— И вы, перед тем как пересечь нашу границу, находились как раз в состоянии «Игрищ»?

— Ага.

— Любопытно. О чем же повествует эта замечательная книга?

— О разном. Об эльфах, чародеях, волшебных кольцах. О магии…

— О магии? — я ужаснулся. — Так вы, стало быть, играете в магию?

— Ну да, в том числе. А что?

— Хм… И насколько подробно и достоверно уважаемый господин Толкиен описывает в своей книге магию?

— О! — воскликнула Бабушка Горлума. — Толкиен создал в своей книге целый мир, каждая деталь которого проработана так тщательно и с таким вкусом, что иногда в его книгу верится больше, чем в реальный мир. (Мне почему-то показалось, что многоуважаемая и симпатичная Бабушка кого-то цитирует.) Вы обязательно должны прочитать ее, господин Чародей!

— Непременно… — я крепко задумался. — А скажите мне, дорогие друзья, вот такую вещь. Мне не раз доводилось наблюдать за тем, как играют маленькие дети. Они как бы создают вокруг себя собственный мир, наполняя его собственными образами и закономерностями. Я нередко думал, что если бы люди, взрослея, не утрачивали этого умения, вокруг нас было бы куда больше чародеев… Но это — так, к слову. Скажите, не происходит ли чего-то подобного и на ваших Играх?

— То, что вы имеете ввиду, называется сейчас созданием некомпьютерной виртуальной реальности, — сказал Элронд. — В этом смысле вы правы, — Игрища, как любая хорошо поставленная ролевуха, действительно формирует виртуалку, в которой, собственно и происходит действие.

Я снова ничего не понял в упомянутых владыкой Раздола терминах, но ответ его, очевидно, был положителен.

Я кивнул.

— Вы немного перестарались, мои юные играющие друзья. Вы перестарались, формируя «виртуалку», обладающую собственной магией. Вы прошли сквозь магическую стену Готреда, поставленную тысячелетия назад древними Чародеями… Кто-то из вас слишком сильно верит в то, во что играет.

Добрый хранитель охнул, едва не поперхнувшись глинтвейном.

— Но магии же не бывает! — возразили эльфы.

— И эльфов — тоже? — парировал я.

— Ну, на самом деле — конечно, нет.

— Чародеев, вероятно, тоже не бывает?

— Конечно!

Я позволил себе чуть-чуть посмеяться.

— Представьте, меня «бывает». Так же как бывают и эльфы — возможно, вы столкнетесь с ними, если вам придется надолго задержаться в Готреде. Что вероятно.

Я оглядел наших неожиданных гостей. Владыка Раздола выглядел растерянным; Бабушка Горлума, напротив, казалось, критически оценивала ситуацию: то ли мы сумасшедшие, то ли все же «играем»; парочка эльфов уставилась в опустевшие кружки… Наконец, Гэндальф… Парнишка смотрел на меня, словно ожидая, что я вот-вот вызову разноцветные молнии, или превращусь в эльфийского короля, а то — ив самого Толкиена. Глаза его — обыкновенные карие глаза — они блестели, как блестят глаза магов…

И тут владыка Элронд вопросил как-то неожиданно жалобно:

— А как же Хранители? К утру они ждут нас на переправе через Андуин…

ГЛАВА 2

Воистину, то была сумасшедшая ночь. Едва не до утра мы с королевским хранителем то убеждали пришельцев в реальности Готреда, то успокаивали их. Нам пришлось провести наших гостей по замку, дабы убедить их, что он — не декорация; потом мы поднялись с ними в донжон и показали им столицу сверху, — благо к тому времени тучи разошлись, и луна осветила строения древнего города. Я даже спустился в погреб за полукувшином хорошего портвейна, — то было необходимо, чтобы сберечь «эльфов» из Лихолесья от истерики…

Наконец, они устали и угомонились. Владыка Раздола впал в черную меланхолию, Арсин и Леголас уселись в уголочке с кувшином, Гэндальф о чем-то думал, уперев подбородок в сложенные на столе руки, а мы с хранителем почти блаженствовали, радуясь долгожданному покою. Бабушка же Горлума с минуту сосредоточенно хмурила брови, потом оглядела своих поникших друзей.

— Что-то не очень вы радуетесь, попав, наконец, в настоящий волшебный мир, — сказала она, обращаясь к ним ко всем.

Уединившаяся с портвейном парочка лихолесских эльфов единодушно усмехнулась.

— А чего радоваться-то? — спросил кто-то из них. — Меня, например, мама четырнадцатого дома ждет.

— Я могу раздвинуть ненадолго магическую ограду Готреда, — сочувственно произнес я, — но это требует стечения определенных обстоятельств. Невозможно предсказать, когда проход сквозь стену окажется возможным. Это может случиться через месяц, а может — через годы или десятилетия… — мне вспомнилось вдруг, с каким нетерпением ожидал такой вот возможности фон Маслякофф, чтобы ввезти в Готред все необходимое для начала электрификации.

— Ну я и говорю — чего радоваться-то, — уныло повторил тот же эльф.

— Ну вот что, — сказала Бабушка, поднимаясь из-за стола, — во-первых, отдайте портвейн, и так уж небось налакались. — Она подошла к Арсину и Леголасу и отобрала у них кувшин. К моему удивлению, эта парочка не решилась на сопротивление, лишь поворчала немного.

— Ну, точно, — прибавила Бабушка, побултыхав остатками жидкости в кувшине и заглянув вовнутрь, — совсем совести нету. А вы, многоуважаемый, — она обернулась ко мне, — могли бы и подумать, прежде чем угощать детей портвейном в таких количествах.

Парочка в углу снова заворчала, — вероятно, им не очень понравилось, что их назвали «детьми». Я же от удивления смог лишь развести, извиняясь, руками: насколько помню, со /иной не разговаривали в подобном тоне уже лет триста. Несмотря на всю общую трагичность ситуации, сидящий в кресле у стены хранитель не смог удержаться и тихонько хихикнул, наблюдая мою растерянность.

Поставив кувшин с остатками портвейна на стол, Бабушка Горлума вновь обернулась к нам с королевским хранителем.

— Господа, я думаю, что на сегодня уже хватит всего. Если вы будете так любезны, что покажете, где бы мы могли прилечь, то мы с благодарностью отправимся немного поспать. А заодно… и освободимся, наконец, от деревянных мечей и прочего… Кажется, здесь это все не очень уместно, — она глянула на мирно сопящего у дверей старого Осипа, на коленях которого лежал пусть не очень тяжелый, но — настоящий, стальной меч.

Я слегка поклонился, отдавая дань мудрости девушки, которая, похоже, действительно умело играла роль бабушки при всех этих чародеях и эльфах.

— Одно слово, сэр! — произнес вдруг владыка Элронд, вставая из-за стола. — Вы упоминали… в самом начале… про Алую Книгу и хранителя. Мне бы очень хотелось узнать, что это такое. Просто, там, в той книге, о которой мы вам рассказывали, тоже есть своя Алая Книга. Ну, то есть… — кажется, он немного запутался во всех этих книгах, и я поспешил ему на помощь.

— Я понимаю вас, друг мой, — сказал я. — Когда-нибудь вы обязательно поведаете мне, что за двойник нашей Алой Книги описан в великом труде … э…

— Толкиена, — укоризненно подсказали из своего угла эльфы.

— Благодарю вас, в труде Толкиена, — согласился я. — Что же касается нашей Книги, то про нее практически ничего неизвестно. Она хранится в роду королей Готреда с незапамятных времен, но раскрывать ее запрещено…

— Ибо сказано, что произойдет великое, когда будет раскрыта Алая Книга, — замогильным голосом продолжил королевский хранитель. — И потому уже более тысячи лет существует должность королевского хранителя Алой Книги, в чьи обязанности входит сохранение Книги не только от повреждений, но и от любопытствующих.

— Именно так, — подтвердил я. — А теперь давайте попытаемся разбудить нашего недремлющего стража, чтобы он проводил вас в гостевые покои.

Разумеется, я так и не добрался той ночью до своего милого уютного замка. Едва не топая ногами от возмущения, вновь разбуженный старый Осип все-таки открыл три гостевые комнатки: одну — для Бабушки Горлума, одну — для юношей, и одну — для меня, пишущего ныне эти строки. Попрощавшись с Осипом и хранителем, мы отправились, наконец, отдыхать.

На следующее утро первое, что следовало сделать, — это поведать королю Ивону обо всем, что случилось, и показать ему пришельцев. Вместе с хранителем мы разбудили наших ночных гостей и собрав их в комнате моего старого друга, попытались прочесть им кратенькую лекцию о придворном этикете Готреда. Из сего благого намерения, к сожалению, почти ничего не вышло, поскольку эльфы из Лихолесья были мрачны, как грозовая туча (возможно, сказывалось их вчерашнее уединение с кувшином портвейна), а казавшаяся накануне столь выдержанной Бабушка Горлума, едва услышав, что они будут представлены коронованным особам, немедленно удалилась в отведенные ей покои, дабы что-то произвести со своей прической. Когда же она наконец вернулась, ее опускавшиеся чуть ниже плеч волосы удерживались затейливым переплетением нескольких тоненьких косичек. Это было немного необычно, но по-своему красиво.