— Крови не люблю. Как подумаю, что вы меня резать будете — аж противно.

Он поморщился.

Я развёл руками: мол, а ты как хотел?

— Не веришь, что посадим в мешок?

— Не верю. Опасно меня в мешок. Мало ли, что я могу успеть выкинуть. В мешке умирают медленно.

— Хм… молоток, — согласился я.

Нишай поднял голову и посмотрел на меня пристально.

— Ты говоришь много незнакомых слов, Кай. Из каких ты земель?

— Я? — пришлось изобразить удивление. — С окрестных гор.

Нишай помотал головой:

— Не верю. Ты — не из местных. Речь у тебя странная. Вопросы странные. Ты ведёшь себя как отшельник — старый и мудрый. А на вид тебе — едва ли пятнадцать зим, в которые здесь проходит воинская черта.

— Какая черта?

Нишай рассмеялся в голос.

— А говорил — здешний. В пятнадцать зим в военных родах дикарей мужчина делает окончательный выбор — станет он воином или уйдёт в деревню и займётся каким-нибудь мирным делом.

— Даже если на руках выступили воинские знаки? — уточнил я.

Нишай кивнул:

— Тенгри даёт путь, но человек имеет право выбирать свой. Если ты не знаешь таких обычных вещей, ты вырос не в этих горах, Кай.

— Ерунда твоя теория! — надо было отшучиваться. Воины бездельничали и слушали Нишая с интересом. — Я потерял память после сражения.

— Память теряют иначе, — не согласился колдун. — У потерявших память — боги отрезают часть мира, делают их ущербными. А тебе они дали что-то взамен.

«Ну ни фига себе! — подумал я. — Глубоко копает, колдуняка».

— Ну, дали. И что с того?

— Значит, боги прислали тебя сюда, чтобы погубить эти земли или править ими! — торжественно подытожил Нишай.

— То есть? — резко спросил Айнур. — Что ты хочешь этим сказать, колдун? Что Кай — из рода драконов, поставленного Тенгри править этими горами?

Ичин с Майманом переглянулись: они-то знали про княжича Камая. Но Нишай догадался сам, я был в этом уверен.

Вот же хитроумная зараза! Недаром он мастер чёрного слова! Шасти говорила, что дело там не только в магии, но и в умении найти подход к тому, на кого накладывают печать. Не на всех она так просто садится.

Разговор становился опасным. У костра было удивительно тихо, только огонь трещал. Все ждали, что ответит Нишай.

Однако колдун беспечно посмотрел на небо и заявил:

— Солнце уже высоко, отдохнуть бы? Убивать же вечером, наверное, будете? Надо выспаться перед длинным путешествием в подземный мир.

Нишай понимал, что заинтриговал и меня, и Айнура, да и всех остальных тоже. Он пытался задеть кого-нибудь из нас, нащупать слабое место.

Будь я мальчишкой — пристал бы сейчас к нему с расспросами. Но я — не мальчишка.

Судьбу колдуна нужно решать, отталкиваясь не от его красноречия. Что собеседник он интересный, я понял уже тогда, когда увидел гору книг в юрте.

Тряхнул головой — да и выкинул на фиг все эти колдовские интриги. Не хочет говорить — его проблемы. Какая мне разница, о чём он там догадался, если скоро сыграет в ящик?

— Хватит слушать колдовские бредни! — сказал я. — Надо решать, что будем делать с самим колдуном.

— А сам ты чего надумал? — спросил Айнур. — Я против мешка. Колдун говорит правильно — слишком опасно убивать его долго. Нужно сразу башку отрезать, а тело сжечь.

— А вот пепел собрать в мешок и похоронить в болоте. Для верности, — подсказал Чиен.

— Дельно! — согласился Айнур. — Пусть Шасти скажет, когда будет готова поменять колдуна и охотника-волка. А я пока пошлю людей за дровами.

Спорить с Айнуром никто не стал. Ичин и Майман — главари барсов и волков — делали вид, что разговор пока идёт несерьёзный. Ичин равнодушно курил шаманскую травяную смесь, Майман развернул мешок и с ухмылкой демонстрировал его крепость.

Чиен, на миг очнувшись от дрёмы, чтобы поддакнуть Айнуру, снова начал клевать носом. А Йорд так и вообще сидел, уставившись в землю. Он был на месте колдуна — таким же связанным и лишённым всех прав, и понимал его лучше всех. Но защищать не собирался.

Айнур быстро перебрал амулеты на поясе. Наверное, опасался, что колдун будет вредить нам после смерти.

На его лице было написано что-то вроде: «Голову-то отрезать легко. А если демоническое отродье начнёт мстить?»

У нашего предводителя даже мысли не возникало, чтобы оставить Нишаю жизнь. А вот я всё ещё был в сомнениях.

Пришлось пояснить:

— Я не про способ убийства. Я вообще не уверен, что нам полезнее мёртвый колдун!

Мои слова прозвучали как выстрел или сигнальный свист. Воины уставились на меня с удивлением: это какая же в колдунах может быть польза?

Пришлось продолжить:

— Аргументы «за» и «против» у нас такие. Нишай — враг, он воспитан как враг. И ещё — он слишком много знает о наших планах.

Майман фыркнул:

— И где тут аргументы «за»?

— Есть и «за», — пояснил я. — Нишай — человек образованный, грамотный. Мы так и не нашли того, кто будет учить воинов читать и писать.

— Да зачем это надо⁈ — перебил меня Айнур.

— Затем, чтобы мы не проиграли войну так же, как в первый раз! — рассердился я. — Разве ты будешь спорить, что армия колдунов — это армия людей образованных, умеющих читать карты и донесения, просчитывать действия противника? Умеющая мыслить тактически и стратегически! Она же вас на голову переиграла!

— Так ты что? На самом деле хочешь оставить в живых этого⁈.. — Айнур даже дар речи от возмущения потерял. — Это же сумасшествие! Вражеский колдун в военном лагере! Да где это видано, чтобы безродный заяц ломал все наши порядки⁈

Он обернулся к полусонному Чиену, но тот пожал плечами:

— Ты это же говорил про союз с Майманом, — напомнил он. — И про то, что мы возьмём в совет едва опушившегося барсёнка. И когда ютпы напали…

Фехтовальщик зевнул.

— Так ты на его стороне? — Айнур вскочил и схватился за меч.

— Угомонись, — отмахнулся Чиен. — Не факт, что колдун вообще перенесёт обратный обмен. Ты же изучал магию? Нишай купил тело охотника. Забрал навечно. Если удастся отнять, не факт, что он вообще уцелеет!

— А если уцелеет? Да что вы все сидите, как дохлые рыбины!

Айнур завертел головой, апеллируя к вождям вольных племён.

Майман пожал плечами, а Ичин с неохотой выпустил изо рта самодельную трубку:

— Не можем договориться — будем голосовать, — отрубил он. — Как решим — так и будет.

Айнур посмотрел на него с обалдением, но Майман кивнул и встал, показывая, что совет окончен.

— Ичин — мудрый воин, — сказал он. — Если возник спор, надо решить дело так, как потребует большинство. Вот только нас шестеро — не вышло б осечки? Если разделимся трое натрое?

— Думаю, Акам, охотник, что пострадал от магии Нишая, тоже может голосовать, — сказал Ичин. — Это — его рана и его судьба.

— Годится, — кивнул Майман.

Волки одобрительно загудели. Айнур схватился за голову, но сумел промолчать. Других союзников ему сегодня не завезли.

Я почесал затылок: Ичин — шаман-демократ? Это же надо — решать голосованием?

Вот читал же где-то, что демократия зародилась именно в мужских охотничьих и военных союзах…

— Расходимся до вечера, — решил я. — После ужина проведём обряд обмена душ. Если колдун останется жив, тогда и проголосуем. А дрова пускай собирают. Я тоже против мешка. Он там дня два будет мучиться, а за это время много чего может случиться.

Чиен махнул рукой, буркнул: «Разбудили, гады». И пошёл к Шонку — своими глазами оценить наши припасы.

Майман поспешил за ним — припасы — дело серьёзное, это вам не колдунов резать.

Воины тоже стали расходиться, переговариваясь, а Йорд погнал мальчишек заниматься.

Жизнь снова вошла в свою колею. Голосование — решение богов. Кто будет с ним спорить?

Только Айнур остался сидеть у костра, мрачно пожирая глазами огонь.

— Ты меня, пожалуйста, в юрте запри, — с усмешкой сказал Нишай. — И охотника вашего. А то, чую — зарежут нас обоих до вечера. Чтобы не голосовать.