– Они привыкли видеть драконов, – прошептал Сол и схватил меня за плечо, оглядываясь. – Где ты видела другого дракона? Там? Кажется, я его чую…
– Это не он, а она. Женщина-дракон… самка… драконица… Не знаю, как их правильно называть, – пробормотала я и едва не откусила себе язык, когда Солярис дёрнул меня за руку и погнался за призраком сородича. Даже удушливое облако ядрёных специй не сбило его со следа: он уверенно проскочил прилавок, за которым торговец пересчитывал отданные женщиной монеты, и без тени сомнения завернул за угол.
Я не знала, что именно так взбудоражило Соляриса – всё ещё не утихший страх быть разоблачённым, любопытство или же тоска по соплеменникам, которых он не видел восемнадцать лет, – но бежал Сол резво, судорожно выискивая в толпе незнакомку со знакомым запахом. Снова поведя по воздуху носом, он свёл брови на переносице и затащил меня в переулок, где мы доселе не были: грязный, узкий, забитый увеселительными заведениями, но, к счастью, немноголюдный, ведь на дворе стоял полдень, а пить днём могли только дейрдреанцы и талиесинцы. Благодаря этому нам удалось разглядеть, как сиреневая шевелюра, всклокоченная ветром, мелькнула в конце улицы.
– Жди здесь, – велел Солярис, отодвигая меня от двери с кованой табличкой в виде пивной кружки. Эта дверь была единственной, куда могла зайти драконица, потому что дальше не оказалось ничего, кроме тупика, заваленного сеном, и поилок для лошадей.
– Ты издеваешься? – прыснула нервным смехом я.
– Что не так?
– Сколько раз меня должны украсть, чтобы до тебя дошло, что оставлять меня у таверны без присмотра – это плохая идея?! Я иду с тобой!
Поджав губы и окинув меня таким взглядом, будто прикидывал, насколько велики шансы, что история с немытыми бродягами и похищением действительно повторится, Солярис неохотно отошёл в сторону и смиренно пропустил меня вперёд.
Слова «Всегда бы так!» встали у меня поперёк горла и были проглочены обратно вместе с тошнотой, когда, переступив порог таверны, я нечаянно вдохнула стоящую там вонь. Всё в зале пропиталось душком пьяниц, которые дрыхли за одинокими столиками по углам, и даже аромат печёной свинины с луком, тянущийся с кухни, не мог перебить смрад рвоты, пота и крови. И как люди только могли есть в таких условиях?! Но, похоже, это мешало одной лишь мне – за дальним столом у стрельчатого окна толпа крепких мужей жадно вонзала зубы в аппетитные говяжьи голяшки. Не считая двух подавальщиц и хозяина таверны, разливающего брагу по железным кружкам, больше в таверне никого не было. Круглая люстра-хорос раскачивалась от впущенного нами сквозняка, отбрасывая блики на ещё один столик, кажется, тоже занятый: на скамье лежала сложенная шаль. Судя по розам, вышитым на пурпурной ткани, женская, но точно не та, в которой от нас убегала драконица.
Кому она принадлежала, если в таверне, кроме подавальщиц, не было других женщин?
– Солярис!
Он инстинктивно обернулся на меня, остановившуюся у двери, но это вовсе не я звала его, хотя чужой голос тоже был звонким, юным и девичьим. Створки кухни, расположенные за барной стойкой, откуда лился свет очага, распахнулись. Оттуда выскочила ещё одна посетительница с двумя длинными косами цвета пепла и широкой улыбкой до круглых ушек с серебряными колечками. Лишь благодаря тому, что я держалась у двери, она не утащила меня за собой, когда с разбегу напрыгнула на Соляриса и повалила его вместе с ближайшим столом на пол.
Мужчины с перемазанными в жиру ртами, поедающие голяшки, повернулись на шум. Девушка визжала и смеялась одновременно, сидя на Соле сверху. Она была щуплой и худой, меньше Маттиолы раза в два, но такой сильной, что Солярис даже не смог скинуть её с себя, беспомощно барахтаясь в окружении щепок и битой посуды.
– Солярис, Солярис! Это правда ты! Выглядишь, правда, неважно, но пахнешь… пахнешь совсем как раньше! Я узнала тебя. Какое же счастье!
– Дышать… не могу… – прохрипел Солярис, и я услышала натуральный хруст костей, до которого девушка стиснула его в объятиях. – Мелихор… Отпусти меня!
– Ой. – Она тут же отпрянула, но осталась сидеть на его торсе, возбуждённо постукивая перламутровыми коготками по деревянному полу у его головы. – Вечно забываю, что ты ещё совсем детёныш! Но, огонь мира сего, как же я рада, что ты жив, ма’рьят!
– Что ты вообще делаешь здесь, Мелихор?!
– А ты?
Оба замолчали, испытующе глядя друг на друга, и лишь когда Сол неловко кашлянул, кивая куда-то вбок, так называемая Мелихор подняла голову и часто-часто заморгала, заметив меня.
– Ой, – обронила она уже во второй раз и, сморщив носик, принюхалась, как это вечно делал Солярис, выискивая чей-то след. – Это же… Неужели… Ты нашёл ширен?!
Я не понимала тех слов, которые уже пару раз вставила Мелихор между фразами на общем языке, но в этот раз речь явно шла обо мне. Лишь когда она смахнула со лба короткую пепельную чёлку, я увидела, что у неё почти такие же глаза, как у Сола, – золотые, но более спокойного, прохладного оттенка, как если бы пелена дыма заволокла рассветное солнце. Подведённые зелёной краской вдоль нижних ресниц, они смотрели с тем же озорством и любопытством, с каким смотрят маленькие зверьки, прежде чем подобраться поближе. Губы же выглядели такими мягкими и красными, что напоминали молодые лепестки маков, которые росли под окнами замка Дейрдре. Несомненно, девушка была прелестна, а ещё очень уверена в себе: как и я, она тоже не стеснялась носить в городе мужские штаны, только прикрывала их сверху персиковой туникой, подчёркивающей такую же персиковую кожу.
Глядя на них с Солярисом, я испытывала странную смесь смущения, восторга и чего-то ещё, что заставило меня безмолвно взирать на них обоих, пока Мелихор наконец-то не встала.
– Ты такая красивая! – пролепетала она, оказавшись на расстоянии вытянутой руки от меня быстрее, чем я успела моргнуть. Уже спустя секунду наши лица разделяла всего пара дюймов, и я почувствовала запах огня и роз, сидящий на её коже. – Такая… человеческая! Просто прекрасная ширен, Солярис!
Мелихор смешно шепелявила на некоторых согласных, будто ей мешал собственный язык, из-за чего её речь напоминала змеиное шипение. Затем она вдруг обхватила моё лицо ладонями и прислонила к своему лбу, обнажая в улыбке заострённые, как у Сола, зубы. Может, она и говорила странные вещи со странным акцентом, но при этом звучала до того искренне, что я не смогла не улыбнуться в ответ, хоть и понимала происходящее лишь наполовину.
– Веди себя прилично, Мелихор! – осёк её Солярис, уже поднявшийся с пола и отряхнувший полы плаща. – И перестань распускать руки!
– Всё в порядке, – ответила я, терпеливо позволяя Мелихор мять мои щёки, как глину, и изучать со всех сторон, будто это я была редкой диковинкой, а не драконы. – Меня зовут Рубин, я принцесса из Дейрдре, дочь короля Оникса и потомок Великой Королевы Дейрдре, которая…
Солярис так яростно затряс головой и замахал руками в ответ на моё приветствие, что я испугалась и замолчала, дожидаясь реакции Мелихор. К счастью, всё ограничилось тем, что она убрала руки с моего лица и уставилась на меня в упор.
– О-о-о, – протянула Мелихор многозначительно, сложив губы в идеальную форму этого самого «О», а затем обернулась на притихшего Соляриса и начала нервно перебирать пальцами обе косы, лежащие на плечах и доходящие ей до бёдер. Они были заплетены небрежно, будто впопыхах, и несколько прядок торчали в разные стороны, украшенные спиральными бусинами. – Выходит, Старшие всё-таки были правы…
– Не во всём. Это долгая история.
– Я в любом случае не осуждаю тебя, ма’рьят. Даже понимаю… Я бы тоже не смогла. Ох, какой же шум поднимется, когда все узнают!
– Все? – переспросил Солярис, и лицо его посерело от испуга, что мне доводилось видеть нечасто. – Кто ещё здесь с тобой? Вельгар? Осилиал?
– Нет, только Сильтан.
Этот ответ Солу явно понравился не больше, чем его собственное предположение, – зрачки сузились, а глаза забегали по таверне, кого-то ища. Тем временем Мелихор не церемонясь подхватила меня под руку, а затем и Соляриса, потащив нас к круглому столику под хоросом, где лежала сложенная красная накидка. Но Сол позволил усадить себя только после того, как Мелихор рассмеялась, похлопав его по спине с такой силой, что он закашлялся, и сказала:
