― Это несправедливо! ― кричит один из пиратов, которому только что вручили костюм Вудикса. ― Половина из нас будет с повязкой на глазах, а другая половина ― в доспехах?
― Предъяви свои претензии судьбе, ― кричит Джоки в ответ, спотыкаясь.
Остальные заключенные продолжают спорить, нехотя одеваясь, а затем одного за другим их выводят охранники. Наконец Джоки доходит до последней камеры. Моей. Ухмыляясь сквозь неровные зубы, он передает мне оставшийся костюм.
К моему полному шоку, это Вэйл.
Теперь, когда нас осталось только двое, он понижает голос до подозрительного отеческого тона.
― Приберег один из хороших костюмов для тебя, мой дорогой. Видишь, что я для тебя делаю? Как я забочусь о своих мальчиках?
От него так воняет гашишем и мочой, что мне приходится закрывать нос рукой.
― Что, шлем выложен битым стеклом? Ты выдернул половину гвоздей из щитов?
На его лице появляется обиженное выражение.
― С чего бы мне это делать? Ты мне как сын.
Да, конечно. Натягивая костюм Вэйла, я проверяю, не спрятаны ли в меховом воротнике нашивки с ядом.
С опаской поглядывая на Джоки, я выхожу из камеры и уже собираюсь направиться по коридору, когда его лицо искажается от смеха.
Он захлопывает металлическую дверь камеры, зажав костяшки пальцев правой руки между прутьями с такой силой, что кости хрустят от резкой боли.
― Черт! ― кричу я, боль пронзает меня до локтя. Моя правая рука изуродована. Кровь сочится из разорванной кожи. Костяшки пальцев явно сломаны.
Джоки сильно хлопает меня по спине и беззлобно смеется.
― Да пребудет с тобой судьба, парень.
Стрела ярости пронзает меня насквозь, грозя вырваться из груди. От боли в руке зрение расплывается. Но боль не проблема ― как, черт возьми, я буду сражаться только одной рукой?
Чертов Джоки!
Солдаты возвращаются за мной, и я понимаю, что мне конец. Как бы мне ни хотелось вбить неровные зубы Джоки в его мозг своей здоровой рукой, если я убью его, то не проживу достаточно долго, чтобы даже добраться до арены.
А Сабина? Ей придется противостоять монстрам в одиночку.
Когда меня ведут по лестнице, я натягиваю одну из кожаных перчаток костюма на сломанные костяшки, сдерживая крик ― но я должен скрыть эту слабость от своих противников. Если они узнают, что у меня сломана рука, то будут охотиться за мной.
Мы проходим через туннель и выходим к арочному выходу для бойцов. Остальные пленники ждут здесь, глядя на толпу. Проститутка, Ведьма ветра, близнецы и четверо пиратов одеты в костюмы Вудикса. Специанская наковальня, капитан стражников, кузнец, четверо пиратов и я одеты как Вэйл.
За пределами арены выровненный песок покрывается волнами, как дюны в пустыне. Тысячи людей заполняют сидячие места амфитеатра, топая под удары барабанов и подбрасывая в воздух ленты бумажного серпантина.
Зрители, в основном, ― простые дюренцы. Лорды и леди расположились в ложе Бессмертных. На стадионе сидят сотни священников Красной церкви в малиновых одеждах и траурных масках на все лицо по королю Йорууну.
Какого черта они здесь делают?
Среди радостных возгласов толпы я слышу самый распространенный: Одинокий Волк! Одинокий Волк! Одинокий Волк!
О, чертовски здорово. Моя звездная история любви с Сабиной сделала меня знаменитостью, что только нарисовало еще одну мишень на моей спине.
Другие заключенные бросают на меня оценивающие взгляды. Я же стараюсь не закричать от боли в правой руке.
После того как Джоки проверяет наши костюмы, он дает охранникам знак начинать. Мы выходим на арену и выстраиваемся в шеренгу, прикрывая глаза от яркого солнца после столь долгого пребывания под землей.
Толпа сходит с ума, вскакивая на ноги. Воздух вибрирует от ощутимого возбуждения, в нем витает запах пота и азарта. Даже сами кирпичи стадиона, кажется, жаждут отведать нашей крови.
Восемь топоров и восемь кос разных размеров и стилей беспорядочно разбросаны по арене ― я приглядываюсь к каждому из них, пробуя согнуть сломанную руку, оценивая, с каким из них я смогу лучше справиться левой рукой.
В центре арены ― открытый люк, как зияющая пасть. Только когда солдаты обводят нас по периметру, я замечаю, что внутри ― заостренные колья.
― Добрый народ Дюрена! ― кричит ведущий представления в свой усиливающий звук рупор. ― Прежде всего, поприветствуйте Верховного лорда Райана Валверэя и Крылатую Леди Сабину Дэрроу ― будущих короля и королеву Астаньона! Пусть их правление будет победоносным!
― Пусть их правление будет победоносным! ― отвечает толпа, бросая новые ленты бумажного серпантина.
Я прислушиваюсь к возгласам толпы, лихорадочно сканируя лица в ложе Бессмертных. Вот. Наконец я замечаю Сабину. Они с Райаном сидят на паре позолоченных тронов, словно их уже короновали как короля и королеву.
Сабина одета в поразительное платье, напоминающее древних воинов: кованый лиф из позолоченного металла поверх бордового атласа, который облегает ее тело драпирующимися складками, создающими впечатление, что она только что выпорхнула из королевской постели.
Мое сердце замирает при виде ее. Черт, ради одного взгляда на ее красоту стоит умереть.
Но тут я понимаю, что к ее платью не приколот цветок. Она сказала ― я приколю фиалку к платью, чтобы дать понять, что я и мои животные поддерживаем тебя.
Черт, что-то не так.
Она старается вести себя спокойно, но даже с такого расстояния я вижу, как дрожат ее губы. Она небрежным жестом проводит пальцами по витиеватому хрустальному украшению, прикрывающему ее родимое пятно. Она слегка тянет его, словно пытаясь поправить, но достаточно демонстративно, чтобы я понял, что она пытается мне что-то сказать.
Райан кладет свою руку поверх ее, и она опускает вторую руку.
Диктор продолжает:
― Сегодня пески нашей большой арены станут свидетелями испытания, назначенного самим богом судеб, бессмертным Мейриком. Приготовьтесь к святому Турниру! Шестнадцать преступников сразятся, чтобы определить, кто достоин прощения. Лишь один останется в живых, но кто это будет? Прекрасная проститутка, взявшая правосудие в свои руки? Добродушные мальчики-близнецы с фермы? Пожилой кузнец, славящийся своим мастерством?
Толпы зрителей кричат:
― Одинокий Волк! Одинокий Волк!
Диктор готов к такому ответу.
― Ах, да, или это будет трагический герой последней сказки, рассказанной за пинтой эля, ― Вульф Боуборн, Одинокий Волк?
Все сходят с ума, и я чувствую на себе жар десяти тысяч глаз. Мой шлем Вэйла нагревается до тех пор, пока пот не начинает течь по вискам. Но меня волнует только один взгляд. Эти бездонные голубые глаза, которые могут тысячу раз разорвать мое сердце и все равно заставить меня умолять о большем.
Диктор поднимает руки.
― О, честные граждане Дюрена, ваш герой ― грешник! Этот человек предал нашего Верховного лорда, возжелав его невесту. Наш Верховный лорд милосерден, он простил свою возлюбленную леди Сабину, будущую королеву Астаньона. Но найдет ли он в своем сердце силы простить охотника, который был рядом с ним с юных лет? Многие ли из вас смогли бы простить такой проступок?
Гул на трибунах то нарастает, то спадает, словно моя судьба ― самое актуальное пари. Специанская наковальня и Ведьма ветра делают шаг ко мне. Ясно, я ― их первая цель. Чертовски здорово.
Пираты перешептываются между собой, глядя на нас.
Диктор продолжает:
― Сегодняшнее зрелище вдохновлено историей о Яме Секоса, где король богов, бессмертный Вэйл, поссорился с бессмертным Вудиксом из-за души последней человеческой возлюбленной Вэйла. Когда ревнивый соперник убил ее, отправив в подземное царство, Вэйл вызвал Вудикса на поединок ради ее возвращения. Поскольку бога нельзя убить, было решено, что победит тот, кто столкнет другого в Яму Секоса ― яму, в которой время исчезает на сто лет.
Я закатываю глаза от всей этой помпы.
Неужели мы не можем уже заняться убийством друг друга?
