Лоренц сидел, понурив голову.

– Значит так, подобного самоуправства я в своем управлении больше не потерплю! – Я добрый человек, мой мальчик, – сказал Авраам, несколько успокоившись, – и поэтому дам тебе выбор. Или ты сегодня добровольно переводишься под командование криминалькомиссара майора Йозефа Фогта в Северный Карнатак и больше я тебя в столице не вижу, или я превращу твою жизнь и работу здесь в такую преисподнюю, что самому дингир-са* владыке адского легиона Бетрезену будет тебя жалко! Что бы к вечеру ноги твоей в Таирбурге не было!

 * богоравный (древнетаирский, он же эме-гир, благородный язык некромантов Ки-эн-ги). Высший титул в иерархии преисподней. Кроме того, этот титул часто использовал совет личей Ки-эн-ги для смертных. Так, дингир-са были в разное время провозглашены эльфийская королева лета Викториэль, кайзер Гор, видящий Тлейклелья, Хэсс Пламенная Погибель, госпожа страха Инанна и другие сильные маги.

 Лоренц открыл рот, чтобы возразить.

– Молчать! Исполнять! У меня нет времени, чтобы с вами пререкаться! – прервал его Йоффе. – Ордер на перевод будет готов через несколько часов. К этому времени вы должны быть готовы к дороге.

 Перспектива путешествия в колонию испугала Лоренца, но гораздо меньше, чем гнев начальства. Да и романтические рассказы о далеких землях, которые печатались в недавно созданной гномами газете Таир Цайтунг, давно волновали сердце баронета.

 Лоренц послушно вышел, так и не произнеся ни слова. Про копию рапорта отправленную в службу аудита Лоренц ничего не успел сказать, а Йоффе и не спросил… В приемной баронет пролетел мимо щеголевато одетого дворянина и поспешил в подвал где, по соседству с моргом, располагалась его рабочее место.

 / Лор, ты не представляешь, как орут сейчас друг на друга Йоффе с Петером. Краузе в отличие от тебя может ответить достойно. Почему орут? Потому что они подельники, Лоренц, вот почему… Поверь мне, если бы хоть часть проклятий, что они валят сейчас на голову друг друга, сбылась – мир лежал бы в руинах. /

 Лоренц понимал, что это просто успокоительный бред его безумия. Хотя идея о том, что Йоффе сам причастен к некоторым аферам, Лоренца уже посещала и не раз. А Голос продолжал надоедать юному оберлейтенанту.

 /Откуда я про Петера столько знаю? Это потому, что он это я. Нет, не как ты. Ты не обижайся, но ты кукла. Марионетка. А в Петера я часть души своей вложил. Не лучшую, надо признать, часть… /

 Выбора у Лоренца не было. Йоффе очень толсто намекнул молодому оберлейтенанту, что до ночи тот должен покинуть город. Конечно, никакого законного права на такие требования у криминальсдиректора не было, но Лоренц был в достаточной степени реалистом, чтобы понимать – если Авраам Йоффе обещает проблемы, то он их устроит.

 У него оставалось всего часа три на сборы. Для многих это был бы непозволительно малый срок, но не для нашего баронета.

 В коридорах первого и второго этажей царила оживленная рабочая атмосфера. Сновали курьеры, переругивались сидевшие в очередях посетители, но когда Лоренц спустился к себе в подвал, его окутала уже привычная тишина и прохлада. Из секционной, несмотря на морозильные заклятья, слегка тянуло запахом тлена, но Лоренц уже привык к этому и не обращал внимания. За углом коридора он столкнулся с пожилым дежурным прозектором. Тот только вышел после вскрытия и на нем поверх формы был надет окровавленный мясницкий фартук.

– Привет, Лор. – поприветствовал он баронета. – Куда спешишь? Опять расследование важное?

– Нет Отто, переводят меня.

– Куда?

– В Карнатак. – сказал Лоренц.

 В глубине души баронет хотел услышать от него хотя бы слово утешения. Все-таки Отто Вебер был единственным человеком в управлении, с которым баронет общался. Прозектор задумчиво помолчал, глядя на Лоренца.

– Отправляйся, сынок. Там ты хоть не сгниешь душой, как здесь. Если выживешь.

 Лоренц вздрогнул и поспешил дальше. В своей лаборатории он быстро покидал немногочисленные личные вещи в коробку. Погладил на прощание новенькую диффузионную камеру, которую он так и не успел испытать в деле, окинул грустным взглядом колбы и реторты, и поспешил в доходный дом неподалеку, где он снимал комнату.

 Четверть часа Лоренц посвятил написанию краткого письма для отца. Акт это был чисто символический. После того, как барона Паульсона пару лет назад хватил апоплексический удар, ему парализовало правую руку, ногу и напрочь отбило способность говорить и читать. Но все же поставить в известность семью было надо.

 Еще минут пятнадцать ушло на то, чтобы упаковать багаж. Форму, пару комплектов белья, книги по теории магии и функциональному анализу заклятий. Сам он в кое-то веки обрядился в штатское. Коричневый камзол, замшевые лосины, сапоги и плащ. На поясе у баронета болталась шпага. Вид можно было назвать нарядным, если бы не изрядная потрёпанность всех названных предметов туалета. Лоренц шел прощаться с дамой сердца.

 Маргарита была дочерью булочника. Хотя назвать ее отца, Эрдбира, булочником было все равно, что назвать главу совета личей Ки-эн-ги, Гильгамеша Многоповидавшего, не совсем живым. Эрдбир открыл уже пять пекарен по всему городу, и имел большие амбиции по расширению своего предприятия.

 Во время расследования одного из дел, экспертное мнение Лоренца обрушило обвинение, за которое его пригласили выступать. Он был правдив, а попытка подкупа со стороны конкурентов Эрдбира только разозлила баронета. Результатом стало приглашение на домашний ужин, где Лоренц познакомился с Маргаритой. Девочка действительно была хороша. А поскольку папенька считал, что оберлейтенант не такая уж и плохая пара для нее, то она не стала гнать Лоренца от себя.

 Эрдбира привлек не титул, его гораздо более интересовал выход на некоторых людей в Тайной Государственной полиции и жандармерии. Когда у тебя завелись деньги хорошо иметь 'друзей', которые помогут их защитить и преумножить. Да и хороший маг в семье – это не так уж и плохо. Сам Эрдбир разбирался только в кулинарном волшебстве.

 А вот сам Лоренц насчет Маргариты определиться никак не мог. Все-таки патриархальное воспитание в нем говорило, что это дикий мезальянс. А молодость не могла удержаться, когда рядом сидела живая, теплая, мягкая девушка, которая была не против, когда к ней прикасались его руки. Но сегодня вопрос решился независимо от его участия.

 Баронет купил по пути коробку шоколадных конфет и цветы. Тщательно оглядел себя в луже, поправил воротник, треуголку. Он еле успел прикрыть себя заклинанием щита энтропии от брызг, когда мимо проехала коляска. Наконец он собрался с мыслями и постучал в дверь каменного дома, на первом этаже которого располагался магазин, а на втором жил сам Эрдбир с семьей.

 Ему открыла мать Маргариты, Гертруда. Дородная, еще не старая женщина в простой домашней одежде.

– О, Лоренцушка, голубчик проходи, милый. Давно тебя не видели! – как обычно от матери Маргари пахло сдобой.

 Лоренц поклонился и прошел внутрь.

– Доча-а-а! К тебе гость! – прокричала госпожа Эрдбир.

 Несколькими минутами позже он с Маргари разместился в гостиной и чинно пил чай в присутствии матушки, обсуждая погоду. Через полчаса фру Эрдбир ушла наводить порядок на дворе, где привезли новую партию муки, и ленивые грузчики поставщика чуть не разгрузили мешки прямо в лужу. Из окна слышалась громкая матерная брань. Гертруда вместе с мужем вышла из самых низов и общалась с рабочими на их языке. Это несколько портило романтический момент прощания.

– Маргари, я уезжаю. Долг перед Таиром зовет.

– Надолго, Лор?

– Не знаю, на несколько лет точно. Если вообще вернусь. Карнатак опасное место. – Лоренц выпятил грудь, стараясь походить на героя. Но Маргарита только вздохнула. – Не жди меня, любовь моя.

– Как жаль, что мы снова не увидимся… – Маргарита взяла конфету и налила себе еще чая.

– Да, – Лоренц обнял ее и поцеловал в щечку. Маргари опять вздохнула. – Я буду писать тебе!