Что-то слишком часто вокруг меня прохаживаются два лакея. Думал, что у них распределены таким образом маршруты доставки, на секундочку, французского шампанского… еще один пример лицемерия… однако, когда я сменил локацию, эти же двое вновь оказались рядом. Не хватает Уроду агентов со знанием русского языка, поэтому сменить слухачей неким?
— Вы спросите меня, какого черта я тут делаю? — улыбнулся Григорий Иванович Базилевич.
— Именно так, кроме что упоминания черта, — ответил я.
— Прошу простить, некоторая, знаете ли особенность присутствует у медиков, которые уповают чаще на себя, но меньше на иные силы, чтобы лечить тела. Но вы правы… — стал оправдываться медик.
— Пустое, — отмахнулся я и продолжил. — И все же?
Наш разговор то и дело прерывался, когда я замечал, что неподалеку находятся люди, которые сильно желают услышать суть разговора. Базилевича тут не знали, и он не военный, одет очень даже прилично, в платье, стоимостью в треть небольшого корабля. Поэтому было крайне важно для австрийцев узнать, почему Суворов включил в список своего сопровождения на императорский прием именно такого штатского и вообще, что он делает в Вене.
— Я прочел ваши письма на предмет организации военно-полевой медицины и счел их весьма интересными. Вы писали посоветовать медика, который занялся бы подобным… Простите, не смог, гордыня обуяла быть первым и окунуться в лучи славы. И вот я здесь, чтобы самолично изменять порядок лечения раненых. Ну и для того, кабы прояснять всем офицерам о правильности санитарно-гигиенических норм, так, кажется вы называли такие новаторства, — сказал Базилевич и хотел было что-то дополнить к своим словам, но запнулся.
К нам подошел Михаэль Фридрих Бенедикт фон Мелас и не один, а в сопровождении дамы. На грани своего восприятия я почувствовал взгляд со стороны, где канцлер Урод беседовал с Андреем Разумовским и Беннегсеном.
— Господин Сперанский, — фон Мелас обратился ко мне по фамилии.
Я был не в мундире генерал-майора, а в штатском платье. Таким образом хотел подчеркнуть, что я больше политик и, мол, «бойтесь меня!», могут нагадить в ваших политических играх. Потому Мелас и обращаться ко мне не как к военному.
— Господин, фельдмаршал-лейтенант! Рад, что имею честь увидеться с вами вновь, — соврал я.
— Позвольте представить вам баронессу Марию Луизу фон Хехель, — сказал Мелас и…
Вот это «хелель, так хехель». Девица потупила глазки, изобразила легкий поклон и склонилась так, чтобы я увидел, два «сердца», стремящиеся вырваться наружу, разрывая ткань белоснежного платья. Она была хороша. Личико светлое, кажущиеся невинным, точеная фигурка, томный, полный тоски взгляд карих глаз. Вот после того взгляда почти каждый мужчина спросил бы: а не может ли он чем помочь милой девушке. И она, конечно, несколько завуалированно ответила, что не может ничем беспокоить такого вот всего из себя мужественного мужчину. И тогда почти любой мужик начинает лететь в пропасть, отключая мозг.
Вот прямо сейчас против меня используют реальное оружие. Не получилось прижать к ногтю угрозами, так «медовая ловушка» подоспела. И не скажу, что мне вот прямо сейчас не захотелось испробовать это лакомство. Но, нет.
— Для меня честь, мадмуазель… Господин Мелас. Позвольте представить вам Григория Ивановича Базилевича, моего друга и великолепного медика, — сказал я и чуть склонил голову, Базилевич поступил подобным образом.
Но дама лишь бросила мимолетный взгляд на медика и вновь заострила внимание на мне.
— Мсье, Базилевич, рада знакомству! А с чего вы решили, мсье Сперанский, что я мадмуазель, лишь по тому, что кольца нет на пальце? — нарывалась на комплемент эта фон Хехель.
— Что вы, я, любуясь вашими прекрасными бездонными глазами, не мог и подумать, что столь юное и прекрасное создание может быть замужем. Да, можно выйти замуж и в раннем возрасти, но сложно в замужестве сохранять такую чистую красоту и излучать столько яркого света, — сказал я, посчитав нужным включится в такую вот игру.
От чего-то стало интересным то, как милая дамочка, готовая за интересы государства… Стоп о том, на что она готова, лучше не думать, иначе мужская одежда нынче такая, что конфуз сразу будет выпирать из зауженных панталон. Мне было интересно, как она перейдет к теме встречи, если я, при всей своей любезности, проявлю себя тупым ослом и не стану настаивать на свидании.
— Вы смущаете меня, мсье Сперанский, такие слова даме говорить можно лишь наедине. Прошу простить меня, господа, что не выказываю должного внимания вам, но генерал Сперанский, вы мастер захватывать интерес дамы с первых слов, — сказала Мария Луиза и вновь нанесла прицельный выстрел томным взглядом.
Понятно, хочет, чтобы пригласил. Вот только прилюдно этого делать нельзя, значит передать записку лакеем, что, в принципе позволительно и распространено, когда дама вот так, не завуалированно говорила, что хочет секса. Именно так. Базилевич даже несколько завистливо посмотрел на меня, а он человек, который уже должен был побороть всех своих похотливых бесов. А еще Мария прикрыла лицо веером и сразу же приоткрыла один глаз. Мда… Где в этом борделе приватные комнаты?
— Прошу простить меня, мадмуазель, но я ослеплен красотой вашей и мог растеряться. Вероятно и я несколько неучтив с нашими спутниками… Господин Мелес, — я поклонился фельдмаршал-лейтенанту, и сразу же взял руку прелестницы, поцеловал ее. — И как же разрывается мое сердце, что вынужден отложить наше общение. Нам с господином Базилевиче необходимо многое обсудить. Мы друзья и по службе и компаньоны, и так вышло, что уже давно не виделись. С вашего позволения, мы выйдем на воздух. Ох, уж этот выбор для мужчины, что первее: общение с несравненной девушкой, или долг перед своим Отечеством.
Надо было видеть недоумение на личике Марии Луизы. А что она хотела? Да, прелестница, но и я чай не мальчик, но муж. Причем, я помню, что, действительно, муж и есть у меня жена. А даже не было бы, так не поддаваться же на чары той, которую мне подкладывают.
Мы спешно направились на выход, оставляя и дальше недоумевать и девицу, и Меласа, который выступил в роли сводника. Тьфу! Недостойно офицера, наверняка, же знает, кого ко мне подводил.
— Господа, вы уходите? — спросил Платов, нагнавший нас уже на выходе из душного зала дворца. — Возьмите меня с собой!
Так и слышалось непроизнесенное казаком слово «пожалуйста». И такое жалостливое лицо у наказного атамана.
— Пошли, Матвей с нами! — усмехнулся я.
Мы вышли в сад, который уже ожил и утопал в зелени кустов и газона. Как по мне, маловато деревьев и слишком просторно. Я люблю сады, где есть больше мест для уединения. Как же зажимать таких, как Хехель, когда и спрятаться негде? Вот же чертовка, не выходит из головы.
— А может, рванем, господа, к вам Михаил Михайлович, в полк, да… — Матвей Иванович посмотрел на меня и даже несколько заискивающе спросил. — А та зеленая водка есть?
— А это не будет несколько… Не вежливо? — спросил Зиневич.
— А пошли они! — сказал я и для пущего эффекта еще и приложил ладонь левой руки к сгибу локтя правой.
— Господин Сперанский? На вас плохо влияет близость казаков, — сказал медик под дикий хохот Платова.
А кто его знает, может, и не так плохо они влияют. Насколько же надоедает вся эта жеманность, что хочется порой просто и со всей широты русской души послать нахрен вот таких уродов, упырей и лицемеров.
И мы направились на выход, проходя почти версту до ворот. И пусть рядом с Платовым не поговорить серьезно, особенно, если он будет пить, но можно расслабиться и затронуть отрешенные темы. Выступаем все равно только через четыре дня, а не через два, как думали раньше. Можно выпить и посмотреть на одно из самых сладостных развлечений всех времен и народов, как другие работают. В данном случае, как отправляются в марш-бросок мои воины.
Но по пути в мой лагерь, я передумал употреблять алкоголь, посчитав, что пока есть возможность для тренировок, нужно пользоваться, а не страдать похмельными синдромами.
