– Все в порядке, Ивонна, – полетело мне в спину. – Будь со мной жестока! Я знаю, что ты хочешь защитить меня от гнева колдуна. Верь, я спасу тебя!

– Да елки-палки… – пробормотала я и повернула в замке ключ.

Прекрасно прожила бы в другом мире без чудесного знания, что Ивонна крутила роман с репетитором младшего брата, но многое встало на свои места: и странное лекарство в кулоне, и внезапная болезнь.

Вечером Раиса передала мне учебник по окружающему миру.

– Учитель просил отдать.

Очевидно, влюбленный Сойер пытался наладить переписку через новую горничную, раз прежнюю отправили в отставку, и активно напрашивался на воспитательную беседу.

– Верни в классную комнату и больше ничего от него не принимай, – строго, чтобы хотя бы Раиса прониклась серьезностью моих слов, велела я.

Перед приездом Фостена Мейна дом лихорадило. Сборами дочери ко встрече с будущим мужем леди Артисс управляла лично, по большей части пугая служанок, нежели их мотивируя. От ее резких приказов и ледяных взглядов съеживались даже кружева на платье, а у всех девушек начинались приступы неуклюжести. У Раи так сильно тряслись руки, что она три раза уронила черепаховый гребень для волос.

Корсет по приказу леди на мне затягивали не щадя, со всем желанием угодить строгой хозяйке. Мнение страдающей стороны, в смысле мое, по поводу обхвата талии вообще не учитывали. Если леди Артисс опасалась, что дочь неприятно поразит жениха признаками здорового аппетита и нежеланием хрустеть за обедом капустой, то она могла быть совершенно спокойна. Внутри теперь не помещался воздух, какая – бог мой, – еда?

– Подрумяньте Ивонне скулы, – властно приказала мать семейства. – От переживаний она такая бледненькая!

Бледность, леди Артисс, у меня случилась от кислородного голодания, а нервная система вообще ни при чем. По-прежнему крепка, как чугунный мост. Давайте просто приспустим корсет.

Однако, как и всегда, в присутствии матери Ивонны я предпочла прикусить язык и промолчать, чтобы очередной раз не выпячивать инаковость. А Раиса расстаралась: от души потерла мне щеки пуховкой с красными румянами…

Некоторое время в обалделом молчании мы разглядывали в зеркале румяную боярскую дщерь. Было очевидно, что визажистом горничной никогда не стать.

– Красавица?.. – неуверенно, с вопросительной интонацией прошептала она.

Почему-то в голове прозвучала обидная детская дразнилка: «ты самая красивая, как коровка сивая».

– По-моему, мне идет аристократическая бледность, – медленно проговорила я.

– Не могу не согласиться, – кивнула леди Артисс и скомандовала: – Умываем молодую госпожу!

За приездом жениха я следила из окна гостиной на первом этаже. За занавеской не пряталась, но и лицом к стеклу, понятно, не припадала. Из-за тугого корсета я в принципе могла припасть разве что в обморок.

Ровно в оговоренное время напротив особняка Артиссов остановилась темная карета. Сначала из салона выбрался худосочный мужчина. Вероятно, помощник или личный секретарь. Следом спустился мой жених. В жизни он оказался выше, чем представлялся по портрету, черная одежда скрывала все то, что мне любезно продемонстрировало волшебное зеркало (потом еще проверяла, торс по-прежнему был чудо как хорош). Длинные белые волосы, сколотые на затылке, спускались по плечам.

Он словно почувствовал, что за ним следят, повернул голову и безошибочно взглядом нашел нужное окно. Стесняться не стала – все равно застукал, – и кивнула в знак приветствия. Даже на расстоянии было заметно, как у жениха изогнулась одна бровь. Для двух, видимо, удивление оказалось не настолько сильным. Никак не отреагировав на приветствие, он повернулся к родителям Ивонны, встречающим дорогого гостя на ступенях под бронзовой именной табличкой.

Знакомство с будущим зятем много времени не заняло. Все вместе они вошли в гостиную, и я вблизи смогла рассмотреть мой билет в светлое будущее и примериться к нему.

Фостен Мейн оказался выше меня на голову. Волосы вовсе не седые, как могло показаться на портрете, а натурального платинового оттенка. В светлых прозрачных глазах светилось легкое презрение ко всему, что он видел: к будущим родственникам, отдраенной до блеска гостиной, к семейному портрету на стене. К отмытой до скрипа невесте без капли косметики на лице – в том числе.

С мужчинами подобного типажа я встречалась по работе: от них всегда веяло властью и высокомерием. Про магию ничего не могу сказать. Может, какая-то особенная сила, заставляющая цепенеть все живое в радиусе трех метров, от него и исходила, но невооруженным глазом заметить ее было невозможно. В отличие от ламп, Фостен Мейн от движения не разлетался на фрагменты.

– Доброго дня, – проговорил он замечательным низким голосом человека, который ни разу в своей жизни этот самый голос не повышал. Таким не надо ни на кого орать, чтобы вокруг все работало, как швейцарские часы.

– Здравствуйте, господин Мейн.

По привычке я протянула ему руку для рукопожатия. Возникла секундная пауза. У жениха поползли на лоб брови, теперь обе. Я осознала чудовищность неловкости и руку резко подняла, практически ткнув ему в нос. Дескать, целуй!

Будущий муж противиться не стал. Одарил меня насмешливым взглядом и действительно легонько прижался губами к холодным пальцам.

– Приятно познакомиться, Ивонна, – произнес он.

– И мне.

– Слышал, вы почти нас оставили.

– Слышала, вы четырежды вдовец, – не осталась я в долгу.

Где-то на втором фоне тихо охнула мать Ивонны.

– Вам не соврали, – с иронией в глазах согласился он.

– Так вот, господин Мейн, не переживайте, я вас не оставлю, – с милой улыбкой уверила я. – Никогда. Обещаю.

Понятия не имею, почему мое заявление прозвучало как угроза.

– Ивонна мечтает стать хорошей супругой и в будущем заботливой матерью вашим детям, – поспешила перевести на язык аристократических гостиных леди Артисс.

Стало ясно, что будущий муж достаточно удивлен подозрительным энтузиазмом невесты. Возможно, даже с перебором. Пора мне и честь знать. В смысле, начать копировать Артиссов: избегать прямого взгляда и держаться от Фостена на уважительном расстоянии, словно он бьется электрическими разрядами.

Отец Ивонны пригласил гостя в кабинет – обсуждать брачные дела. Долговязый секретарь последовал за своим хозяином, но прежде смерил меня весьма подозрительным взглядом. Внешностью он напоминал живой носатый подсвечник из старого мультика про красавицу и чудовище. Конечно, если бы тот подсвечник был мизантропом.

Думала, что леди Артисс начнет меня распекать за плохие манеры, но воспитание, видимо, не позволило ругать беспамятную дочь. Тяжело вздохнув, она развернулась на каблуках и на ходу объявила:

– Мы должны продемонстрировать гостеприимство и твое умение позаботиться о гостях. Господин Мейн непременно заметит и высоко оценит. Распорядимся насчет кофе.

Желание накормить его вкусняшками мой будущий муж вообще не оценил. Он просто отказался от любых угощений. Наверное, к лучшему. Горничная, вкатившая в кабинет звенящую посудой тележку, тряслась от страха перед страшным колдуном, хотя тот просто сидел в кресле и не делал резких телодвижений. Один раз кашлянул в кулак, а с лица служанки сошли все краски.

Когда она наливала отцу Ивонны чай, узкий носик чайника звонко бился о фарфоровую чашку. В тишине тонкое звяканье звучало особенно громким и неуместным. Взгляд хозяина дома потяжелел, между густых бровей пролегла глубокая складка.

Остановив горничную едва заметным жестом, я тихо и коротко велела:

– Выйди.

Опустив голову, она сделала книксен и проворно выскочила из кабинета.

Когда я поставила на стол перед отцом Ивонны чашку с чаем, невольно заглянула в раскрытую папку. В ней лежало брачное соглашение, написанное вычурным почерком.

– Ивонна, хотите ознакомиться? – крутя в руках черную перьевую ручку, вдруг предложил Фостен.

– Что вы, господин Мейн! – скромно потупилась я. – Мужчины в таких делах разбираются лучше.