– Я помогу, – поднял голову Николай. – Я в них немного понимаю, у приятеля «чероки» был. Я помогу… – Он поднялся.

– Иди в яму, – буркнул Сергей.

– Я не оставлю тебя.

Хозяин, посмотрев на него, вздохнул и быстро пошел к дому.

– Дубина стоеросовая, – сказал Сергей парню, – ведь забьют духи.

От дома к ним шли трое. Двое несли собачью шерсть, третий – чемоданчик. Наверное, с медикаментами.

– Понятно, – глядя на рисунок Малики, кивнул Борис. – Значит, мы рядом с консервным заводом. Понятно, – повторил он. – До центра далеко. А это что?

– Аэропорт Северный. Там был один самолет, и тот разбомбили. Правда, еще какому-то складу с горючим досталось. Боевики в ярости. Там пожар сильный, до сих пор горит.

– А как у них настроение? – спросил Денис.

– По-разному. Вроде героями ходят. Грозятся всех русских перебить. Масхадов, Басаев и Хаттаб пока в Грозном. Это точно. Рамиль встретил своего знакомого, тот ему сказал. Армия сейчас где-то у Первомайской. Многие станицы сдаются без боя. Жители заставляют боевиков уходить.

– Что-то уж больно боевики трусливые стали, – недоверчиво проговорил Бабич, – жителей испугались. Ты вон рассказывала, что муфтия своего и то кончили, а тут с жителями справиться не могут.

– Кровная месть. – Малика вздохнула. – Многие боевики как раз из тех селений, у них там родня живет.

– Потом в спины солдатам стрелять будут. Вот это и есть партизанская война.

– Да, – согласилась Малика. – Создаются группы смертников. Из мальчишек двенадцати – четырнадцати лет.

– Вот суки, – буркнул Илья, – и детей не жалеют.

– А это неплохо, – сказал Борис. – Пусть рвутся. Война, какой бы победоносной она ни была, без жертв не обходится. Раз, от силы два этим малолеткам-камикадзе удастся подорвать машины. Солдаты хрен их потом к себе подпустят.

– Как у них настроение насчет Гантамирова? – спросил Денис.

– Его приговорили к смерти. Муфтия Хаджи Кадырова тоже. Говорят, созданы специальные группы для его захвата и уничтожения. Летчика поймали, – вздохнула Малика, – возле Урус-Мартана. Его самолет подбили.

– И что с ним?

– Говорят, казнить будут принародно.

– Суки! Может, попробовать отбить? – предложил Илья.

– Где ты его найдешь? – резко спросил Борис. – Его сейчас лучше Басаева охраняют.

– Вот Шамиля бы шлепнуть, – мечтательно проговорил Денис. – Это настроение им попортило бы. Хотя хрен его знает насколько. У него же брат есть, наверное, далеко от братца не ушел. Да еще Хаттаб этот…

– Русских много видели? – спросил Илья.

– Видела немного. Я говорю о жителях Грозного. Напуганы все. Многие уже уходят. Чеченцы тоже. Женщины с детьми, старики. Кое-кто, правда, остается. Не верят, что армия до Грозного дойдет. Басаев, а особенно Масхадов, уверены в своей победе.

– Да куда уходить-то? – пожал плечами Борис. – Правда, у многих в Ингушетии друзья есть или даже родственники. Ведь раньше Чечено-Ингушская Республика была. Вы как, – спросил он Малику, – мирно с ингушами жили?

– Не всегда. Бывало, и до кровной мести доходило. Но в Союзе тогда это считалось преступлением. Когда разделились, стычки бывали. Многие говорили, что землю делить будем. Но до этого не дошло.

– Значит, если что, – сказал Борис, – с беженцами выйти можно. Их как, без проверки выпускают?

– Кого как. И смотря кто стоит. Если чеченцы, то своих, конечно, выпустят. Ведь много жен боевиков уходят… Все дома у них в центре, – продолжила Малика. – Басаев построил себе и своим родственникам множество домов здесь. – Она показала на плане. – А вот дворец Масхадова. Здесь центральный рынок. А это тоже рынок, но в основном там продают оружие. Можно купить любое стрелковое. Гранатометы, взрывчатку и все остальное.

– В каком конкретно доме живет Басаев? – спросил

Борис.

– Я не смогла узнать. Там на Ленина несколько домов. Я уже говорила.

– Рамиль уехал? – спросил Денис.

Она кивнула.

– Камуфляж купили?

Малика махнула рукой наверх.

– Принесла. Правда, придется кое-что перешить.

– Ты умеешь с иголкой управляться? – улыбнулся Денис.

– Конечно.

– Тогда займись, – сказал Бабич. – С двоих надо снимать мерку, с меня и с Дениса, да?

– Да. Но вы мне свои камуфляжи отдайте, я ушью по ним, – смутилась она.

– Если брать жену, – вполголоса заметил Борис, когда Малика вышла, – то с Кавказа. Такая, как Малика, самое то. И не робкая, и очень женственная. Я, например, давно не видел, как женщины смущаются. А здесь даже мерку с нас снять стесняется…

– Когда начнем? – вглядываясь в план, спросил Денис.

– Как я вам? – поинтересовался Богатырь.

Они повернулись. На Илье был камуфляжный костюм американского солдата. В руках он картинно держал пулемет. Надменная усмешка, так он представлял себе американца, изломала губы.

– О’кей, – сказал Борис, – прямо сейчас в Штаты

можно.

– Вот и топай в город, – посоветовал Денис. – Если вернешься, мы пойдем.

– А что, – усмехнулся Илья, – запросто!

– Хватит, – буркнул Бабич. – В общем, так. Завтра с утра пройдемся в этот район. – Он положил ладонь на план. – Посмотрим на месте, что и как. Пока армия еще не на подходе к Грозному, можно будет подловить кого-нибудь из авторитетов духовских. Насчет Басаева, конечно, придется облизнуться.

– Рано мечту хоронишь, – улыбнулся Денис. – Завтра все посмотрим, тогда и решать будем. И еще. Когда Малика подгонит камуфляжи, надо пройтись немного, посмотреть, как нас примут.

– Точно, – поддержал Илья. – Себя показать, и духов поглядеть.

– Верно, – согласился Борис. – Как она их доведет до ума, надеваем и выходим.

– Надо найти двух солдат, – сказал Малик. – Фамилии Иров и Жуков. В Липецк, это в центре России, были отправлены письма с требованием выкупа. Затем, как обычно, присланы видеокассеты. Парни были у Ахматова, тот продал солдат куда-то в горы. Я обещал, что они будут дома.

– Хорошо, – кивнул чеченец со шрамом на переносице. – Мы постараемся их найти. Двух русских солдат и девушку передали дагестанцам. Они тоже где-то провели освобождение троих. Правда, один дагестанский сотрудник убит. Еще двое ранены.

– Что слышно о летчике? – спросил Малик.

– Его усиленно искали боевики. Есть информация, что его захватили люди Кариева где-то возле Урус-Мартана. Наш человек передал, что Басаев решил казнить его публично седьмого ноября. Но он не в Грозном, где-то южнее.

– Надо попытаться спасти, – сказал Малик.

Потерев шрам, чеченец кивнул.

– Есть опасения, – вздохнул он, – что федералы под нажимом Запада сядут за стол переговоров с Масхадовым. И это продлится очень долго. Хаттаб и Басаев сумеют снова набрать силу.

– Ельцин не пойдет на это, – возразил Малик. – У него сейчас одна надежда на достойную старость – Путин. Если же войну в Чечне остановить, народ перестанет доверять премьер-министру. Кроме того, армия будет очень недовольна. Ни правительство, ни президент не должны останавливать войну.

– Гантамиров, кажется, собирается приехать, – сказал чеченец. – С ним около двухсот человек.

– Ельцин поступил правильно. Кто-то должен возглавить чеченские отряды. Нам самим надо браться за оружие. Бислан сможет организовать борьбу против ваххабитов.

– Но не осталось ли в нем обиды на русское правительство? – вздохнул чеченец.

– Гантамиров – мужчина. Ему верят люди, и он не обманет их. Если же он вдруг вспомнит обиду, ему не на кого будет опереться. Ваххабиты приговорили его к смерти. Бислану сейчас приходится опасаться и за жизнь своих родственников. Впрочем, как и Басаеву. Я знаю нескольких человек, которые поклялись ему отомстить. Федералы упустили время – надо было раньше расправиться и с Басаевым, и с Радуевым. Масхадов от них во многом зависел. Потом появился Хаттаб. Почему правительство России не отреагировало на это? Хаттаб – преступник, террорист, тесно связан с террористом номер один в мире, Бен-Ладеном. Сейчас остается надежда на Аллаха, – подняв глаза и сложив руки, добавил он, – и на то, что у правительства России хватит решимости покончить с оплотом ваххабизма на своей земле.