Очевидно, упоминанием губернатора он хотел придать особую значимость нашей задержке. Это произвело впечатление на всех, кроме Виктора, который громко хмыкнул и покачал головой, как будто не поверил Храповицкому.

Мы сели с Храповицким рядом, он налил себе немного красного вина и пригубил.

— Мы собрались сегодня в довольно необычном составе, — начал он ровным голосом. Он по очереди посмотрел на всех, чуть задержавшись взглядом на Викторе. — Вопросы, которые мне хотелось бы обсудить, затрагивают всех присутствующих. — Он оглянулся на перепуганного Сырцова и добавил: — В той или иной степени. И я хочу получить на них ясные ответы.

Он подождал, но никто не произнес ни слова, и он продолжил:

— Тогда вопрос первый. Что у нас происходит в Нижне-Уральске? И почему ни Вася, ни я ничего об этом не знаем?

Услышав о том, что от него что-то скрыли, Вася расправил плечи и обвел всех нас строгим взглядом.

Пономарь кашлянул и покраснел.

— Владимир, я хочу купить в Южно-Уральске один завод, — скороговоркой произнес он. — Не важно, какой. Это мой личный проект. Я с огромным уважением отношусь к тебе, но я не думаю, что ты должен в это вмешиваться. И я не обязан никому отчитываться.

Примерно такого ответа я и ждал от Пономаря. Он был не трус, не работал у Храповицкого, а Васю и вовсе видел в том месте, где хотел, а не в том, где хотелось Васе. Другое дело, что сказанное им было не вполне правдой, но уличить его в этом представлялось сложным.

Храповицкий выслушал его спокойно и даже вежливо. Вероятно, он тоже не ожидал другого.

— Это не касалось бы меня вовсе, — кивнул Храповицкий. — Если бы у меня не было серьезных оснований полагать, что в данной сделке замешан один из моих партнеров. А это нарушает нашу внутреннюю договоренность, согласно которой ни один из нас не имеет права на свой собственный отдельный бизнес, чтобы не наносить ущерба общим интересам.

— Неэтично, — авторитетно поддакнул Вася. — Да и капитал размывается.

При мысли о размывании капитала Васе сразу стало дискомфортно. И он плеснул вина себе в стакан.

— Ты на меня, что ли, намекаешь? — подал голос Виктор. Он обращался исключительно к Храповицкому, как будто Васи не существовало в природе. — Ты говори прямо, чего крутить-то?

Храповицкий всем корпусом повернулся к нему. Виктор ответил ему насмешливым взглядом.

— Я не намекаю, — не спеша, ответил Храповицкий. — Не мой стиль. Я говорю о тебе.

— Я одолжил Сане денег, — пожал плечами Виктор. — Что в этом плохого? В свое время я одалживал их тебе. Своими деньгами я распоряжаюсь как хочу. Или я должен теперь спрашивать у тебя, как их потратить? И в чем ты тут усматриваешь нарушение договоренностей?

— Я приблизительно представляю стоимость сделки, — улыбнулся Храповицкий. Сейчас, когда драка начиналась, он чувствовал себя совершенно в своей стихии. Внешне это почти не проявлялось, но, сидя рядом, я кожей ощущал его радостное охотничье возбуждение. — Или, если угодно, знаю ее точно. В сумме речь идет о двух с половиной миллионах долларов. И если корректно допустить, что ты добавил недостающую половину, то даже ребенку станет понятно, что такие деньги для бизнеса никто никогда взаймы не просит. Потому что их никто не дает. Их берут в кредит, в банке. Под определенные гарантии. И проценты. К тому же, насколько мне известно, вы приобрели… — Храповицкий нарочно подержал паузу, прежде чем поправиться, — прошу прощения, Саша купил только треть акций. Что не дает ему никаких прав на этом заводе. Чтобы получить контрольный пакет, ему придется заплатить еще почти столько же. Он опять попросит у тебя?

— А почему бы и нет? — Виктор говорил и держался вызывающе. — Работать мы с ним начали гораздо раньше, чем с тобой. Да и обязан я ему больше, чем тебе. В общий карман я не залезаю. И твоих обид не воспринимаю. Или ты ревнуешь?

Виктор явно дразнил Храповицкого. Выбрав эту линию поведения, он даже не старался быть убедительным. Наоборот, всей своей интонацией он давал понять, что считает упреки Храповицкого нелепыми, не придает своим ответам никакого значения, и что ему глубоко наплевать, верят ему или нет. Насколько я понимал, он провоцировал ссору, открытый скандал, тогда разговор, неизбежно став эмоциональным, ушел бы от главной, невыгодной для него темы и переключился бы на личности.

— Владимир, — вмешался Пономарь. — Я не очень понимаю, что мы тут обсуждаем: мою сделку или ваши внутренние отношения? Кстати, у меня нет никаких возражений, если вы втроем войдете в долю. Там очень перспективный бизнес, мне нужны деньги и надежные партнеры.

Наверное, они с Виктором успели обсудить ситуацию и договориться. Сейчас они играли внешне порознь, но на одну руку.

— Почему же ты не предложил этого раньше? — возразил ему Храповицкий. — Надеялся, что все пройдет гладко? Надежные партнеры тебе потребовались для войны с Ильичом? Я не думаю, что этот проект меня заинтересует. Во всяком случае, сейчас. И я не могу полагаться на партнера, который ведет самостоятельную игру. И я вовсе не собираюсь воевать с кем-то в Нижне-Уральске. Или я уже воюю, сам того не подозревая?

— Допустим, все сказанное тобою — чистая правда, — ухмыльнулся Виктор с непередаваемой наглостью. Он даже закинул ногу на ногу. — Допустим. И что ты мне сделаешь? Выбросишь из бизнеса?

— Представь себе, мы с Васей имеем на это право, — ответил Храповицкий вкрадчиво. — И знаешь что? Пожалуй, мы готовы это сделать…

— Да не кивай ты на Васю, — перебил Виктор. — Нашел тоже союзника! Не обижайся, Василий, ты славный парень, с тобой приятно выпить, но какой ты бизнесмен?!

— Да уж не хуже тебя! — огрызнулся оскорбленный Вася, наливая себе еще. — И вообще, я бы попросил…

— Вову проси! — отрезал Виктор. — А еще лучше вы это хором сделайте! Ты, Сырцов и Решетов. Вся Бовина группа поддержки. Что ж ты, Вова, так меня боишься? Надо тебе было еще кого-нибудь притащить! Ну что ж, давай. Выкупай мою долю. У нас ведь так по уставу? В случае разногласий двое партнеров выкупают акции третьего. Паша, скажи, на что там моя часть тянет? Тебя ведь для этого привезли?

Я думал, Сырцов рухнет в обморок. Все это время он, похоже, был готов залезть под стол, лишь бы не быть свидетелем конфликта начальников. Вопрос Виктора и вовсе застал его врасплох. Он побледнел, покраснел, поперхнулся, схватился за узел галстука, потянул его вбок и даже начал подниматься. Потом усилием воли остался сидеть.

— Это невозможно сказать, — ответил он, заикаясь. — Абсолютно невозможно.

— Почему же? — резвился Виктор. — Я хочу продать. Ребята готовы купить. Чего тянуть? Или боишься ошарашить присутствующих цифрами? Брось! Мы же все здесь друзья. Ближе не бывает.

— Дело не в цифрах, — забормотал Сырцов, уставясь в стол. — А в том, что наш, простите, ваш общий бизнес невозможно оценить. Он очень разнородный. Есть то, что приносит прибыль. А есть совершенно убыточные направления. Нужна полная ревизия. Экспертная оценка. Мы же не на Западе живем. В случае выхода кого-то из вас, можно только договариваться.

Виктор засмеялся, довольный. Он явно наслаждался всем происходящим.

— Видишь, Володя, как получается, — наставительно протянул он. — Не выходит у нас расстаться. Во всяком случае, так быстро, как тебе бы хотелось. Так что уж придется тебе меня потерпеть. Нравлюсь я тебе или нет.

— Ты поэтому так себя и ведешь? — спросил Храповицкий холодно. Про себя я пытался угадать, действительно ли он собирался расходиться с Виктором и знал ли, каким будет ответ Сырцова. По своему характеру он не мог затевать ссору, не предвидя ее последствий. Значит, у него был собственный план. — Ты уверен, что быстро разделиться не удастся и потому у тебя развязаны руки, так? Ты можешь нарушать правила, втягивать нас в войну…

— В какую войну? — перебил Виктор. — И какое отношение неизвестная мне война имеет ко мне?

— У Александра была ссора с Синим, — терпеливо пояснил Храповицкий. — После этого Синего убили. И Ильич будет искать виновных.