В процессе обучения сирот, особенно девчонок, как бы это не звучало преступно, преподавалась «наука любви». Серьёзных преподавателей, конечно, не нашлось, это не восточные страны, но здесь важнее была психология. И эти две девчонки морально должны были быть готовы к тому, что могут стать объектами сексуального влечения для французов. Вот только они были обучены выбирать себе, если уже подобное неотвратимо, в партнёры кого-нибудь важнее, чем простой солдат. Но главное при выборе с кем переспать — это необходимость ориентироваться на носителя информации.
Сегодня моя тёмная душа не получила очередного чёрного пятнышка, и девчонки спокойно вернулись с задания, имея карту города с указанием большинства мест дислокации частей французского гарнизона. Немецкоязычные разведчики также вернулись со своими картами. В этом времени особой фильтрации местного населения не было, или у меня недостаточно информации. Любой, прикинувшись торговцем или простым обывателем, спокойно мог обследовать будь то город, который необходимо захватить, или крепость. Сравнительно недавно некий капитан Наполеон Бонапарт, ставший по воле рока командующим французскими войсками, что осаждали Тулон, лично проехался на ослике вдоль всей крепости, занятой тогда англичанами. Так что мы могли надеяться на успех, и он к нам пришёл.
Ещё два часа понадобилось для того, чтобы свести все разведданные на большой лист бумаги размером в ватман. Проанализировав полученную карту, я несколько поругал разведчиков. Так вышло, что в городе оставалось несколько слепых зон, кто и что там находится, мы не знали. Однако, по приблизительным подсчётам выходило, что в Триесте порядка трёх тысяч французов и ещё каких-то людей в мундирах. Вероятно, это коллаборационисты-республиканцы из венецианской республики.
— Ну, что, товарищи мои, повоюем? — спросил я, обращаясь к командирам десятков моего стрелкового батальона.
Пламенных речей я специально не хотел произносить. У нас есть три человека, которые занимаются «политинформацией». Своего рода сотенные комиссары. А по мне вот такие вот сражения и захваты не самых крупных и далеко не обороноспособных городов обязаны стать обыденностью и работой. Если наша работа будет оценена как подвиг, что ж… я не буду против.
Две сотни французов были вырезаны нами два дня назад. Они охраняли две дороги, выходящие из восточных Альп. Никакого героизма. Ночью сняли спящих часовых, а потом отряд калмыков просто расстреливал из луков любого выскочившего солдатика в портках. Света от костров почти хватало для того, чтобы сделать это. Были сдавшиеся, и их… На то она и война. Нам нет резона возиться с пленными.
Между тем, подобная стычка, когда мы не выпустили ни одного француза, позволила одеть чуть более двух сотен моих стрелков во французские мундиры. Сам же я стал офицером, лейтенантом республиканской армии. Ещё часть людей мы обрядили, как бы это ни было смешно, в цыган. Здесь представителей этого народа хватает. А у меня в стрелках пять девах, которые нечленораздельно голосить и махать цветастыми юбками вполне горазды. Так что нас ждал спектакль.
— С Богом! — сказал я и решительно встал, поправляя показавшийся мне неудобным мундир лейтенанта французской республиканской армии.
* * *
(Интерлюдия)
Су-лейтенант республиканского отряда города Триеста Франческо Мерандини, уроженец Венецианской республики, наблюдал со стен крепости Сант-Джуст за невероятным зрелищем. К городу шёл цыганский табор.
— Давиде, ты погляди на этих арлекинов! — обратился Мерандини к своему товарищу, также су-лейтенанту.
На самом деле оба офицера должны были стоять в разных частях крепости вместе со своими полусотнями подчинённых. Однако, служба, как в городе, так и в крепости, велась из рук вон плохо. Французы так и вовсе манкировали обязанностями и предпочитали взвалить рутину на венецианцев. «Вдруг война, а я устал» — наверное, под таким лозунгом действовало большинство офицеров-революционеров. Реальная служба была организована в порту. Опасность, что придёт русский флот, была более чем реальной. На земле же атаки почти не ждали, так как все дороги к городу были перекрыты, и получены данные, что Суворов движется всем своим войском в сторону Удине, в двухстах верстах от Триеста.
— Странно всё это, Франческо, — всматриваясь в подзорную трубу, отвечал своему другу Давиде. — Посмотри, у них впереди идут пять девчонок, совсем ещё молоденьких, у одной я даже увидел светлые волосы. А ещё я как-то наблюдал за цыганами, у них впереди идут, как правило, женщины в годах и всегда с ними козы, кони и ещё какая-нибудь живность.
— Поспать тебе нужно, друг, а то на ровном месте враги мерещатся. Кто ж будет так обряжаться! А кони у них есть. Ещё смотри, какие повозки добротные, словно добрые каретники их собирали.
— Вот-вот, — отвечал Давиде. — Нужно послать вестового к тому французскому отряду, что подходит к городу, пусть развернутся и досмотрят цыган.
Франческо вытянул руки вперёд и стал ими махать в разные стороны, эмоционально жестикулируя на слова своего товарища.
— Нет, нет, нет, я этого делать не буду. Не хочу терпеть унижения от французского офицера. Этот отряд наверняка пришёл на ротацию с какой-то дороги. У них там скука, отчего они устают больше, чем от работы. А ещё, скорее всего, голодные. Так что нас с тобой за такие приказы добрым словом не наградят, — сказал Франческо, и Давиде нехотя с ним согласился.
Давиде был сыном небедного торговца из Венеции, который поспешил продемонстрировать свою лояльность новым властям, потому и отдал младшего сына в формирующиеся республиканские отряды. Теперь у торговца есть даже дубликат письменного соглашения его сына служить рядом с французами. Каждый, кто захочет обвинить торговца в том, что он монархист, получает отповедь и, как доказательство, бумагу. Ну, а сыну выпало служить в Триесте, ещё недавно бывшем вольным городом, но всё же с большим влиянием именно Габсбургов.
— Посмотри лучше в море, вот откуда стоит ждать опасности. Говорят, что русский флот видели в Римини, и это было много кораблей, может, и сто, — сказал Франческо, разведя руками, показывая жестом, что флот был огромный.
— Ну, ты даёшь, друг! Во-первых, откуда у русских тут такой большой флот? Нужно было географию учить! У них главное море на севере. А ещё кто тебе мог такое сказать? Ты же постоянно со мной в этой крепости! — Давиде рассмеялся, а Франческо сделал вид, что обиделся.
Друзья ещё немного поговорили, периодически всматриваясь в сторону моря, а когда уже решили, что они свою работу выполнили, и пора бы уже напрячь подчинённых, случайно, ведомый какими-то предчувствиями Давиде посмотрел в подзорную трубу вдаль, где начинался лес.
— Кто-то птиц спугнул… Смотри туда! — чуть ли не крича, Давиде указал направление. — Прямо деревья и кусты шевелятся.
— Сообщу-ка всё же капитану, — сказал Франческо, отринув страхи по поводу беспокойства коменданта старой средневековой крепости мсье Антуана Ларота, ещё того вояки, который более всего борется не с врагами, а с ожирением.
Франческо, вначале не сильно спеша, направился к лестнице с крепостной стены, но, услышав крик своего товарища, ускорился, чуть ли не спотыкаясь.
— Это кавалерия! Я таких не видел никогда! Кавалерия! — кричал Давиде, свободной рукой показывая вдаль, как будто его кто-то сейчас видел.
В растерянности су-лейтенант забыл, что нужно трубить тревогу, вообще-то ещё и бить в барабаны, но барабанщиков рядом не было. Никого не было рядом. Да и комендант непонятно где на этот раз спрятался, чтобы предаться сну после второго, или уже третьего, завтрака.
*…………….*…………..*
Мы уже входили в город, когда нам преградил дорогу смешанный отряд из французов и, как я понял, местных республиканцев. При этом с ружьями были двадцать солдат из местных, а французы вели себя, словно стоящие над ними. Может, на самом деле так и было, мы выяснять не стали.
