёс, что мама не горюй! И того, что шкет про Ричарда этого вспомнил, хватает чтобы того расстрелять…
Дмитрий Фёдорович впился глазами в текст, подготовленный сотрудником спецгруппы на основе прослушивания диктофонной записи беседы Андропова со «Свидетелем» и содержавший выплывшее во время разговора «Про 24-й и о Польше» его новое воспоминание:
«В генштабе у поляков тоже шпион-инициативник. Ричард его имя точно! Фамилия вроде на… -ский заканчивается. В начале 80-х ЦРУ ему помогло сбежать. Давно, лет десять, на них работает. Передал десятки тысяч документов — от сведений по военной технике, до разных военных планов…»
На листе, видимо в дополнение, на основании уже уточнённых данных, после точного установления личности того, о ком вспоминал вернувшийся из будущего в собственное детство, была рукописная приписка Андропова:
«Рышард Куклинский, полковник, оперативное управление Генерального штаба Войска Польского!»
* * *
Устинов Д. Ф.
Когда-то давно у Дмитрия Фёдоровича сложились очень хорошие, практически дружеские отношения с будущим генсеком. Это случилось еще тогда, в конце 40-х, когда Брежнев являлся секретарем обкома в Днепропетровске, в котором достраивался автомобильный завод, ставший впоследствии будущим знаменитым «Южмашем».
Во второй половине 50-х тот становится секретарём ЦК КПСС по оборонной промышленности — её куратором от партии, что ещё более усилило их прежние контакты. На новом для себя месте Брежнев быстро втянулся в малознакомые ранее обязанности, очень оригинально повысив свой уровень — постоянно приглашая к себе как заведующего отделом оборонной промышленности ЦК, специалистов из этого отдела так и непосредственно министров и ведущих конструкторов военной техники., заставляя тех аргументировать буквально каждую фразу в готовившихся для ЦК постановлениях по оборонной тематике, которые готовились к голосования на Политбюро. Вникал в аргументацию и суть вопросов, лично знакомился со специалистами. И вник! Да и говорил он тогда (хоть и по делу) очень ярко, практически «без бумажки» и зажигательно, находя подход к любой аудитории. Нынче проблески «прежнего Ильича» бывали редко, в узком кругу своих старых соратников. И ненадолго. Брежнев сейчас сильно сдал. Хотя сам Устинов (до откровений с известными датами «Свидетеля») считал, что «Лёня должен сидеть наверху до последнего». А сейчас, решение «по Романову», фактически подтолкнул сам генсек, лично осознавший, что «пора на пенсию».
А тогда… когда они оба были в Москве, то их встречи по работе происходили практически ежедневно — по два-три часа. Да и отношения были замечательными. Помимо работы обсуждали всё, что происходит в стране и международное дела.
Затем Лёня ушел выше — стал кандидатом в члены Президиума (уже вскоре официально переименованного в Политбюро) ЦК КПСС, а затем и членом Политбюро и через несколько лет, в 1965-м, Дмитрий Федорович по протекции Брежнева переместился на прежнее место того самого — секретарем ЦК по оборонной промышленности и кандидатом в члены Политбюро.
Но в 1966 году, после поездки советской делегации во Вьетнам, их отношения надолго испортились. Из-за каких-то личных подозрений Лёни, в общем-то!
Шелепин — член политбюро, секретарь ЦК и глава комитета партийно-государственного контроля, возглавлявший делегацию, очень удачно провёл визит, закрепив начавшие формироваться годом ранее практически союзные отношения (СССР к тому времени уже с десяток лет помогавший экономически Вьетнаму, с мая 1965-го отправлял туда военных советников и укомплектованные советскими военнослужащими расчёты для поставленных ЗРК, а также направлял другие виды военной техники). Дмитрий Фёдорович остался под большим впечатлением от работы Шелепина, что было подмечено Брежневым, крайне настороженно относившимся к тому и видевшим в Александре Николаевиче конкурента на место в Кремле. Шелепин вскоре потерял посты, а Устинова Брежнев несколько лет практически не подпускал близко к себе, приговаривая «Вы — не политик! Вы — хозяйственник!»
