На указательных пальцах он вырастил по здоровенному когтю и, не обращая внимания на столовые приборы, начал разделывать несчастное животное. Первым делом он вынул яблоко и аккуратно кинул его на асфальт:

– Рассказываю. Жила-была далеко отсюда ведьма. Как-то раз она разозлилась на другую ведьму. Она наколдовала вихрь. Вихрь поднял деревянный дом. А потом этот дом упал на голову той самой другой ведьме. При этом в том мире был нарушен баланс сил, а граница осталась без прикрытия.

– Какая граница?

– Неважно. – Поросёнок исчезал с невероятной быстротой. – А в том доме была маленькая девочка, совсем ребёнок. Ей потом пришлось целый месяц бомжевать в незнакомой стране в компании с такими же, как она, отверженными. Того, кто во всём этом был виноват, наказали. Ну пока!

– Подожди. А дальше?

Куча костей, пустая бутылка. И никого. Вот так всегда!

***

– Я вас умоляю! Отворожите! Денег дам, сколько захотите.

Ещё один неудачник в буквальном смысле валялся у меня в ногах.

– Я ведь вас предупреждала.

– Да! Я помню! Вы говорили, что это до добра не доведёт. Но вы же можете отворожить. Господи-и-и-и-и-и. Вы не поверите, какая она тупая! И какая она ленивая. А я на неё ору, а она смотрит и улыбается.

Две недели назад я его предупреждала. И уже тогда знала про эту особу всё.

Сейчас придётся огорчить парня ещё больше.

– Нет. Я не могу отворожить.

– Почему? – Парень невольно сорвался на крик. – Почему не можете?

– Всё просто. Каждому по желанию в меру разумного, от каждого благодарность в меру возможного.

– Не понял…

Ну вот что тут скажешь…

– Вам не надо…

Имеется в виду – понимать не надо. Жалко было смотреть на него.

***

Можно лечить людей в деревнях. Можно учить людей в городах. А когда надоест, можно просто давать объявления в Интернете.

Например:

Исполню одно разумное желание.

Бесплатно!!!

Запись на собеседование по телефону:

6666666.

***

– Мне нужно, чтобы он умер.

Молодая девушка, по виду и не скажешь. Однако вот все доказательства.

Фотография, адрес, клок волос и личная вещь. И даже расписка, написанная кровью. Самое страшное, что эта девушка на самом деле будет мне благодарна. Она молиться будет за меня, если я избавлю её от этого подонка. Она ноги мне будет целовать. Но убийство – против правил…

– Извините, – говорю я. – Но я не могу.

Она всё понимает. Она собирает со стола все предметы и уходит в гости к менее щепетильным.

Просто она не видела, что такое Ад.

Аутизм

– А ты уверен, что нужно идти налево?

– Не издевайся! Сам пишу игры, сам в них и играю. Налево – здесь!

Красный шарик словил бонус и стал синего цвета. Теперь какое-то время он будет незаметным для «врагов», таких же синих и круглых.

– Ты когда закончишь-то?

– Да хоть сейчас! – Я нажал на «паузу». – А что?

– Да я там у себя порнуху новую закачал. Пиво опять-таки…

– Какое, на фиг, пиво? Какая порнуха? Пиво, небось, из реактивов? – Я опять нажал на «паузу», и шарик резво покатился по зелёному полю к переходу на другой уровень. – Ты бы лучше весь намеченный ряд опытов провёл. Тебе за что деньги платят?

– Да вот за то мне, наверное, платят, что я тебя пинаю, чтобы ты мои расклады математикой проверял. Не дождёшься от тебя этого. Вась! Заканчивай! Я уже вторую неделю наблюдаю за этим, блин, аркадромом. Тебе где зарплату платят?

Да что он мне удовольствие портит!

– Пётр Глебович! Зарплату мне платят здесь. Только осталось мне всего два месяца, и после этого меня тут не будет. Меня достала эта Сибирь, меня достала эта база, меня достал этот завод! И вообще, я на игрушках в этом месяце уже больше заработал, чем мне тут зарплату начислили.

– Значит, всё-таки сваливаешь? – Пётр пододвинул свободный стул и присел рядом. – А как же наша Нобелевская премия?

– Да пошла она!

Шарик опять стал красным, но успел поймать очередной бонус и теперь был в защитном поле. Синие налетели со всех сторон и, толкаясь, не давали пройти к воротам. Придётся бомбу потратить.

– Мне конкретно за тридцать, да и тебе тоже. У всех мужиков тут давно семьи, только мы холостые. Ну её, эту Нобелевку. У меня квартира в Москве! У тебя в Питере. А мы тут сидим в ебенях и фигнёй страдаем! А то мы в центре работу не найдём! Сколько ты наркотиков изобрёл за последние два года? – Я скосил на него глаза и решил сменить пластинку. – Да ладно тебе! Я ж пошутил. Ну не получается у нас. Но мы ж экспериментаторы!

– Да вот в том-то и дело, Василий, что мы тут экспериментируем. А все остальные – шесть тысяч человек персонала и охраны – просто помогают нам тратить деньги. Тебе не стыдно будет уйти, не закончив последнюю тему?

– Нет, не стыдно! Я тут с самой аспирантуры! Пять лет! В армии служат два, а я здесь пять! Мы им уже окупили двадцать раз все их затраты. Последние два года живу не в служебке, а здесь, да и ты из лаборатории не вылезаешь. Ты кто? Завхимлабораторией? А чего тогда сам смешиваешь реактивы в пробирках? Да потому, что ты уже с тоски скоро сдохнешь! Тебе твои пробирки не снятся? Они МНЕ уже снятся!

Разметав взрывом оппонентов, шарик добрался-таки до выхода и перешёл на следующий, пока несуществующий, этап. Компьютер озадаченно пискнул и свернул картинку, оставив мне пустой рабочий стол.

– Я тебе скажу, сваливать надо. Пока с нами здесь чего-нибудь не произошло. Между прочим, мне недавно стало приходить в голову, что может случиться что угодно. И на большой земле никто ничего не узнает.

Я повернулся к Петру Лицо у него было препечальным. Он снял очки, протёр их и, водрузив обратно на свой громадный шнобель, уставился на меня немигающим взглядом.

– Ты ко мне зайдёшь сегодня или нет?

– Или нет. Вообще ненормально, когда два здоровых мужика смотрят в химлаборатории порнуху и пьют при этом эрзац-пиво. Я тут пару книжек скачал, буду их читать на ночь глядя. А порно можно посмотреть и завтра.

– Чего хоть за книги?

– Ричард Бротиган. Ты такого не знаешь. Кинуть тебе на почту?

– Ну кинь. – Он со вздохом поднялся. – Ладно. Пойду я тогда в тренажёрный зал, а потом на боковую.

– Спать опять в лаборатории будешь?

– Опять в ней. Да мне в лом переодеваться и тащиться в соседнее здание через весь этот снег. Всё равно в служебке меня никто не ждёт. Я в ней пять лет живу, а домом она мне так и не стала, всё служебка. Может, ты и прав. В отпуске дома был, так там тоже как-то не по себе. По ночам и впрямь пробирки снились. Надо нам что-то в себе менять.

Он не успел дойти до двери, как вдруг по громкой связи объявили:

– Василий Степанович и Пётр Глебович. Зайдите, пожалуйста, к директору, в комнату для совещаний.

Мы переглянулись.

– Сейчас сколько времени?

– Час!

– Дня или ночи?

– Ночи!

– Интересно, кому мы нужны в это время суток?

Как ответ на наш вопрос по громкой раздалось знакомое покашливание, и знакомый же голос произнёс:

– Братья-учёные. Говорит начальник охраны, Степаныч. Дело серьёзное, так что, если вы в здании НИИ, то зайдите сейчас в комнату для совещаний.

– Пойдём?

– Пойдём. Куда деваться? Не в служебку же бежать.

– Может, переоденемся?

– Да ну их всех! Идём как есть!

– У тебя под халатом только трусы да тапки!

– Ну и ладно!

И мы пошли.

Вдоль по коридору до конца, два лестничных пролёта наверх, ибо лифты после пяти отключают, и до серой неприметной двери с надписью: «Комната для совещаний».

– А вот и мы! – Я сказал это самым бодрым голосом, каким только мог. На самом деле шёл с мыслью, что речь пойдёт о работе, и, если честно, я уже о ней не мог думать последние два месяца. Всё! Бобик сдох. Нестояк у меня. Приехали. Спёкся.

– Здравствуйте.

Пётр снял очки и близоруко прищурился на ожидающих.