— Нет, мальчик, — тихо и почти испуганно проговорил он, — не мне учить тебя.

И правда, старик — бард и друид одной из низших ступеней посвящения — почти ничего не мог рассказать Дэйвнэ такого, чего тот не знал бы сам из уроков своих прежних наставниц. Быть может, и владел он какой-либо магией, неизвестной и неподвластной пока юному сыну Кумала, но не решился преподавать ее тому, чей Исток Силы был стократ ярче его собственного…

И тогда интерес Дэйвнэ обратился к самому молодому из бардов, шедших вместе со стариком. Кайрид был лишь на год или на два старше самого Дэйвнэ; борода еще не окурчавила его подбородок, знаменуя совершеннолетие, но он уже закончил первые два года обучения в знаменитой Мунстерской Школе Бардов и теперь возвращался в родные места, чтобы повидать отца и мать и сделать годовой перерыв в тяжелой учебе. Но не бардовская премудрость привлекла к Кайриду Дэйвнэ; напротив, можно было бы сказать, что сам Дэйвнэ — стараниями Лиа Луахрэ — более образован в этой области.

Однако, если каждый бард интересовал Дэйвнэ, то вдвойне был интересен ему, лишенному в детстве общения и игр с другими детьми, первый встреченный в жизни сверстник. Надо полагать, и Кайриду было любопытно познакомиться с ровесником, выращенным в лесной глуши двумя друидессами, — с парнем, для которого любая его, Кайрида, реплика могла заключать великое открытие.

Для Дэйвнэ же первые дни путешествия со странствующими бардами были временем постоянного удивления и волнительных откровений. Так, было странным для него узнать, что Кайрид, бывший почти на голову его выше, не может противостоять ему ни в одном из знакомых Дэйвнэ видов единоборств. Кайрид же, в свою очередь, не уставал удивляться обширности познаний лесного мальчика в области древней истории и поэтического Искусства.

Так или иначе, но они быстро и легко сошлись, став настоящими друзьями уже за две недели путешествия. И когда ко времени Солнцеворота вся компания подошла к озеру Лох Ринки, на берегу которого стояла деревня Кайрида, Дэйвнэ отказался идти дальше со старым друидом и двумя его бардами и заявил о своем желании остаться здесь — вместе со своим первым в жизни другом.

Долго, очень долго смотрел на него старик-бард, то ли размышляя о том, не преступит ли он волю ушедших сестер, оставив мальчика здесь, то ли гадая, есть ли у него вообще право указывать что-либо мальчику, над вихрастой головой которого простерлась рука самого Луга… Не ведомо, что решил старый человек, знающий, что к концу жизни своей не скопит он и сотой доли тех знаний и той Силы, которыми, не задумываясь, обладает стоящий перед ним светловолосый мальчик. Но, вызывая удивление своих спутников — и более всего удивление самого Дэйвнэ, — старик склонил седую голову и тихо проговорил:

— Делай, как знаешь, Светлый…

И так впервые было произнесено вслух имя, которое станет потом истинным взрослым именем сына Кумала — Финн, Светлый.

3

Лейнстер, озеро Лох Ринки

середина лета года 1464 от падения Трои

Так Дэйвнэ — будущий Финн — остался со своим другом Кайридом на берегах озера Лох Ринки. Не из бедных был род Кайрида, и он вполне мог позволить себе пригласить друга пожить под кровом своих родителей — особенно теперь, когда сам Кайрид стал бардом (пусть и не достигшим пока высшего посвящения в своей касте), и как бард должен был почитаться — несмотря на возраст — первым авторитетом в своей деревне, где не было других людей его касты. Но Дэйвнэ, выслушав приглашение друга, лишь удивился — зачем нужен дом, когда есть лес, и озеро, и болота у северных его берегов, — и все это может дарить и пищу, и кров? Вежливо — как учила его Лиа Луахрэ — поблагодарив Кайрида, Дэйвнэ остался жить в лесу у берегов озера.

Здесь же, у Лох Ринки, Дэйвнэ познакомился с подростками деревни Кайрида, проводившими свое время на берегу в купании, драках и упражнениях в беге и прыжках. Как то всегда бывает в мальчишечьих компаниях, новопришедшему пришлось выдержать целый ряд поединков за право считаться полноценным приятелем — а это многое значит в сообществах подростков, и напоминает право полноценного воина в сообществах взрослых мужчин. Но эти поединки были для Дэйвнэ не страшнее, чем задача сложить поэму о каком-либо древнем герое или короле; именно на них получил Дэйвнэ первые уроки жизни в обществе многих людей, наблюдая ненависть побежденных вожаков — бывших вожаков! — и завистливое уважение прочих ребят. Простой своей манерой обращения и искренним желанием дружить с каждым, кто хочет того же — неважно, силен он или слаб — заслужил Дэйвнэ приязнь многих из тех, кого побил, — многих, но не всех.

Здесь же, на берегах Лох Ринки, впервые почувствовал Дэйвнэ сладко-горький вкус власти — власти по праву сильнейшего. Нет, не было в этом чувстве ни привкуса вседозволенности, ни удовольствия от сознания собственной силы; но нечто священное, магическое ощутил Дэйвнэ, когда первый раз увидел две дюжины обращенных к нему лиц подростков, ожидающих воли Старшего-в-Силе, его воли… воли Вождя…

Это было сладко и больно — первое столкновение с властью. Тогда все вместе пытались они ловить озерную рыбу неуклюжей самодельной сетью, сплетенной недельными совместными усилиями. И был момент, когда Дэйвнэ понял, что он — истинно, то не было неправдой или самообманом! — когда Дэйвнэ понял, что если он не скажет мальчишкам, как заводить сеть, рыба мимо сети уйдет из заливчика, который они пытались перегородить. И тогда он сказал. И случилось что-то, и все подчинились его слову…

А потом он долго плакал в зарослях камышей, еще не понимая умом, но чувствуя: власть — это одиночество, это страшная магия, дарующая могущество, но взамен ставящая Властителя очень далеко от прочих людей…

…Кайрид нашел его в зарослях, когда солнце было уже на закате, и — быть может, заявила о себе мудрость, взрощенная в нем Школой Бардов, а может быть, это дала о себе знать природная чуткость его души, — Кайрид просто сел в болотную грязь рядом с Дэйвнэ, и обнял друга за плечи.

И Дэйвнэ — сильный, ловкий, знающий Дэйвнэ — не счел для себя унижением ткнуться носом в плечо друга и тихо-тихо сказать ему:

— О Кайрид, мне страшно. Не уходи от меня сегодня, иначе жуткой будет для меня эта ночь понимания…

4

Лейнстер, озеро Лох Ринки

середина лета года 1464 от падения Трои

Там же, на берегах Лох Ринки, впервые столкнулся Дэйвнэ с тем, о чем раньше лишь смутно подозревал по рассказам наставниц, а потом, на озере, — и по не всегда пристойным историям, поведанным деревенскими мальчишками.

Однажды убежал он от навязчивого общества подростков, признавших уже его своим полноправным вождем, и сидел, опершись спиной о ствол поваленного дерева, в рябиновой роще на высоком береговом холме. Вдруг где-то сзади, в лесу, чуть иначе, чем то положено естественным лесным порядком вещей, хрустнула ветка. Верный охотничьим привычкам, Дэйвнэ бесшумно скользнул за ствол, оставив себе возможность практически незаметно выглядывать сквозь сплетение полузасохших ветвей. И вот — колыхнулись ветви ближайших рябин, и Дэйвнэ… увидел девушку.

Было ли это новостью для него? Нет. Ему доводилось уже — пусть лишь издалека — видеть молодых женщин и девиц; он лишь смеялся, думая о том, что некогда были такими же — дурашливыми и смешливыми — Бовалл и Лиа Луахрэ. Было ли это для него потрясением? Да…

…Она чуть наклонилась, проходя под тяжелой древесной ветвью, и солнечный свет упал на ее ключицу, полускрытую воротом одежды. Дэйвнэ вспыхнул изнутри; ему тотчас захотелось зажмуриться — столь сильным было ощущение, но что- то гораздо более могучее заставило его смотреть, не отрываясь, широко раскрытыми глазами на это нежданное чудо. Завиток волос у виска, бархатно отсвечивающая кожа шеи, упругость обтянутой тонкой рубахой груди, руки, обнаженные от локтей… Дэйвнэ стиснул какой-то сук, не понимая, что с ним происходит; судорожно вздохнул…