Расчёт русского флотоводца был на то, что турки обломают зубы о занятые французами крепости. Тем самым их будет проще бить во время следующей войны. Тактик Фёдор Фёдорович был гениальный, сказать о нём то же самое, как о стратеге, было бы привиранием. Турки также подумали, что им лучше посмотреть на противостояние французов и русских. Поэтому даже не организовали блокаду островов, чем уже в открытую нарушали договорённости.

О том, что его коварство не сработало, а коварные турки, как всегда, поступили бесчестно, Ушаков не сразу узнал. И это ещё повезло, что французы не располагали столь мощным флотом, чтобы иметь превосходство на всём Средиземном море. Они до сих пор держат немалые силы в западном Средиземноморье, считая, что англичане обязаны нанести удар. Но не менее коварные, чем все остальные игроки, речь об Англии, решили сделать нелинейный ход и ударить по Бресту.

— Фёдор Фёдорович, так что делать будем? — спросил Гаврил Кузьмич Голенкин.

— Что ж вы такой нетерпеливый. Нужно же увидеть врага, разузнать всё. Мы на месте только четыре дня, — отчитал своего заместителя Ушаков.

Наступила очередная пауза. Казалось, что на флагмане русского флота замолчали разом все. Не было слышно даже мата, свистка боцмана, топота или гомона работающих матросов.

— Скажите, Гаврила Кузьмич, — через некоторое время обратился адмирал. — А вы что можете сказать об истории взятия крепостей с моря. Штурмовал ли кто цитадели, подобные тем, что мы видим.

— Александр Македонский с моря штурмовал финикийский город Тир, — сходу предложил вариант Голенкин.

— Вот отправлю тебя, Гаврила, учителем в шляхетский морской корпус. Будешь историю морского дела преподавать. Всё одно с твоей рукой ты мне мало поможешь, даже шпагу не подашь, — вопреки своему обыкновению, Фёдор Фёдорович пошутил.

Голенкин, зная своего командира, что тот очень редко позволяет себе шутить в отношении хоть кого, прямо поменялся в лице. Стал бледным, выпучил глаза. Он прекрасно понимал, если будь по каким причинам Голенкин отправится в Россию, в то время как Ушаков продолжит громить супостата, то офицерское морское сообщество этого не поймёт. Да и сам Голенкин видит, что вот всё то, что уже сделано и что предстоит сделать, может увековечить не только имя Фёдора Фёдоровича Ушакова, который уже должен считаться героем России, но и его собственное, пока контр-адмирала Голенкина.

— Ваше высокопревосходительство, чем же не угодил я вам, али кого иного видеть желаете подле себя во время великих свершений? — обиженным тоном спросил Голенкин.

— Да нет, Гаврил, то я… — адмирал хотел сказать «то я от сомнения», но понял, что хоть кому-то знать о том, что решение спорное, нельзя.

Подчинённый должен быть уверен в своём командире. С другой стороны, командир должен эту уверенность подтверждать своими мудрыми приказами. Но как же не сомневаться?

В двух крепостях на Корфу расположено около шестисот пятидесяти разных орудий. В гавани стоят два линейных корабля и два фрегата, что почти двести пушек, пусть они все работать смогут только с одного борта. Суммарно пушек русского флота больше. К Корфу подошли аж семнадцать линкоров, двенадцать фрегатов, тридцать три галеры и ряд иных вспомогательных кораблей. Силища огромная. С такой можно выходить и против всего французского средиземноморского флота, даже несмотря на то, что не все корабли ещё полгода назад были русскими, и немало экипажей составляют иностранцы. Но разве не с подобной ситуации некогда и рождался Русский Петра Великого флот?

— Чесмен? — вырвалось у Голенкина.

Фёдор Фёдорович с интересом посмотрел на своего помощника, будто увидел его в первый раз. Нет, Голенкин был хорошим офицером, но таким, который, скорее, исполняет приказы, чем проявляет инициативу, а здесь прямо в точку попал. У самого Ушакова и была некоторая неуверенность, потому что он не успел понять и сформулировать последовательность действий. А теперь у него не просто срослось, но и появилась одна несколько завиральная идея. Если учитывать всё то, что уже распланировал у себя в голове флотоводец, то таких завиральных идей было много.

— А вы правы. Именно Чесмен, — сказал Ушаков и отправился в каюту расписывать план действий, лишь уходя, приказал созвать Военный Совет [под «Чесменом» имеется в виду атака русскими брандерами турецкого флота в Чесменской бухте в 1770 году, когда был сожжён превосходящий турецкий флот].

12 июня 1798 года в предрассветных сумерках русские брандеры, а также простые корабельные ялы, гружёные бочками с порохом, отправились в сторону бухты у города Корфу. Попытки расстрелять русские брандеры увенчались лишь частичным успехом. Более половины из двенадцати плавучих бомб добрались до цели.

Подплывали лодки, моряки делали последние гребки особенно мощными и после по команде старшего в группе выпрыгивали из лодок. Все русские моряки и, кстати, частью и мальтийцы с неаполитанцами умели отлично плавать. Они ныряли в тёплые ионические воды и, сколько хватало дыхания, проплывали под этой особенно солёной водой, после набирали ещё воздуха и вновь плыли, прикрываясь водной толщей от возможных осадков в виде частей французских кораблей.

Один французский линейный корабль горел, и было видно, что как бы не боролась его команда за живучесть своего горящего дома на воде, всё бессмысленно. Такой же участи подверглись и фрегаты. Но один линейный корабль стоял чуть в стороне и, несмотря на то, что и его достиг брандер, и даже взорвался боезаряд, корабль получил лишь повреждения. Он стал нетранспортабельным, носа у линкора, как не бывало, и принять участие в бою у этого линейного корабля вряд ли получится. Но большинство членов команды остались живы.

Ещё до этой атаки всего один батальон русских морских гренадёров высадился на острове Корфу, но чуть в стороне от крепости. Не встречая сопротивления, бойцы заняли городок Гуино и стали выставлять батареи напротив форта Сан-Авраам. Используя этот успех, утром были направлены ещё команды на остров. Открывалась возможность штурма с этого направления. Французы также это понимали, потому к форту Сан-Авраам направились дополнительные силы и артиллерия.

Обнаружился интересный факт. Оказывается, на Корфу есть партизанское подполье, и, кроме того, очень даже немало было мужчин, которые стремились выбить французов с острова, пусть и ценой своих жизней. За свою непродолжительную историю власти над островом республиканцы какими-то глупыми и необдуманными действиями настроили против себя греческое население. К русским, как только они появились на Корфу, сразу же обратились местные жители.

Учитывая ополчение, которое собрано с других островов архипелага, что уже под русским контролем, получалось почти пять тысяч бойцов. Насколько их следует учитывать в штурме, это ещё вопрос, но создать у врага впечатление, что именно на этом участке идёт накопление силы, можно.

Ключом к обороне Корфу был островок Видо. Именно туда направились русские морские гренадёры. Первые лодки десанта плыли с дымами. Уже через десять минут вокруг не было видно почти ничего. Да, дым всё равно был угарным, и можно задохнуться, но Ушаков пошёл не это. Он видел, как похожий манёвр был проведён в Триесте, и потому у всех десантников были смоченные тряпки. Но ещё был один нюанс. Более всего чадило с тех лодок, которые шли по ветру. Вот так немало дыма попало и на защитников.

Остров был взят просто и быстро. Даже феноменально просто, отчего Ушаков закрылся у себя в каюте и стал думать на предмет того, а могут ли французы готовить ловушку. Ну как почти тысяча защитников этого острова отказалась от сопротивления? А потом скажут, что Ушаков и не сделал ничего, француз сам сдался. Поэтому, когда началась атака на русские силы, усиленные ополченцами, в районе Сан-Авраам, Фёдор Фёдорович даже с облегчением вздохнул. Французы копили силы для контратаки на самом острове. Они идут ва-банк.

Три французских атаки захлебнулись, разбились о русские полевые орудия, которых пусть было не много, но для такой операции с избытком. А после это направление было усилено.