Юля помолчала, задумавшись.

— Я тоже… читала… — она заговорила совсем тихо, почти торжественно: — Андрюш, ты видел?

— Остров, Город, сады…

— Значит, и ты…

— Да. А что ты читала?

— Саги. Древние рассказы о моряках, которые плыли на закат солнца и находили там прекрасную сокровенную землю, на которой нет старости и горя. Она называлась Аваллон. Туда потом отвезли короля Артура, когда его смертельно ранили в последней битве…

Я кивнул.

— Кажется, я тоже знаю кое-что, имеющее отношение к нашему приключению. Только давай сначала спустимся вниз, посмотрим, что там, поставим чаю, если камбуз не совсем разворотило…

На следующее утро я проснулся совсем рано. Быть может, — оттого, что простучали над головой шаги по палубе, быть может — оттого, что на глаза мне упало сквозь иллюминатор пятно солнечного света.

Было хорошо и немного странно. Едва открыв глаза, я понял, что прекрасно выспался и отдохнул, а потом сразу вспомнил все, что было вчера. Натянув на ноги сапоги и надев телогрейку, я поднялся наверх.

Яркое, солнечное, удивительно свежее утро. Сверкающие блики на воде, крики чаек, шум сосен на недалеком скалистом берегу…

Юля пила чай на баке^[15]. Сегодня и здесь она — в своей яркой клетчатой рубашке, в легких кроссовках, с распущенными волосами до плеч — совсем не казалась смешной и неуместной, как вчера в мрачноватой северной тайге. Напротив, я вдруг почувствовал себя самого этаким медведем, выбравшимся из лесу и попавшим на прекрасный светлый праздник.

— Доброе утро, — Юля услышала мои шаги и обернулась.

— Доброе, — согласился я.

— Хочешь чаю? Только что вскипел.

— Ага, — я сходил налить себе кружку крепкого горячего чая и вернулся на бак.

— Совсем тепло, — сказала Юля. — Чего ты в телогрейке?

— Привычка, знаешь ли… — я действительно снял ватник и бросил его на палубу. — Садись.

— Спасибо, — она улыбнулась и уселась на мою теплую рабочую шкуру; я тоже опустился на палубу рядом с ней.

— Ну вот, приплыли, — сказала она, — а куда? Знаешь, надо бы, вроде, ужасаться, волноваться хотя бы — такое случилось! — а я… А мне просто хорошо. Странно. И даже совсем не хочется узнавать, куда нас занесло.

Да, именно «занесло», — это, пожалуй, было самое подходящее слово. Было очевидно, что мы где-то очень далеко от Кичуги — слишком тепло, да и солнце на широте кичужских низовий в это время года даже в полдень не поднимается так высоко.

— Что будем делать? — спросила Юля.

— Пить чай, — я пожал плечами; мне действительно было все равно и как-то очень покойно.

Юля кивнула.

— Что-нибудь случится само, правда?

— Конечно.

…Звук работающего мотора мы услышали минут через пять. А еще через пять появилась и сама лодка — вывернула из-за скалистого мыса в полукилометре от нас, там, где озеро резко изгибалось вправо, следуя долине между лесистыми холмами. Лодка явно была западного производства — широкий и длинный корпус, высокие белые борта, хищно вытянутый форштевень. На носовой ее палубе можно было бы танцевать, если бы лодка не глиссировала сейчас, скользя по волнам с задранным к небу носом. Я невольно залюбовался этим чудом техники.

Лодка шла явно к нам. Не доходя метров пятидесяти до парохода, ее водитель заглушил движок. Оседая корпусом в воду и быстро теряя скорость, лодка лихо развернулась и замерла точнехонько под нашим бортом. Я взглянул — конечно, на лодке был не «Вихрь», а мощный «Mercury».

В лодке их было трое. Два молодца в камуфляже (один из них — у руля) и тощий молодой человек чуть старше меня, в темно-сером костюме, но без галстука. Он стоял, держась за окантовку лобового стекла, и улыбался.

— Здравствуйте! — он махнул нам с Юлей рукой. — С прибытием.

Кажется, я не очень удивился его словам.

— Ну, здравствуйте.

— Рад видеть вас в целости и сохранности. Поверьте, искренне рад, — он коротко и счастливо рассмеялся, как смеются большой удаче. — Вы позволите мне подняться на борт вашего судна?

— Поднимайтесь, — я пожал плечами и скинул ему шторм-трап^[16]. Он поблагодарил и довольно ловко вскарабкался на борт парохода. Спрыгнул на палубу, оправил пиджак.

— Я представлюсь, если вы позволите. Сергей Александрович Алексеев-Черных. НИИ проблем естественных наук. Здесь в научной командировке. Гм… продолжительной.

— Андрей, — сказал я. — Можно без отчества.

— Прекрасно. А.… ваша дама?..

— Юля, — она тоже решила представиться сама.

— Прекрасно, — повторил тощий Алексеев- Черных, раскланиваясь с Юлей.

Я заколебался. Таежная привычка, прижившаяся за полевой сезон, требовала не задавать вопросов, а сначала напоить гостя чаем, а нужно — так и накормить его. Однако, встреча была совсем непохожа на встречу в тайге.

Алексеев-Черных достал из брючного кармана приборчик, похожий на часы-луковицу, взглянул на экранчик.

— Семь сотых секунды за минуту! — удивленно сказал он, ничего не объясняя. — Ничего себе остаточный эффект… — он замолчал, закуривая; потом продолжил, обращаясь к нам: — Итак, с вами произошло нечто необычное. Вчера вечером ваш теплоход попал в зеленоватый туман, вы потеряли ориентацию, потом вдруг оказались на этом озере. Так?

— Да… — удивленно сказала Юля. Черных кивнул.

— Вас только двое?

— Да. А что…

— Это хорошо, — перебил Черных.

— Почему?

— Чем меньше людей мне придется посвятить в деятельность НИИПЕНа, тем лучше. Проект не засекречен, просто закрыт, и все же…

Я сообразил, что НИИ ПЕН — это аббревиатура названия его института.

— Что-то не доводилось мне слыхать о вашем заведении, — сказал я.

Черных кивнул.

— Да, НИИПЕН не стремится афишировать свою деятельность. Не сомневайтесь, однако, это вполне легальная государственная организация.

Я выразительно взглянул вниз, где покачивался у нашего борта белоснежный разъездной катер, наверняка стоящий больше, чем весь наш пароход. Для института на государственном финансировании такой катер — роскошь непозволительная. Черных правильно понял меня, снова кивнул:

— Мы разрабатываем наиболее перспективные направления естественных наук, — сказал он, — и потому нас действительно финансируют неплохо…

8

Какое именно ведомство финансирует Черных и его институт, мы поняли, когда добрались до их базы, расположенной на другом конце озера, на заросшем соснами берегу небольшой бухты.

Укрепленный на сваях причал, к которому подошел катер Черных, а следом — и наш пароход, охранялся затянутым в камуфляж автоматчиком. Асфальтированная дорожка вела от причала к большому ангару из гофрированного дюраля и окружающим его аккуратным белым двухэтажным домикам. Слева на «лысой» горушке стоял темно-зеленый армейский вертолет.

В целом картина была довольно мирная. У одного из домиков сушилось на веревках белье, где-то плакал грудной ребенок, — если бы не автоматчик на причале, не вертолет и не появляющиеся то тут, то там среди штатских фигуры в камуфляже, можно было бы принять этот маленький поселок за базу отдыха…

— Официально наш институт занимается проблемами размагничивания судов, — на предмет защиты от магнитных торпед, — говорил Черных, разливая чай в своей квартирке в одном из коттеджей.

— Размагничивания? — я удивился. — Мне кажется, эта проблема была решена еще во времена последней войны.

Он кивнул.

— Разумеется. Это просто традиционная официальная версия. НИИПЕН, собственно говоря, и вырос из той лаборатории, которая занималась размагничиванием во время Отечественной войны. Сейчас у нас довольно широкий спектр исследований, и я веду на этой базе только одно из направлений, — он отставил в сторону чайник и тоже присел у стола.

— Как я понимаю, это направление связано с нашими… приключениями, — сказал я.

— Так точно. Вы оказались случайно затянутыми в широкомасштабный эксперимент. Мы, признаться, не ожидали подобного результата, хотя и предсказывали его возможность. Угораздило же вас оказаться… — он не договорил.