– Вильгельмина говорит, это из-за того, что он не любит женщин и не доверяет им. Интересно, правда ли это. Он говорит… он говорит, что я ему нравлюсь.

– Просто будь осторожна, Грейс. Поскольку я не услышала от тебя, что ты влюблена в него, я положусь на силу твоего характера, которая сможет вынести все, что бы ни случилось.

Влюблена ли она в него? Были моменты, когда она думала, что такое возможно, но, наверное, это просто похоть, и ничего больше.

– Я ценю твою уверенность во мне, Марианна. И очень благодарна за твой честный совет. Я была смущена и сбита с толку как никогда в жизни. Я все еще не уверена, что готова завести любовника, Рочдейла или кого-либо другого. В конце концов может оказаться, что я просто не захочу сделать этот шаг. Понимаешь, пристойность поведения прививалась мне с колыбели, задолго до того, как я встретила епископа, и сейчас она уже во мне до мозга костей. Но что бы ни случилось, ты помогла мне сделать это менее волнительным решением, понять, что я не должна придавать столько значения некоторым вещам, которым меня учил епископ. Я буду следовать инстинктам – своим собственным инстинктам, не его – и делать то, что кажется правильным.

Марианна порывисто обняла ее. Поля их шляпок столкнулись, и обе подруги расхохотались.

– Я так горжусь тобой, Грейс. Ты проделала такой долгий путь к осуществлению тоста Пенелопы.

Благодаря Рочдейлу, который, впервые в жизни заставив ее почувствовать себя женщиной, заставил подвергнуть сомнению вещи, которые она долгое время принимала как нечто само собой разумеющееся.

Подруги продолжили прогулку в сторону плаца, где тесным строем маршировали солдаты. Грейс взяла Марианну под руку, благодарная, что у нее есть хорошая подруга, готовая рассказать ей правду, не важно, насколько неудобна эта правда. Каким был бы ее брак с епископом, если бы у нее была такая подруга раньше?

– Я сделаю еще один дерзкий шаг, – сказала Грейс, – к тому освобождению, о котором говорила Пенелопа. Я поеду сегодня вечером в оперу. С Рочдейлом.

Глаза Марианны расширились.

– Ты готова публично объявить о связи с ним?

Грейс пожала плечами:

– Нас уже видели танцующими на балах и разговаривающими на вечеринках. Никто не удивится, увидев нас вместе в опере.

– Но он будет сопровождать тебя. Ты приедешь с ним и уедешь с ним, а не встретишься случайно, как это было бы на вечеринке. Могут начаться разговоры.

– Могут. Завтра утром Маргарет наверняка будет у моего порога. Но даже если Рочдейл и я никогда не станем любовниками, он – мой друг, и я не стыжусь этого. Мне нравится думать, что моя репутация достаточно безупречна, чтобы выдержать появление вместе с ним на публике.

Марианна выгнула бровь.

– Возможно, его репутация улучшится, когда его увидят с тобой.

Грейс рассмеялась:

– Ему это не понравится. Он часто советует мне не пытаться изменить его. Ему нравится репутация отъявленного негодяя.

– Да, он действительно изменил тебя, – сказала Марианна, в ее темных глазах плясали веселые искорки. – Кто знает? Ты можешь стать самой веселой из «веселых вдов». Я никогда и не мечтала увидеть тебя, самую «туго зашнурованную» из всех нас, распустившей шнурки, позволившей себе немного свободы, но я так рада, что ты это сделала.

И Грейс тоже была рада этому.

Как минимум дюжина пар театральных биноклей была направлена на ложу Рочдейла в «Ковент-Гарден». Другие проявили свое любопытство не так явно. И все же Грейс сидела рядом с ним, холодная и спокойная, внешне никак не тронутая суматохой.

– Вы очень хорошо справляетесь с этим, моя дорогая, – сказал Рочдейл.

Она повернулась к нему и улыбнулась:

– Возможно, они просто восхищаются моим платьем.

Он улыбнулся:

– Да, наверное, так оно и есть. Как глупо с моей стороны предполагать другое. Сегодня вы выглядите потрясающе. Платье великолепно. Какой яркий оттенок цвета, и в то же время спокойный и скромный по стилю наряд, подобающий уважаемой даме. Платье прекрасно подходит к этому случаю. И идет вам.

Платье было девственно-белым, из мягкой шуршащей ткани с блестящим отливом. Низко вырезанный корсаж закрывал прозрачный белый шелк, заканчивающийся высоко у горла кружевом. Если посмотреть поближе, что Рочдейл, разумеется, и сделал, под шелком можно было заметить смутную тень там, где сходились округлости грудей. Для случайного или далекого зрителя Грейс казалась очень пристойно закрытой до самого горла. Край прямоугольного выреза корсажа, так же как и подол, были украшены полосой яркой разноцветной вышивки. Поверх платья Грейс надела бордовый плащ с высоким воротником, украшенный такой же яркой вышивкой, что и платье. Это был наряд сдержанной элегантности. Рочдейл гордился своей дамой. Некоторые особо ярые ревнители приличий смотрели на нее неодобрительно за то, что ее ведет под руку такой мерзавец, но большинство джентльменов смотрели на него с завистью, ведь он ведет под руку такую красивую женщину.

– Признаюсь, – сказала Грейс, – что на самом деле я провела очень много времени, выбирая подходящее платье. Понимаете, это особенное событие. Это первый раз, когда я появляюсь в театре с мужчиной, который не является моим мужем.

– И к тому же ничуть не похожим на вашего покойного мужа. Я польщен, что вы приняли мое приглашение, моя дорогая. Я думал, что это будет для вас затруднительно, учитывая, что мы непременно привлечем внимание. Нечасто такая респектабельная леди посещает мою ложу. Честно говоря, это, наверное, первый раз.

– А поскольку я никогда не приезжала в сопровождении всем известного распутника, думаю, мы сравняли счет.

– Люди подумают, что либо вы стали легкомысленной, – заметил он, – либо это я изменился.

– Давайте опровергнем все их домыслы, оставшись теми, кто мы есть.

– Вдова епископа и распутник.

Грейс тихо усмехнулась:

– Звучит как название водевиля.

– В котором прекрасную и добродетельную юную вдову соблазняет злой распутник…

– …он сразу же бросает ее, достигнув своей цели и доказав, что ни одна женщина, как бы добродетельна она ни была, не останется равнодушной к его чарам…