– Дикий, закат! Просыпайся, Руби. Живее, живее!
Почему-то каждый раз, когда мне удавалось в кои-то веки забыться сладким младенческим сном, меня будили толчками и криками. С трудом разлепив веки, всё ещё тяжёлые и неподатливые, я с трудом подняла голову и увидела, как сползает с меня кожистое крыло вместе с рукой Соляриса, обвитой вокруг талии. Целительный умиротворяющий звук больше не рвался из его груди. Зато рвались проклятия и брань, когда он, растирая красные и заспанные глаза, принялся тушить костёр.
Видимо, сладко уснула не я одна.
– Закат! – повторил Солярис так, будто я не поняла с первого раза, и ткнул пальцем за свод пещеры.
Отсюда было не разглядеть уходящего солнца, но я видела участки мраморно-серого неба над верхушками деревьев, ныне раскрашенные полосами апельсинового, шафранового и алого цветов. То действительно был закат. Однако, если меня не подводила память и знания географии, дорога от пещеры до замка не превышала восьми лиг – не так уж и много, чтобы заблудиться, даже если не успеем выйти до темноты. Тем более что Солярис видел в ночи так же хорошо, как и днём, а я знала здешние места как свои пять пальцев. Да и снегопад полностью улёгся…
– И чего ты так суетишься? – зевнула я, садясь на отрезе подстилки и неуклюже стягивая с себя кафтан, чтобы вернуть его законному владельцу. Хоть Солу и не доставило бы труда дойти до замка полуголым, у меня не было никакого желания подвергать его такому унижению. – Отец наверняка уже послал за нами поисковый хирд, так что нам в любом случае достанется. А вот Дайре мы, боюсь, упустили, это да. Но лошадь точно скачет не быстрее, чем летает дракон…
– Помолчи и собирайся! – огрызнулся Солярис, копаясь в холщовом мешке. – Я опаздываю на встречу. Вот, надень это, а то твоё платье ещё не высохло.
Он вслепую кинул мне на колени несколько старых тряпок из грубой сермяги в коричневых пятнах, пропитанных едким запахом плесени, земли и… навоза?
– Воняет, – поперхнулась я, удерживая одежду на расстоянии вытянутой руки кончиками пальцев.
– Знаю, поэтому и не предложил тебе её сразу. Но сейчас у нас нет выхода. Если буду провожать тебя до замка, точно не успею, так что придётся тебе пойти со мной.
Я глубоко вдохнула и, подавив рвотный рефлекс, продела голову в узкий смердящий ворот, а затем завязала более-менее высохшие сапоги. Судя по тому, какими широкими шагами Солярис мерил пещеру и как блестели его глаза, отражая фиолетовые сумерки, спорить с ним сейчас не стоило.
– Что ещё за встреча? Неужто то самое «личное дело», о котором ты говорил вчера?
– Да, оно самое. Мне нужно в Столицу.
От услышанного я тут же забыла про вонь и засобиралась быстрее. Столица! А ведь я только утром думала о том, чтобы прогуляться по ней. Выглядит прямо как подарок четырёх богов мне на день рождения!
Тем временем Солярис застегнул плащ до самой шеи и, присев на корточки перед костром, зачем-то сунул руку прямо в золу, в которой ещё искрился умирающий огонь. Та не обожгла его, но замарала кожу и рукава… А затем замарала и жемчужные волосы, когда Солярис, собрав горсть этой золы в ладони, высыпал её себе на голову.
И тут я поняла: все эти слои одежды, которые удивили меня на Солярисе ещё возле озера, были нужны вовсе не для того, чтобы защитить его от холода, а чтобы он сошёл за обычного человека. Кто из смертных стал бы разгуливать в месяц воя налегке? Точно так же как невосприимчивости к морозу, у смертных не могло быть жемчужных волос и золотых глаз, горящих в темноте.
Старательно растерев золу и уголь между всеми локонами, чтобы не оставить ни пятнышка неестественной белизны, Солярис точно так же закрасил свои брови с ресницами и отряхнул руки. Волосы стали блестящими и сальными, будто он неделю работал в шахте, но зато чёрными-чёрными, как воронье крыло. С ними Солярис выглядел дико, будто потерял самого себя, и я заворожённо уставилась на него, как только втиснулась в грязный наряд.
– А с глазами что делать будешь? – спросила я, и ответом мне стала длинная склянка, которую Солярис вытащил из внутреннего кармана.
Откупорив ту зубами, он запрокинул голову и вылил содержимое по очереди в каждый глаз. Судя по его шипению и сжавшимся кулакам, это было невероятно больно. Зато эффективно: золото потускнело и обратилось в спокойный карий цвет. От этого мне стало ещё больше не по себе. Если бы я увидела Соляриса вот таким на улице, то, наверное, даже бы не признала.
– А Ллеу прямо-таки кудесник, – восхитилась я. – Теперь понимаю, зачем ты заходил к нему утром. А расплатился чем?
– Лучше тебе не знать.
Сол потёр веки и выкинул пустую склянку в пепелище костра. К этому моменту я уже полностью оделась, заплела в косу высохшие волосы, поснимав с них слишком броские и дорогие украшения, и была полностью готова к выходу.
– Ну и с кем именно ты встречаешься? – невзначай поинтересовалась я, когда мы с Солом уже двигались по направлению к городу, спустившись с тропы в овраг, чтобы избежать риска наткнуться на поисковый хирд. Несмотря на глубокий капюшон, ветер всё равно пытался выколоть мне глаза, вынуждая зарываться носом в воняющий воротник. – Ты ведь никогда не ходишь в Столицу. Сам жаловался, как много там людей. Раз согласился на такое, да ещё и мне рассказывать не хотел, значит, встреча важная.
– Это встреча вслепую, – признался Солярис, подав мне руку, чтобы я, спускаясь в овраг, не полетела кубарем. Студёная земля стала ещё более скользкой после метели, ветки шиповника и смородины цеплялись за рукава и грозились порвать одежду, а в сгущающейся темноте было слишком легко оступиться. – Позапрошлой ночью по пути в склеп Тысячи Потерь я заглянул в свою пещеру за кое-какими вещами. Там лежала записка… Очевидно, кто-то выследил меня и нашёл мой тайник, но запах был незнакомым. В записке говорилось, что меня будут ждать в городской таверне на следующий день после Вознесения принцессы, чтобы рассказать правду о виновнике Красного тумана.
– Виновнике?! – Я ускорила шаг и нагнала Соляриса, хотя мы условились идти друг за другом ровно в двух шагах: он прокладывает путь, а я следую за ним. – Ты же понимаешь, что это, скорее всего…
– Ловушка, да. Записка была написана до того безграмотно, что даже мне, дракону, которого учила читать и писать пятилетняя девочка, захотелось плакать. Вряд ли человек, который пишет даже слово «приходи» с ошибками, может знать что-то о самом загадочном в мире явлении. Но я всё равно хочу выяснить, кто такой смелый, чтобы следить за мной. И такой тупой.
Я усмехнулась. Да уж, Солярис никогда не страдал от неуверенности в себе. Руки у меня начали подмерзать, пока мы перебирались через сугробы и непроходимую чащу, но, к счастью, скоро показались заветные огни уютных очагов и костров, разбитых посреди улиц.
Вот она – Столица.
– Не привлекай к себе внимания, – шепнул Сол напоследок перед тем, как мы переступили лесную кромку и очутились за городским амбаром на окраине, где не было сторожевых башен. – И не снимай капюшон. Не думаю, что горожане имеют хоть малейшее представление о том, как ты выглядишь, но у тебя слишком чистые волосы и зубы.
Он вынырнул на людную улицу первым. Несмотря на то что Столицу с замком разделял всего один горный тракт, мне доводилось бывать здесь разве что в раннем детстве, когда Оникса ещё не подкосила болезнь и он мог лично спускаться к подданным Дейрдре. Я помнила лишь то, каким большим и величественным казался отсюда замок… Обернувшись, я убедилась в том, что ничего не изменилось: замок по-прежнему громоздко нависал над городом в низине, закрывая половину неба, и казался даже больше, чем был на самом деле. Только теперь, став взрослой, я понимала, что этот вид далеко не главная прелесть Столицы.
Центральную улицу, которая начиналась как раз за амбаром и пролегала через весь город по прямой, точно мост, обступали деревянные хижины, торговые ларьки из пёстрой ткани и полукрытые повозки. Даже в месяц воя на вожжах восседали мужчины с тальхарпами на коленях, ловко орудуя смычками, хоть те и покрылись инеем. Шум здесь стоял практически невыносимый: прохожие смеялись, музыканты играли, торговцы кричали, размахивая сушёными колбасами, а костры трещали, собирая вокруг народ, одетый в медвежьи шкуры и распивающий брагу из ритонов[12].
