– Уехал… – парень повернул к ней голову и улыбнулся, – Серый минивэн. На Советской стоял. Из него стреляли.
Он пружинисто вскочил на ноги и склонился над ней, протягивая руку помощи. Она, почему-то сразу же вспомнила об испорченном платье, и представляя, как нелепо выглядит сейчас со стороны, обошлась своими силами. Эти странные и неуместные мысли тут же разбились об мёртвый взгляд её водителя. Она вдруг подумала, что совсем его не знала. Как он жил? Был ли женат? Дети? Почему-то сейчас это показалось ей важным, а за пару лет, пока он возил её, она так и не удосужилась поинтересоваться.
Стрелок.
Небольшой минивэн неброского серого цвета, угнанный буквально с соседней улицы, удалось удачно припарковать прямо напротив выхода из ресторана. Расстояние вполне приемлемое: чуть более пятисот метров. Новенький японский дальномер, конечно же, скажет гораздо точнее, но для его винтовки это не расстояние. Он поражал цели значительно дальше. К тому же сейчас особой точности и не нужно – это первый привет. Знакомство, так сказать.
Он давно всё продумал. Эта сучка будет жить в постоянном страхе, вздрагивая от каждого шороха и шарахаясь собственной тени. Он доведёт её до такого состояния, что она сама будет желать своей смерти, лишь бы только этот кошмар, наконец, закончился. Жить и постоянно дрожать от ужаса в ожидании следующего выстрела она долго не сможет.
Он перебрался назад и, уложив винтовку в заранее предусмотренный упор, приник к оптическому прицелу. Идеальная позиция – всё как на ладони. Эта тварь уже внутри, и он знал по опыту, что долго она там не задержится. Оставалось ждать.
Он оказался прав. Впрочем, как всегда. Не прошло и четверти часа, как она показалась в дверном проёме. Красивая! Это платье ей чертовски идёт. И эта лёгкая надменная улыбка… Но ничего, сейчас он испортит ей настроение!
Одним касанием утопил кнопку стеклоподъёмника, и зеркальное тонированное стекло поползло вниз. Затем выдохнул, затаил дыхание и потянул спусковой крючок. Винтовка привычно толкнула его в плечо, и шедший следом за ней бугай опрокинулся на спину. Туповатый охранник, жевавший что-то с меланхоличным видом, чуть было не испортил всю игру. С удивительным для такой туши проворством, он за мгновенье до выстрела успел броситься к ней и свалить на пол, укрыв за невысокой декоративной оградкой из густо переплетённых растений и лёгких деревянных реек.
Это, конечно, суть дела не меняло, но он терпеть не мог, когда что-то шло не по плану. Этого ловкача следовало бы наказать, но уж очень удачно они упали, совершенно скрывшись из вида. Он с раздражением опустошил магазин винтовки, стараясь, впрочем, никого не зацепить, и быстро перебрался вперёд на водительское сиденье. Из ресторана раздались ответные выстрелы. Их не стоило опасаться – попасть с такого расстояния из пистолета можно разве что случайно. Где-то вдалеке послышался звук сирены. Стрелок ухмыльнулся и тронул машину с места.
Наталья.
Следующий час она провела словно в некой прострации. Вокруг суетились какие-то люди, ей задавали вопросы, и она на них отвечала, но чувство какой-то нереальности происходящего не покидало. Казалось, она сейчас проснётся и жизнь опять войдёт в свою прочную накатанную колею: тихую и размеренную. Но время шло, а этот кошмар и не думал заканчиваться. Приехал Баюн со своим начальником службы безопасности Скрипцовым и вальяжным самоуверенным типом в хорошем костюме и элегантных очках в золотой оправе. Судя по всему, адвокат. Он очень быстро разогнал задающих одни и те же вопросы следователей и мгновенно договорился с врачами скорой о госпитализации, ссылаясь на её психологическую травму.
Паша лежал на том же месте, накрытый голубой скатертью с небольшим алым пятном крови, и Наталья старалась не смотреть в ту сторону. Её спаситель сидел с мрачным видом за соседним столиком и, судя по всему, уже давно пожалел о том, что вмешался. На него наседали сразу двое ретивых сотрудников, а дорогого адвоката у него не было.
– Помогите тому парню. Это он меня спас. Я обещала… – Наталья устало кивнула на своего спасителя. Баюн и Скрипцов обменялись быстрыми взглядами. В ответ на молчаливый приказ Баюна адвокат легко поднялся со своего места и отправился на помощь.
– Так, дочка, теперь давай спокойно и подробно. Всё, что видела. Знаю, что тебя уже напрягали расспросами, но это действительно важно. – Баюн положил на её руку свою сухую морщинистую кисть, всю покрытую бледными пятнами, следами сведённых татуировок.
– Я… Мы выходили из кафе, и тут этот парень свалил меня на пол и закрыл собой. А потом Паша упал.
– У тебя никаких личных проблем нет? – Баюн очень внимательно наблюдал за её реакцией, но Наталья лишь взглянула на Диму и пожала плечами. Личные проблемы? Смешно.
– Да какие у меня могут быть проблемы? Скоро выставка моих работ в одной модной московской галерее, и книга новая выходит… У меня всё хорошо… было.
Она совершенно не кривила душой. Все вокруг прекрасно знали, кто она, а, вернее сказать, кто такой Баюн, и проблем никогда не возникало.
– Хорошо, дочка. Я разберусь. Вас пока отвезут в безопасное место. Поживёте там несколько дней под присмотром ребят. Так мне спокойней будет. – Баюн успокаивающе похлопал её по ладони, улыбнулся и встал из-за стола, – Пойдём, провожу тебя к скорой. Домчат без пробок и светофоров.
Она поднялась следом и уже хотела было возразить, что скорая ей совсем ни к чему, но так ничего и не сказала. Подумалось, что старик пытается проявить заботу и не стоило лишать его этого удовольствия. Наталья взяла Баюна под руку, и они неспешно вышли на улицу. Дима вместе с остальной свитом двигались следом. Внезапно Баюн резко дёрнулся назад и, неуклюже взмахнув руками, завалился на спину. На его груди медленно расплывалось кровавое пятно. Наталья опять закричала. Их мгновенно обступили ощетинившиеся пистолетами охранники, но это уже ничего не меняло.
– Врача! – заорал Скрипцов.
– С той девятины стреляли! – один из охранников протянул руку, указывая на ближайшую девятиэтажку, и Скрипцов тут же отреагировал.
– Живым его. Быстро.
Несколько человек сорвалось с места, а от стоявшей неподалёку кареты скорой помощи к ним подбежали сразу двое людей в белых халатах. Один врач тут же присел над лежащим на земле Баюном, а второй распахнул большой оранжевый чемодан с множеством отделений, заполненных всевозможными лекарствами.
Наталья передёрнула плечами, зябко поёжилась и словно стряхнула сковавшее её оцепенение. После всего этого ужаса, когда она закричала, Наталья застыла на месте соляным столбом и не могла даже пошевелиться. Но сейчас это наваждение прошло. Она нашла взглядом Диму – он тупо и равнодушно смотрел вслед бегущим охранникам. Точно не он. Сыграть такое безразличие – это уметь надо. Ему ведь на всех плевать, кроме себя самого. Самовлюблённый павлин. Ничтожество с раздутым самомнением и кучей комплексов. На его глазах только что двух человек убили, а у него на лице: лишь удовольствие оттого, что не его убили, да ленивое любопытство постороннего зеваки. Как-никак она прожила с ним несколько лет и научилась разбираться.
Господи, а ведь она сейчас столько про него нафантазировала. Он ведь был первый подозреваемый. Убей киллер её, Дима мигом бы решил все свои проблемы. А то, что у него постоянные проблемы давно уже ни для кого не секрет. Мир тесен, и до неё не раз доходили слухи о его кутежах, проигрышах в казино, огромных долгах и множестве тёмных историй, в которые он ухитрялся встревать просто с какой-то маниакальной настойчивостью. Но Дима непременно выкручивался и, ко всеобщему удивлению, даже частенько ухитрялся на этом вполне прилично заработать. Голова у него, в общем-то, работала и если бы не его образ жизни да куча дурных привычек, он мог бы стать весьма обеспеченным человеком, а так…
Теперь стало понятно: Дима тут ни при чём. Стрельба по ней – это не более чем попытка выманить Баюна под выстрел. Несмотря на своё увлечение живописью и поэзией, Наталья вовсе не была оторванным от жизни созданием. Она и детективы пописывала и обладала, как ей казалось, вполне критическим мышлением, не лишённым логики и здравого смысла. Ещё до приезда медиков и полиции она, сумев отойти от первого шока, успела обдумать очень многое. И версия с Димой была не единственной. Хотя и, надо признать, основной.