— Знаешь, Арадар, ты уже освободил меня от того пути, которым я шел… нет, бежал… Здесь три дня пешего пути на запад до ближайшего шерифа Этельберта, и полдня пути до одного из шерифов Мелиаса.
Я задумался, вспоминая подробности драки.
— Скажи, Дэн, те трое — это были просто разбойники?
Он помолчал.
— Нет. Люди короля Мелиаса… — он помолчал. — Но ты не думай, Арадар, я все равно могу проводить тебя к замку Лоэга, шерифа Мелиаса — это ближе, чем к любому из шерифов Этельберта. Эти люди… Мелиас не знал о них, шерифы тоже… Ты просто назовешь их разбойниками, и все.
— А ты?
— Ну, мне будет лучше все-таки подождать тебя за воротами замка, в лесу.
— Не боишься снова повстречать людей Мели- аса, о которых тот не знает сам?
Дэн пожал плечами.
— Какая разница…
Если первой моей ошибкой, совершенной во вред клану, было то, что я вообще ввязался в драку на большой дороге и в результате потерял коня, то теперь я совершал еще одну, вторую.
— Нет, Дэн, — сказал я. — Пойдем к шерифу Этельберта.
— Ну, ладно, как скажешь, — сразу согласился Дэн. И снова улыбнулся…
И мы отправились тогда на запад, бросив трупы на обочине тракта, закинув за спины снятые с мертвого коня вьючные сумки. И была ночь — темная, звездная, тихая — мы долго сидели у костерка, то молча глядя в огонь, то разговаривая о чем-то. Отсветы пламени плясали на лице Дэна, заостряя и без того тонкие, почти женственные черты, превращая в черные его карие глаза…
Потом мы шли еще один день, и к вечеру вышли на лесную дорогу, ведущую к замку местного шерифа. Дэн привел нас в какой-то постоялый двор, где мы провели ночь. А на следующий день, всего в нескольких часах ходьбы от замка шерифа, мы столкнулись на дороге с разбойниками — на сей раз настоящими.
Теперь, сидя на берегу реки, я думал: не была ли это воля кого-то из богов — задержать меня на пути в Лотабери? Слишком много всего случилось тогда за малое время…
Разбойники были настоящими — трусливыми, нищими и голодными, наверняка из разорившихся крестьян, которым стало нечем платить за аренду земли и кормить жен и детей. Я выхватил из ножен Ярран, когда они высыпали из-за деревьев на дорогу впереди и позади нас, и, слыша, как лязгнул покидающий ножны меч Дэна, вставшего у меня за спиной, предложил им убраться. Убраться они не захотели.
Я пожал плечами: у них не было шансов. Что может такой сброд, вооруженный кольем да двумя-тремя боевыми ножами, перекованными из плохих кос, против двух воинов, отлично владеющих мечами — особенно, если один из них — сын вождя клана, вооруженный звездной сталью и обученный многим тайнам древнего искусства боя? (Не знаю, почему я решил тогда, что и Дэн неплохо владеет мечом, но это действительно оказалось так.) Они могли бы только задавить нас, накинувшись всей толпой, но для этого нужна отчаянная смелость бросаться на обнаженный клинок в руках мастера, а такая смелость — отнюдь не крестьянское достоинство…
Они бежали почти сразу, через минуту или две, унося с собой своих раненых, а возможно, и мертвых товарищей. Эту стычку можно было бы вспоминать потом просто как мелкую неприятность, если бы я снова не проявил неосторожность. Один из этой толпы успел-таки наотмашь ударить ножом, когда я посылал другого отдыхать ударом ноги в грудь (это совсем не рыцарский прием, но в таких вот драчках он бывает полезен).
Едва эта банда недоделанных разбойников скрылась из глаз, я уселся на землю прямо посреди дороги и осмотрел рану. Она была неопасной и не страшной, но глубокой — вся штанина уже намокла от крови. Дэн присел рядом на корточки, поморщился, взглянув на мое бедро.
— Ладно, — сказал он, — до замка недалеко осталось. Давай перевяжу.
— Сам, — сказал я, доставая из вьючной сумки, брошенной перед началом драки, чистую полосу льняной ткани, припасенную нарочно для этого дела.
— Идти сможешь? — спросил Дэн, когда я поднялся.
Я попробовал наступить на ногу, перевязанную прямо поверх штанины, и кивнул. Подобрав сумки, мы отправились к замку.
Сначала Дэн забрал у меня сумку, закинув ее за спину вместе со своей (вернее — тоже моей, но которую нес он). Потом, когда мы поднялись с земли после очередной короткой передышки, и я позволил себе поморщиться и зашипеть сквозь зубы, он просто сказал «давай» и, взяв мою руку, закинул ее себе на плечо. Я не спорил: было уже ясно, что самому мне не дойти, а возражать просто так, для вида… Зачем?
К вечеру мы добрались-таки до замка шерифа; я к тому времени уже не ступал на раненую ногу, а почти волочил ее за собой по земле, повиснув на Дэне. Дэн и сам почти выбился из сил, но вдруг весело хмыкнул, останавливаясь за сотню шагов до ворот.
— Арт, — тогда он впервые назвал меня моим детским именем, которое я и сам еще не успел позабыть; не знаю, как он угадал его. — Арт, можно я назовусь твоим оруженосцем?
Я удивился.
— Зачем, Дэни?
Он весело и хитро глянул на меня снизу вверх — из-под моей руки, лежащей на его плечах:
— По тебе сразу видно, что ты знатный рыцарь, а я — так, бродяга. Здесь опасные места — такого, как я, могут и не впустить в замок… Это если я буду сам по себе, конечно.
И правда, мы с ним сильно разнились по внешнему виду: я — в зеленой сорочке тонкого льна, доброй кожаной куртке и легкой, безумно дорогой работы, кольчужной безрукавке под ней, в высоких мягких сапогах и с мечом в окованных серебром ножнах; и Дэн — в неопределенного цвета штанах и изрядно потертой куртке из некрашеной кожи. Единственное, что у нас было общего — это мечи у бедер, да волосы, обрезанные не выше плеч, как-то полагается людям благородной крови; и то, у меня они были собраны в хвост, а у Дэна — свободно рассыпаны по плечам.
Я тоже улыбнулся.
— Ну, тогда пошли дальше, мой верный оруженосец.
С надвратной башни замка нас заметили издалека. Когда мы добрели до ворот, из бойницы уже высовывалась нечесаная бородатая голова стражника, наблюдавшего за нами.
— Кто такие? — крикнул он сверху.
Я собрался было назвать свое имя, забыв, что у меня появился оруженосец, но Дэн сделал полшага вперед (не выпуская моей руки, лежащей у него на плечах) и звонко сказал:
— Сэр Арадар из Каэр-на-Вран с оруженосцем, к сэру Эктору, шерифу короля Этельберта!
Голова стражника промычала что-то из бойницы и исчезла, и спустя минуту в замковых воротах отворилась низкая дверца.
— Входите, — раздался голос из-за ворот, и мы вошли.
…Шериф принял нас вполне достойно. Дэн начал говорить о лекаре еще в воротах, но я хотел сначала увидеть владельца замка. Нас провели к нему, и мы беседовали с четверть часа, пока Дэни, исправно игравший роль заботливого оруженосца, не напомнил нам обоим — мне и шерифу — о моей ране. Сэр Эктор сразу послал за лекарем и велел приготовить для нас покои.
«Покои» — это было, конечно, громко сказано. Замок был невелик, даже меньше нашего, оставленного мною по слову отца, и «покои» оказались маленькой комнаткой в одной из башен. Для меня приготовили обширное ложе из шкур, застеленных чистой льняной простыней, а для моего оруженосца — набитый соломой тюфяк у изножия кровати.
Лекарь шерифа промыл мою рану и заново перетянул ее, наложив какую-то мазь и велев не вставать с кровати несколько дней. Помнится, я возмутился — мне нужно было спешить на юг, в Лотабери, — но вышло еще хуже, чем говорил лекарь…
В тот вечер ужин нам принесли: видимо, лекарь сказал шерифу, что лучше не беспокоить меня без нужды. Мы рано легли, и Дэн тогда весело ворчал, устраиваясь на своем брошенном на пол тюфяке.
На следующий день рана, казавшаяся такой безобидной, воспалилась, и мне невольно пришлось следовать указанию лекаря не вставать. То ли сказался долгий вчерашний переход, то ли грязь попала в рану («Нож разбойника — это вам не рыцарский клинок, чистый и смазанный свежим маслом», — сетовал лекарь); так или иначе, но больше недели пришлось мне провести в замке шерифа. Все это время Дэни был рядом со мной, и даже почти обиделся, когда на третий или четвертый день этого вынужденного отдыха я предложил ему не терять время и оставить меня. Он развлекал меня разговорами, и за эти дни я понемногу рассказал ему о своем путешествии, ничего не скрывая — да и не было в этой истории ничего такого, что стоило бы скрывать…
